Проклятая игра - Клайв Баркер

Был еще человек по имени Куртсингер — неброско одетый тип, обожавший безвкусные галстуки и отвратительные одеколоны. Он часто составлял компанию Оттави, но производил лучшее впечатление. К тому же он реагировал на присутствие Марти в комнате — как правило, коротким твердым кивком. Один раз, когда отмечали заключение какой-то серьезной сделки, Куртсингер сунул ему в карман пиджака большую сигару, после чего Марти многое ему прощал.

Третье лицо, вечно присутствовавшее на стороне Уайтхеда, было самым загадочным из троицы: карлик-тролль по имени Двоскин. Он был Кассием при Цезаре, если Тоя считать Брутом Безупречный светло-серый костюм, тщательно сложенные платки, точность жестов — эти символы опрятности выдавали его одержимое стремление скрыть изъяны своего телосложения. Марти чувствовал в нем и другие качества — те самые, что потребовались ему самому для выживания в Уондсворте. Так же обстояло дело и с остальными приближенными хозяина Под внешним слоем невозмутимости Оттави или любезности Куртсингера скрывались не очень-то, как говорил Сомервейл, милые люди.

Поначалу Марти решил, что его ощущение вызвано своего рода предубеждением человека низшего класса: никто не доверяет богатым и влиятельным. Но чем чаще он присутствовал на встречах, чем больше наблюдал, споров, тем яснее видел в их делах налет жульничества и даже признаки преступления. Разговоры в терминах биржевого рынка он едва понимал, но специфический лексикон не мог полностью скрыть основное направление бесед. Этих людей интересовали механизмы мошенничества; они хотели манипулировать законом и рынком. Они говорили об уклонении от налогов, о сделках между клиентами, позволяющих искусственно поднять цены, о поставках плацебо в качестве чудодейственных лекарств. В их словах не звучало никаких оправданий, наоборот — рассказы о криминальных аферах, о проданных и купленных политиках встречали с явным одобрением. И главной фигурой среди этих манипуляторов был Уайтхед. Они обращались с ним почтительно. Они стремились приблизиться к нему. Он мог — и часто делал это — заставить их замолчать легким движением руки. Каждое его слово воспринималось как речь мессии. Эта шарада очень занимала Марти. В соответствии с «правилом большого пальца», выученным в тюрьме, он знал: чтобы добиться такого поклонения, Уайтхед должен был нагрешить гораздо больше, чем его почитатели. В талантах Уайтхеда Марти не сомневался, он испытывал на себе силу его убеждения. Но самым острым постепенно стал другой вопрос: был ли Уайтхед вором? А если нет, каково же его преступление?

16

Легкость, думала она, наблюдая за бегуном из окна; легкость — вот главное. А если не главное, то наилучшая часть того, что ее восхищало в нем. Она не знала его имени, хотя могла узнать. Ей доставляла большое удовольствие анонимность этого одетого в тренировочный костюм ангела, из губ которого на бегу вырывались клубы пара. Она слышала, как Перл говорила о новом телохранителе, и предполагала, что это именно он. Какое значение имеет имя? Детали только помешают созданию мифа.

По многим причинам для нее настали плохие времена. Вид этого ангела, бегущего по газонам или мелькающего среди кипарисов, стал тем, за что она цеплялась безрадостным утром, сидя перед окном после бессонной ночи: предзнаменование лучших времен, которые должны наступить. Он появлялся регулярно, и она уже рассчитывала на это, а если спала слишком крепко и пропускала его утром, то остаток дня ее не покидало чувство потери. Она с нетерпением ждала следующего свидания.

Но она не могла заставить себя покинуть свой солнечный остров и преодолеть так много опасных рифов, чтобы добраться до него. Даже подать какой-либо сигнал о собственном присутствии в доме было слишком рискованно. Интересно, думала она, насколько у него развиты детективные наклонности. Если да, то он должен обнаружить ее по некоторым очевидным признакам: окуркам в кухонной раковине или запаху духов в комнате, откуда она вышла за несколько минут до него. Хотя ангелы в силу божественной природы вряд ли нуждаются в подобных знаках. Возможно, он без всяких подсказок знал, что она здесь — стоит за этими облаками, отражающимися в оконном стекле, или прижимается к запертой двери, пока он идет, насвистывая, по коридору.

Впрочем, нет смысла встречаться с ним, даже если она наберется смелости. Что она скажет ему? Ничего. А когда он неминуемо потеряет к ней всякий интерес и вернется к своим делам, она останется в безлюдном пространстве, изолированная в своем убежище, на солнечном острове, куда она приплывала на чистом белом облаке из макового сока.

— Ты ничего не ела сегодня, — проворчала Перл. Знакомая песня, — Ты худеешь.

— Оставь меня, ладно?

— Ты же знаешь, мне придется рассказать ему.

— Нет, Перл. — Кэрис умоляюще взглянула на нее. — Не говори ничего, пожалуйста. Ты же знаешь, как он переживает. Я возненавижу тебя, если скажешь.

Перл стояла в дверях, глядела неодобрительно и осуждающе, не желая поддаваться ее уговорам или шантажу.

— Ты опять хочешь уморить себя? — спросила она.

— Нет. У меня просто нет аппетита, вот и все.

Перл пожала плечами.

— Я тебя не понимаю, — сказала она. — То ты убиваешь себя, то…

Кэрис просияла.

— Тебе жить, — сказала женщина.

— Постой, Перл…

— Что?

— Расскажи мне о бегуне.

Перл выглядела удивленной: девушка никогда не проявляла интереса к тому, что происходит в доме. Она сидела взаперти и грезила. Но сейчас она настаивала:

— О том человеке, что бегает здесь каждое утро. В спортивном костюме. Кто он?

Рассказать ей не помешает. Любопытство — признак здоровья, а его у Кэрис так мало.

— Его зовут Марти.

«Марти». Кэрис прикинула звучание имени у себя в голове: оно шло ему. Ангел по имени Марти.

— Марти. А дальше?

— Да я не помню.

Кэрис поднялась. Улыбка исчезла. Такое выражение лица появлялось у нее, когда она действительно чего-то хотела: уголки рта опустились вниз. Выражение лица Уайтхеда, и Перл опасалась его. Кэрис это понимала.

— Ты знаешь, какая у меня память, — извиняющимся тоном сказала Перл. — Я не могу припомнить его фамилию.

— Ладно. Тогда скажи, кто он?

— Телохранитель твоего отца. Им заменили Ника, — ответила Перл — Он, кстати, бывший заключенный. Ограбление с применением насилия.

— Правда?

— И довольно нелюдимый.

— Марти…

— Штраус! — торжествующе провозгласила Перл. — Мартин Штраус, вот как.

Ну вот, у него есть имя, подумала Кэрис. Это давало ей крошечную власть над ним. Называя человека по имени, можно управлять им. Мартин Штраус.