Дурная привычка - Павел Торубаров

— Подождите, Полковник, у меня есть несколько вопросов.

— Задавайте. — Полковник остановился возле кафе с верандой. — Только, давайте присядем, а то у меня уже все в горле пересохло.

— Давайте. Тут я с вами полностью солидарен.

Разговор продолжился уже за столиком. Полковник с удовольствием прихлебывал холодное пиво из кружки со слезой, периодически отдуваясь и стирая с губ пену. Тронхейм, верный постулату не смешивать бизнес с удовольствием, пил минералку.

— Итак, слушаю Ваши вопросы. — Полковник довольно откинулся на спинку стула.

— Во-первых, какова численность вольных сталкеров.

— А кто же их считал? Приблизительно — что-то около восьмисот — тысячи человек. В кланах — порядка трехсот в каждом, «Монолит», естественно, подсчету не подлежит.

— Ясно. А сколько сталкеров выбирается за Периметр?

— Практически все вольные. Из кланов — представители. Постоянных же эмиссаров в приграничных городах держат только «Наемники».

— Каково военное присутствие в регионе?

— Объединенные изоляционные силы. Вернее — Международные Изоляционные Силы — МИС. Коалиция стран состоит из Украины, России, Белоруссии, частично — стран-участниц бывшего «Варшавского договора», группировки от Европейского сообщества, ну и НАТО, куда ж без него. Численность войск соотносится с численностью всех сталкеров (как одиночек, так и кланов) что-то около пяти-шести к одному.

— Солидно… Пока у меня больше вопросов нет. Что Вы хотели узнать?

— Только Ваше мнение, как свежего человека.

— Мнение о чем?

— О ситуации в Зоне, как она видится неискушенному наблюдателю по эту сторону Периметра.

— Ситуация непростая. За то время, что я провел возле Периметра, у меня сложилось впечатления, что Зоне неуклонно разрастается. Очень- очень медленно, но без остановок. Жители приграничья на это старательно закрывают глаза. Процветает нелегальный бизнес: от экскурсий в Зону и торговли артефактами, до создания учебных центров, где натаскивают на самостоятельные походы желающих. Из прошедших эти курсы, из Зоны, правда, никто не возвращался еще, но потенциальных хотельцев меньше не становится. Сталкеры сами торговлей не занимаются, а сбывают свой товар перекупщикам внутри Зоны. В городках возле Периметра сталкеры только отсиживаются после ходок. Чтобы не ссорится с властями, они там числятся на каких-то номинальных должностях типа кочегара или ночного сторожа. Вся торговля артефактами идет по нескольким каналам. Еще у меня сложилось впечатление, что финансовыми потоками управляет одна рука, достаточно властная, чтобы пресекать неизбежные попытки бесконтрольной торговли. Коррумпированность чиновников и военных поголовная. За определенную мзду можно делать что угодно — хоть с гранатометом по улице ходить, хоть мутантов в зоопарке показывать. Если за дело всерьез не взяться сейчас, то через некоторое время ситуация полностью выйдет из-под контроля: в один прекрасный день мутанты, все-таки прорвут Периметр и разбредутся по окрестным деревням. Военных, как я понимаю, это мало волнует, их больше занимает вопрос списания средств на крупные операции по ликвидации последствий локальных прорывов. Основные неприятности приходятся на «славянский» сектор, причем — неприятности серьезные. И дело здесь уже не в освоении финансов, а в том, что наши войска закрывают наиболее тревожный участок Периметра. Мое мнение, если коротко, таково: без воздействия на источник, расширение Зоны не остановить. Если же Зона остановится в нынешних границах и не пойдет дальше, гораздо проще будет наладить контроль над ситуацией в приграничье. А сейчас основные силы уходят на сдерживание. В этой мутной воде ловят рыбку разного рода сомнительные личности. Лишите их этого пруда, и жизнь сразу станет значительно проще.

— Именно для осуществления локального воздействия на источник я Вас и пригласил.

— Благодарю за доверие. — Тронхейм прикурил и хмуро посмотрел на Полковника. — Еще скажите, что лучшего специалиста Вы найти не сумели. И тогда мне останется только рассыпаться перед Вами в заверениях в вечной любви.

— Вечную любовь оставьте себе, у меня своих проблем хватает, чтобы отбиваться еще и от назойливого поклонника. Скажите лучше, что Вы думаете о проникновении через Периметр и выполнении задания. Пора бы уже подводить итог наших встреч.

— Я считаю, что проникнуть надо под видом экскурсанта или любителя экстрима, потом — завязать знакомство с каким-нибудь сталкером, желательно, имеющим вес среди вольных старателей, а дальше — по обстоятельствам. Единственное, вопрос упирается во время. Как у нас со сроками?

— Исходя из собранных данных, нам приходится рассчитывать на долговременную операцию. Одна просьба к Вам: постарайтесь побыстрее. Однако, подгонять Вас я не хочу, сколько сочтете нужным по ситуации, столько и работайте. Только не рассчитывайте, что гонорар увеличится в зависимости от сроков. Проведете Вы операцию за один день или за десять лет, будет выплачена сумма, оговоренная заранее. Если за это время случится очередной дефолт, то не обессудьте — вина ляжет только на Вас.

