Pink Floyd: Кирпич к кирпичу - Олег Мухин

КОННОР МАКНАЙТ: Что случилось с балетом? Он был по Прусту, не так ли?

РОДЖЕР УОТЕРС: Его так и не поставили. Сначала это был Пруст, потом Аладдин, потом что-то еще. Однажды мы участвовали в грандиозном завтраке: я, Ник и Стив (наш менеджер). Нас пригласил какой-то кинопродюсер на ланч с Нуриевым, Романом Полански и Роланом Пети. Вот было смеху! Разговор зашел о проекте — мы пишем музыку, Ролан ставит хореографию, Руди исполняет главную роль, Роман Полански занимается режиссурой, и получается замечательный фильм-балет. Это все было в шутку, поскольку никто толком не знал, что конкретно нужно.

КОННОР МАКНАЙТ: Ты почуял подвох?

РОДЖЕР УОТЕРС: Я почуял недоверие. Ни у кого не было никакой конкретной идеи — это было неправдоподобно.

КОННОР МАКНАЙТ: Но ты сказал, что вы тогда купили все произведения Пруста, чтобы изучать их.

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, сказал.

НИК МЕЙСОН: Но никто не прочел ни строчки. Только Дэйв осилил первые восемнадцать страниц.

РОДЖЕР УОТЕРС: Я прочел два тома «Пути Свана», и когда я дочитал до конца, то подумал: «О нет, больше не могу, это не для меня». Слишком медленно разворачивались события.

НИК МЕЙСОН: Эта идея с балетом тянулась на протяжении двух лет — ни у кого не было никаких конкретных предложений, мы же от нее не отказывались, так как в этом не было ничего трудного для нас, — пока, отчаявшись, Ролан не придумал балет на какую-то готовую музыку, что, я считаю, было хорошей мыслью. Сейчас вся эта затея выглядит сомнительной.

РОДЖЕР УОТЕРС: Мы все сидели тогда вокруг стола, и кто-нибудь стучал по нему кулаком и говорил: «Какая же идея?», и все просто сидели там, пили вино и пьянели все больше и больше, все сильнее дурачились, пока кто-то не предложил «Франкенштейна», из-за чего Нуриев начал слегка волноваться. Они немного поговорили о «Франкенштейне», я же просто сидел там, наслаждаясь едой и звуками, ничего не говоря, пребывая в хорошем настроении.

НИК МЕЙСОН: Да, а Ролан держал руку на твоем колене.

РОДЖЕР УОТЕРС: Когда Полански напился, он предложил снять порнографический фильм, чтобы покончить со всеми порнофильмами разом, затем были коньяк и кофе, после чего мы попрыгали в наши автомобили и разъехались. Одному богу известно, что произошло после того, как мы уехали.

КОННОР МАКНАЙТ: A «Rollo»?

РОДЖЕР УОТЕРС: Он бы окупил затраты. Мы вставили нашу старую музыку в пилотный ролик, который они отсняли, но когда они подсчитали стоимость мультфильма, то поняли, что цена будет слишком высокой; сегодня только американцы способны финансировать подобные проекты. Однако американцы прекрасно торгуют Джонни Уандером, идущим со скоростью десять кадров в секунду, или чем-то вроде того, настоящей чушью, и люди сидят и смотрят, и спонсоры дадут на это денег, поэтому зачем им платить за «Rollo», если они прекрасно торгуют своими кукурузными хлопьями вместе с Джонни Уандером. Им насрать на качество мультфильма.

НИК МЕЙСОН: То, что мы сегодня считаем мультфильмами, — чушь. Даже по сравнению с Котом Феликсом или Микки-Маусом это все ужасная чушь.

РОДЖЕР УОТЕРС: Такой же ужас и музыкальное сопровождение. Алан Олдридж провел большую подготовительную работу, а команда голландских аниматоров изготовила очень красивый пилотный ролик.

НИК МЕЙСОН: Цвета были великолепные, а картинки сложные, с отличной перспективой.

РОДЖЕР УОТЕРС: То была замечательная история. Основной сюжет был такой: парень Ролло лежит в кровати и засыпает (или, может быть, это происходит на самом деле), и вдруг его кровать оживает, два глаза неожиданно появляются на спинке кровати и начинают оглядываться, и кровать подбрасывает Ролло, который просыпается. Затем кровать выскакивает из дома и несется по улице, все это в прекрасной динамике, кровать взмывает в воздух и летит по небу. Когда Ролло встает, он видит Луну. Луна курит большую сигару, которая оказывается оптической иллюзией, — на самом деле это космический корабль. Затем маленький самолет, словно птичка, вылетает из космического корабля и проглатывает кровать, а в космическом корабле собака-робот приводит Ролло к Профессору-Создателю, владеющему и управляющему этим кораблем, который оказывается коллекционером животных для межзвездного зоопарка. Мультфильм был об их приключениях, происходящих в этих путешествиях за редкими животными. Один из первых эпизодов был о великанах, живущих под землей в сложной системе коридоров и туннелей; на их планете была другая сила тяжести, иная, чем на Земле.

