Я жил в суровый век - Григ Нурдаль

— От Рэймона?

— Да, от Рэймона. Прости меня, я не могла дождаться и вскрыла его.

На вырванном из записной книжечки листке наспех нацарапано: «Дорогая моя, нас увозят в Германию. Все товарищи, которых ты знаешь, едут вместе со мной и все хорошо себя чувствуют. Не беспокойся, будущей весной мы поедем за подснежниками. Заботься о нашем сыне. Целую и люблю вас обоих. Мы победим. Мужайся».

— Кто принёс письмо? — спрашивает Марсель, не зная ещё, плакать ей или смеяться.

— Какая-то женщина. Она оставила свой адрес.

— Рэймон! Мой Рэймон! — кричит Марсель. — Он жив. Я его нашла.

— Но почему он тебе пишет о подснежниках?

— Чтобы доставить мне удовольствие. Вот уже три года, как он мне обещает поехать за город, но всё время нам что-то мешало.

Взгляд Марсель сияет сквозь слёзы.

— Так это вы! — говорит Марсель, узнав в молодой женщине, которая открыла ей дверь, знакомую по Ромэнвилю. — Я пришла вас поблагодарить.

— Какая приятная неожиданность! Мне так хотелось с вами повидаться. Я знаю, где мой муж.

— Я тоже, благодаря вам.

— Как это?

— Вы отвозили на этих днях письмо в Кламар?

— Да.

— Оно было адресовано мне.

— Да? Вот хорошо!

— Как вы его получили?

— Оба письма принёс какой-то неизвестный, он подобрал их на улице, по которой только что проехал тюремный автомобиль. Они были в одном конверте и на нём стоял мой адрес.

— Значит, наши мужья вместе, — говорит Марсель. — Они отправлены в Германию.

— Да, они пока уцелели.

XVII

— Он умер! Выносите!

Рэймон Фуко и его друг Робер за руки и за ноги поднимают тело товарища.

— Быстрее! Быстрее! — повторяет Blockfriseur 16.

Сто пятьдесят человек топчутся на месте. Так начинается утро шестнадцатого барака 17 в Маутхаузене. Раздаются пощёчины, в груду сваливаются тюфяки, столбом стоит пыль, люди мечутся, падают, и среди этого стада гигант с волосатой грудью беспрерывно размахивает дубинкой. Вой, хохот начальника барака, хохот, который леденит душу двум или трём страдальцам, умирающим в это прекрасное майское утро.

Рэймон и Робер, спотыкаясь, проходят посреди невообразимой сутолоки.

Мишель умер ночью. Вчера во время работы он потерял сознание. Капо 18 ударом ноги привёл его в чувство. Вечером, когда все они шли с работы, Мишеля пришлось поддерживать. Вернувшись в барак, он не мог есть. За те полтора месяца, которые прошли со дня прибытия Рэймона и его товарищей в Маутхаузен, Мишель умирает десятым по счёту из партии в шестьдесят французов.

Немного нужно, чтобы умереть в Маутхаузене. Достаточно провести здесь несколько недель, чтобы изголодавшийся человек дошёл до полного упадка сил. Достаточно дизентерии, вызванной стаканом воды, чересчур сильного пинка, чрезмерного утомления во время работы, ненастного дня; достаточно забыться на минуту, и если вас тут же не добьют, то в ближайшее утро вы больше не проснётесь. Труднее всего приходится в первые три месяца, пока не приспособишься. Если после этого срока ещё держишься на ногах, есть надежда выжить. Такая же надежда, как у приговорённого к смерти, который не хочет умирать.

Рэймон и Робер относят тело товарища в умывальную барака. Здесь на мокром цементном полу уже лежат два трупа.

— Раздеть! — приказывает Blockfriseur, разрезая верёвку, на которой держались полосатые кальсоны.

Ляжки умершего не толще икр. Когда с него снимают рубашку, голова глухо стукается о цементный пол.

Рэймон поспешно подбирает скатившийся на пол кусок чёрного хлеба, не съеденный вчера Мишелем.

Живот покойного провалился и кажется прилипшим к позвоночнику. Из-под белой кожи выпирают рёбра.

— Wasser! 19 — требует Blockfriseur.

Рэймон, сообразив, в чём дело, набирает в горсть немного воды и поливает грудь умершего.

Пока Робер относит в ящик грязное бельё, немец надписывает чернильным карандашом номер: 25511.

Кончено.

Сегодня Рэймон и Робер не успеют помыться. Они бегут одеваться и становятся с котелками в очередь, чтобы получить по четверть литра черноватой бурды — кофе.

Рэймон вынимает из-за пазухи кусок хлеба.

— Оставим по кусочку Жежену и Виктору, — предлагает Робер.