— Вы всегда пытаетесь держать пальцы на кадыке, Полковник? Условия меня устраивают. Где расписаться?

Каждый раз, просыпаясь в Зоне, я первым делом смотрю на небо. Оно всегда разное. Сегодня, например, сквозь толстое стекло были видны низкие свинцовые тучи, светящиеся легким багрянцем, причем багрянцем, исходящим из земли и окрашивающим все в розово-кровавый цвет. Зона готовилась к Выбросу. Движение на территории «Ростока» и на доступных для осмотра прилегающих территориях прекратилось. Даже безмозглые слепые псы не носились возле блокпоста и не выли в отдалении. Да и сам блокпост затаился: дежурная смена «Долга» спустилась в бункер возле дороги. Только одинокая ворона, игнорируя грядущий катаклизм, сидела на суку старого высохшего дерева над могилой безымянного сталкера и злобно каркала. Я закрыл бронированную створку окна и отошел к столу.

Перед Выбросом мне всегда хочется есть. Даже не есть, а, скорее, жрать. Зная это, я постоянно держу в рюкзаке НЗ. Именно на случай Выброса, если он меня застанет вдалеке от «обжитых» мест.

Хотя сейчас я сидел на территории «Ростока», и проблем с провизией не было, я достал из рюкзака припасенные на экстренный случай консервы. «Каша дорожная» из армейского сухпая. Великая вещь, если кто понимает, конечно! Перловка с тушенкой. Ничего вкуснее есть мне не доводилось. Может, потому, что употребляю ее исключительно перед Выбросом?

Я слопал две банки перлухи, заедая их галетами из того же комплекта. Только после этого жор прошел. Я не наелся, просто проглотить еще что-то не получалось. Теперь можно и Выброса спокойно дожидаться.

В воздухе отчетливо ощущалось напряжение. За Периметром я бы сказал: «Будет гроза». В Зоне же гроз я не слышал. Молнии — постоянно, а вот раскаты грома где-то терялись. Поначалу очень странно было видеть сверкающие в абсолютной тишине электрические разряды, соединяющее небо и землю. Потом я привык и научился не удивляться ничему по эту сторону Периметра.

За сигаретой и кофе (одно название, настоящая отрава) я окончательно проснулся. Странно, но мне нравятся эти часы затишья перед Выбросом — чувствуешь себя одновременно ничтожным и могучим, одиноким и, в то же время, вобравшим мысли и ощущения всех живых существ в Зоне. Перед Выбросом я чувствую себя частью Зоны, Ее дыханием, Ее глазами, печенью, кишками и прочим ливером. Я не понимаю, как это может быть, но это есть на самом деле. Я ненавижу Зону, но я понимаю, что мне от Нее не уйти, и от этого на душе становится тоскливо и радостно одновременно. Тоскливо до зубной боли и радостно до слез.

Выброс случился точно в предсказанное Доктором время. Вольные бродяги, где вы ни были, дай вам Зона благополучно дойти до укрытия и пересидеть очередной тяжелый вздох Проклятой Земли.

Низкий гул, потрясающий весь организм так, что отчетливо ощущалась вибрация мозга в черепе, прошел через меня. Гул этот рождался там, в самом сердце Зоны, где-то в глубине Четвертого энергоблока АЭС, где-то в недрах давно заглушенного реактора, где-то в самых глубинах материи. Гул катился по Зоне, проникая во все закоулки, заставляя живых затыкать уши и падать лицом в пол, моля Зону об очередной отсрочке неизбежного приговора. Пережив свой первый Выброс, я долго пытался понять, с чем можно сравнить этот всепроникающий гул. На ум, почему-то, приходило только гудение проводов ЛЭП, усиленное в миллион раз.

За гулом пришел рокот. Глухой сначала, он напоминал бурчание водопроводной трубы, потом он стал громче — так грохочет пустая деревянная бочка, катящаяся под уклон, потом рокот превратился в бой больших тамтамов, потом — в грохот турбины взлетающего авиалайнера. Как только звук достиг своего максимума, до меня докатилась ударная волна. Сейсмографы, наверное, показали бы три, а то и четыре балла по печальной шкале Рихтера. Что интересно, от этих землетрясений не страдали старые постройки, те, что были в Зоне, когда она называлась просто «зона» и считалась обычной полосой отчуждения вокруг ЧАЭС. Новые же строения, которые люди пытались возвести уже в Зоне, рушились как карточные дома, а старые хутора, стояли, будто Выброс их не касался вовсе. Из новостроя, только научный лагерь на Янтаре чудом сохранял свою целостность, да и то, после каждого Выброса военным приходилось латать несколько секций забора, упавших от действия самой страшной и непонятной аномалии Зоны. Старые постройки, конечно, разрушались, но причины крылись в ветре, дождях и активном воздействии сталкеров, укрывающихся за стенами от пуль конкурентов. Выброс же, для «старожилов» был как легкий ветерок для гранитной глыбы. Даже колесо обозрения в парке Припяти возвышалось на своем месте. Возвышалось и ржавело, продолжая, однако, медленно крутиться, приглашая всех желающих полюбоваться из своих желтых кабинок на Зону и, некогда могучую, ЧАЭС имени В.И. Ленина.