Мой милый враг - Конни Брокуэй

«Зато ваши услуги дешево ей обходятся», — промелькнула циничная мысль у Эйвери.

Чем больше он наблюдал экономию Лили, тем меньше она ему нравилась. Они обедали по-королевски, хотя Лили держала в доме всего трех беременных горничных, тогда как их требовалось вдвое больше. Наряды Франциски были сшиты по самой последней моде, однако сама Лили одевалась словно какой-нибудь обнищавший… сквайр. Уж во всяком случае, она могла бы носить платья. Когда-то прекрасные розовые сады заросли сорняками из-за отсутствия должного ухода, и вместе с тем двадцать списанных за негодностью скаковых лошадей кормились в конюшне отменным овсом. Расточительность и скупость шли рука об руку в Милл-Хаусе с тех пор, как он стал собственностью Лили. Скупость — когда дело касалось усадьбы, расточительность — когда речь шла о ее любимицах. Эйвери вынужден был признать, что с ее стороны было весьма ловким шагом нанять девушек, оказавшихся в отчаянном положении. Каждая из них рада была трудиться за двоих, признательная судьбе за то, что у нее вообще есть место.

Он никогда не сомневался в уме Лили, однако теперь неожиданно для себя усомнился в ее моральных устоях. Это было тем более неприятно, что его сомнения нимало не охладили его пыла. Разве уважающий себя мужчина позволит себе связаться с такой женщиной, как она? Однако он почему-то не способен был дурно думать о Лили Бид.

Эйвери с мрачным видом прижал Мери к груди, одновременно пытаясь найти место, куда бы он мог ее усадить. Однако поблизости не нашлось ни одного стула или скамьи.

— Ух ты! — Глаза девушки сделались такими же круглыми, как и ее рот. — Тереза говорила мне, что вы сильны, как молодой бычок.

Молодой бычок? Стало быть, прислуга сравнивала его с молодым бычком! Его губы сжались в тонкую линию.

— Как думаете, вы в состоянии…

Прежде чем он успел договорить, руки девушки мертвой хваткой сомкнулись вокруг его шеи, а с ее губ сорвался еще один приглушенный стон. Боже праведный! Не может быть, чтобы она…

— Неужели это уже началось? — осведомился он. И куда только, черт возьми, запропастилась Лили? Ему нужно было отвести Мери в ее комнату.

— Это ? — недоуменно переспросила Мери. — Ах вот вы о чем. Нет, сэр. Благодарю вас за заботу, сэр. Просто маленький шельмец ударил меня ножкой, только и всего. Это произойдет через несколько недель.

Эйвери уставился на огромный живот горничной. Смешно. Он не представлял, как можно разгуливать в таком состоянии «еще несколько недель». Существовали, в конце концов, незыблемые законы природы, и тяготение относилось к их числу.

— Только дайте мне еще минутку, чтобы перевести дух, сэр. Что там я должна была вам передать?

— Что-то насчет приглашений, — подсказал ей Эйвери.

— Ах да, верно, сэр! — Мери просияла, глядя на него снизу вверх. — Я хотела сказать, что все эти приглашения — все до единого — адресованы вам, сэр.

— Быть того не может, — отозвался он раздраженно. — Я ведь только что сказал, что никого здесь не знаю.

— Но, мистер Торн, вы же мистер Торн, и этого вполне достаточно. Мало того, вы тот самый мистер Торн, чьи заметки люди читают в журналах вот уже не один год. Здешняя публика прямо-таки сгорает от любопытства. — Голова Мери подскакивала то вверх, то вниз, как на веревочке. — Мисс Бид никогда не получает приглашений. Мисс и миссис Торн — да, иногда, но не мисс Бид. Во всяком случае, не от наших соседей.

По какой-то непонятной причине ее слова только подлили масла в огонь его раздражения.

— Меня это не удивляет, — огрызнулся он. — Дайте этой женщине время, и она восстановит против себя всю нацию, разгуливая повсюду в своих нелепых штанах и размахивая руками, словно матрос. Вы видели ее вчера утром? — осведомился он. Глаза Мери округлились от удивления. — Она шла по дороге перед домом, и волосы ее были распущены. Распущены! Показываться на глаза людям в таком виде!

— Да, сэр, — отозвалась Мери покорно.

— Ради всего святого, дитя мое, не надо так жаться от страха. Вы хоть раз видели, чтобы мисс Бид кого-нибудь страшилась? Ну конечно, нет. Да и с какой стати? Я самый деликатный человек на свете.

— Да, сэр. — Мери утвердительно кивнула.

— Я джентльмен, — продолжал он с еще большей выразительностью, — из той самой породы людей, с которой вам, без сомнения, не приходилось общаться, живя под пятой у мисс Бид, несчастное вы создание.

Девушка опустила взгляд на свой раздувшийся живот.

— О, могу вас уверить, — пробормотала она, — я уже знала в своей жизни достаточно джентльменов.

— А что до местной знати, которая отказывается приглашать ее на свои приемы, — повысил голос Эйвери, — то с ними мы еще разберемся, черт бы их побрал!

— Послушайте, Торн, — прозвучал со стороны лестничной клетки знакомый женский голос, такой звонкий, что легче было пропустить мимо ушей свисток отходящего поезда, — нельзя ли немного умерить громкость ваших криков? Я слышала вас все время, пока поднималась по лестнице.

Лили Бид появилась на верхней ступеньке. Едва она заметила их, ее великолепные темные глаза широко распахнулись.

— Мисс Бид, — ответил Эйвери, смело встретив ее взгляд, — я вовсе не кричу, а говорю ясным, доходчивым языком. Я как раз беседовал с этой юной особой, — он указал кивком на Мери, — пытаясь объяснить ей свою мысль.

Лили не обратила внимания на маленькую горничную. Она быстро направилась к Эйвери, надменно вздернув подбородок.

— Другие люди умеют объяснять свои мысли окружающим, не поднимая при этом шум на весь дом. Не было ли, случайно, среди ваших спутников глухих, или у вас самого плохо со слухом? — спросила она с самым невозмутимым видом.

— У меня превосходный слух, — ответил он, — так же как и у всех моих спутников. Более того, я не могу припомнить, чтобы мне хоть раз пришлось повысить голос за те без малого пять лет, что я провел в их обществе.

Она недоверчиво приподняла бровь.

— И если теперь мне приходится говорить на повышенных тонах, — продолжал он, стараясь сдерживаться, — то только потому, что меня довели до крайности.

В первую очередь виной тому была сама Лили. Она опять распустила волосы и расстегнула воротник, словно забыв о существовании пуговиц, так что он мог видеть под тканью едва заметную впадину, обозначавшую ключицу, и нижнюю часть ее стройной длинной шеи.

— Осмелюсь ли я спросить, что довело вас до крайности на этот раз? — осведомилась она с притворной мягкостью. — Вчера вечером, если не ошибаюсь, речь шла о вашем гардеробе.

— Ни один из костюмов не оказался мне впору, — ответил он, довольный тем, что ему удалось сохранить внешнее спокойствие. — Я просто выразил свое недовольство на этот счет.