Ролло и Профессор проникают в глубь планеты при помощи машины, которая бурит землю, и в сцене погони, где великаны пытаются схватить их, одни монстры бегут по полу, а другие по стене. В конце концов они залезают в бурильщик и выбираются на поверхность планеты, после чего планета начинает сдуваться, как воздушный шар. Затем корабль выходит на орбиту вокруг планеты, а великаны ползают по ее поверхности, нанося силовые удары по кораблю-ракете. Мог бы получиться действительно хороший мультфильм.

КОННОР МАКНАЙТ: Как проходила работа над музыкой к фильму «Zabriskie Point»?

РОДЖЕР УОТЕРС: Мы приехали в Рим и остановились в шикарном отеле. Каждый день просыпались примерно в полпятого дня, шли в бар и сидели там приблизительно до шести, затем тащились в ресторан, где ели и пили в течение двух часов. Через неделю тип из ресторана начал привыкать к нашим заказам; мы заказывали самые невероятные вина, поэтому в конце концов ему пришлось их найти. Как бы там ни было, мы заканчивали есть примерно без четверти девять, под конец проглатывая crepez suzettes.

НИК МЕЙСОН: Я с удовольствием поглощал также peach melba. Обычно начинал с sole bonne femme и жареной ножки барашка, приготовленной с розмарином, затем шли peach melba или crepes suzettes или то и другое вместе.

РОДЖЕР УОТЕРС: Мы начинали работать около девяти. Студия находилась в нескольких минутах ходьбы, поэтому мы шли туда пешком, пошатываясь. Мы закончили работу за пять дней, потому что работы было не слишком много. Антониони был в студии, а мы играли какую-то грандиозную музыку, но он слушал и говорил, помню, он так ужасно заикался, он говорил: «Э-это очень краси-иво, но э-это сли-ишком грустно» или «Э-это сли-ишком сильно». Всегда что-то было не так. Всегда что-то мешало музыке быть безупречной. Мы изменяли все, что было не так, а он по-прежнему оставался недоволен. Это был ад, сущий ад. Он сидел там и иногда засыпал, а мы продолжали работать примерно до семи-восьми утра, возвращались в отель, завтракали, спали, просыпались и снова шли в бар.

КОННОР МАКНАЙТ: А фильм «Pink Floyd At Pompeii»?

НИК МЕЙСОН: С ним была почти такая же муторная история, как и с балетом. Всякий раз, когда вот-вот должна была состояться премьера, Адриан Мабен, режиссер, звонил и говорил: «Послушайте, мне необходимо доснять еще кусочек». Годами мы добавляли и добавляли маленькие кусочки.

РОДЖЕР УОТЕРС: Фильм неплохой. Я видел окончательную версию в Нью-Йорке.

КОННОР МАКНАЙТ: Что вы думаете о случае в «Rainbow»?

РОДЖЕР УОТЕРС: Это отвратительно. Вот мой ответ. Думаю, это довольно гнусно.

НИК МЕЙСОН: Мне нравится комментарий Питера Боуйера. Ему пришлось ждать, пока оскорбления в его адрес закончились, перед тем как он снова отважился на такие высказывания.

РОДЖЕР УОТЕРС: «Pink Floyd At Pompeii» — фильм о том, как мы играем кучу композиций в амфитеатре города Помпеи, вперемешку с несколькими кадрами из «Тор Of The Pops», где мы прохаживаемся вокруг кратера Везувия, и кадрами подобного рода. Фильм получился несколько суховатым. И тогда Адриан приехал в Лондон и пару дней снимал нас в студии, что сделало фильм более живым. Полагаю, он понравился фэнам «Pink Floyd». Не думаю, что кому-нибудь еще. Мне он нравится просто потому, что он похож на большое любительское кино.

В связи с успехом «Dark Side Of The Moon» в Америке журнал «Rolling Stone» попросил группу дать интервью. Пару раз прежде, когда этот журнал договорился с группой о встречах, интервьюер не пришел, а группе не принесли извинений и не дали никаких объяснений. Естественно, теперь журналу было отказано. В своем следующем номере «Rolling Stone» подверг злобной критике флойдовский концерт в Нью-Йорке. Может быть, имеется связь между этими двумя событиями?

КОННОР МАКНАЙТ: Какова была ваша реакция на недавнюю разгромную рецензию в «Rolling Stone»?

РОДЖЕР УОТЕРС: Ну, ты знаешь эту историю. Мы ему отказали, а другим нет. Мы больше не даем интервью людям из «Rolling Stone».

КОННОР МАКНАЙТ: Ты считаешь, что Леон Рассел был прав?

РОДЖЕР УОТЕРС: Несомненно. Мне нравится эта песня. Трудно делать глобальные выводы обо всех, так как я незнаком с ними со всеми, но, судя по моему опыту встреч с людьми из «Rolling Stone», все они — стадо одержимых жаждой власти маньяков. Они поглощены мыслью, что средства массовой информации, пишущие о рок-н-ролле, или по крайней мере их журнал, более важны, чем то, о чем они пишут. Однако в последнем номере они все же опубликовали письмо читателя, который написал: «Дорогой Эд, если тебе не понравился концерт, значит, ты в меньшинстве», чего газета «Melody Maker» в подобных обстоятельствах никогда бы не сделала, уверяю тебя.