Тридцать пар глаз смотрят на них, пока они едят. Снаружи, в тридцати метрах отсюда, в крематории, вспыхивает красное пламя.

Запахло жареным мясом.

Через несколько дней одиннадцать французов были отправлены в бригаду Бертеля.

— Все кандидаты в крематорий! — сказал при этом капо.

Рэймон и его товарищи находятся в этой группе. Среди них и Арман. Нос у него стал ещё длиннее и лицо ещё более вытянулось.

Бригада Бертеля славится на каменоломнях Маутхаузена.

Там добывают камни вручную.

— Он думает нас запугать, убийца, — громко говорит Жежен в тот момент, когда всю группу выстраивают у груды камней. — Ничего, ребята, выдержим.

— Только не валяйте дурака, — советует Рэймон.

— Он следит за нами. Не надо выделяться в первый же день. Иначе он нам проходу не даст.

Французы начали попарно таскать носилки. Арман остался в стороне. Бывшие его товарищи по группе Вальми перестали с ним общаться. С ним никто не разговаривает. Он выдал всю группу. И Мишеля в том числе.

Под палящим солнцем, с непокрытыми выбритыми головами, работают заключённые. Время от времени на чью-нибудь согнутую спину с силой опускается палка. Целый день только камни да камни.

Камни, низвергающиеся лавинами. Камни, давящие на плечи и пригибающие к земле носильщиков. Камни, с глухим стуком падающие в вагонетки. Камни, встающие стенами. Камни, которые нужно дробить. Полуобнажённые люди, сотрясающиеся от толчков отбойного молотка. Бегущие люди. Воющие люди. День, похожий на все остальные.

— Эй вы, французы! — кричит испанец в фуражке, по-видимому, капо.

— В чём дело? — спрашивает Рэймон.

— Скажи-ка своему другу, который болтается там один, чтобы он тоже работал. Иначе его изобьют.

Испанец указывает на Армана, который, насторожившись, как затравленный зверь, работает еле-еле.

— Он мне не друг.

— Но он же француз.

— Француз, выдавший нас всех. Мы здесь по его вине.

— Он выдал товарищей?

— Да.

— Тогда мне на него наплевать. Пусть сам о себе думает.

Перед уходом испанец советует:

— Главное — ничем не выделяться. Меня-то бояться нечего, но остерегайтесь других капо.

В Маутхаузене слухи распространяются быстро.

Через час все работающие на участке уже знают, что тот француз, который работает один в стороне, выдал других французов.

XVIII

— Так вы меня поняли? — спрашивает Рэймон у товарищей, спрятавшихся за вагонеткой. — Как только появится трактор, каждый из нас, поодиночке, пойдёт в уборную. Мы подбежим к машине одновременно с пленными в тот момент, когда она подойдёт к повороту. Вы все знаете, что должны делать?

— Да.

— Хорошо. Теперь нужно разойтись и притворяться, что мы работаем.

Рэймон, Виктор, Жежен и Робер расходятся в разные стороны. Накануне они приняли решение напасть на грузовик со свёклой.

Каждый день, в один и тот же час, грузовик на прицепе у трактора пересекает каменоломню. Его охраняют три эсэсовца, вооружённых винтовками и дубинками. Несмотря на это пленные, работающие вдоль дороги, кидаются к грузовику, чтобы раздобыть хоть немного свёклы. У них выработана особая тактика: разбившись на группы, они неожиданно окружают грузовик, и пока эсэсовцы яростно избивают одних, другие стараются набрать побольше свёклы. Затем добыча, вынесенная с поля боя, делится поровну. Удобнее всего нападать на перекрёстке, загороженном скалами и строениями, среди которых легко укрыться. По другую сторону дороги, напротив того места, откуда нападают пленные, работает бригада Бертеля. Позади тянется канал, а рядом с ним — уборные. Рэймон и его друзья выбрали этот участок дороги отправным пунктом для атаки.

Сейчас около четырёх часов.

— Внимание! — кричит Жежен. Остальные неторопливо направляются в уборные.

Трактор появился на площадке каменоломни и сворачивает на дорогу. Всюду как ни в чём не бывало продолжается работа.

Сквозь щели уборных четверо французов следят за машиной.

Чтобы достичь дороги, им нужно пробежать метров тридцать, перейти мостик. Напротив них пленные согласно уговору прячутся за грудами камней, несмотря на преследования капо. Машина появляется из-за угла одного из строений. Она медленно продвигается по дороге. Охрана из эсэсовцев усилена. Двое, с вилами в руках, взобрались на грузовик. Двое других, с толстыми палками, идут сзади.

— Weg! Weg! 20 — кричат они пленным, которые приближаются к грузовику.