Сотня цветов. Японская драма о сыне, матери и ускользающей во времени памяти - Гэнки Кавамура
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юрико так и не нарушила своего молчания, и повествование начал полицейский. Он говорил неторопливо, вполголоса, будто бы стараясь умерить пыл Идзуми:
– Ваша матушка имела при себе денежные средства и оплатила компенсационные. По словам сотрудников магазина, она бродила там около двух часов, и они, посчитав такое поведение странным, стали наблюдать за ней. Поэтому когда ваша матушка с помидорами, яйцами, майонезом и парочкой других товаров, оказавшихся в ее сумке, направилась к выходу, минуя кассы, ее сразу остановили. Но было сразу понятно, что она не специально! Ваша матушка там убивалась, не понимая, как такое могло случиться. Вот они нас и вызвали.
После того как еще парочка формальных документов была заполнена и подписана, Идзуми и Юрико отпустили.
– Матушка, вы в следующий раз внимательнее! – пожелал Юрико на прощание добродушный полицейский.
Юрико, по-видимому, так до конца и не вышедшая из шокового состояния, снова не разомкнула уста – ответила благодарным поклоном.
Полицейский подгадал момент и, как только Юрико переступила порог отделения, придержал Идзуми и тихо произнес:
– Простите, что лезу не в свое дело, но вам, возможно, стоило бы сходить с мамой в больницу.
* * *
Пока Идзуми возился в раковине, мама колдовала со сковородой. Взбитые яйца тонким слоем растекались по квадратной форме, схватывались и – уже палочками – заворачивались.
– На сегодня хватит одного омлета. Больше ничего не надо, – уточнил меню Идзуми.
– Идзуми, все готово! – заключила Юрико, выкладывая на тарелку тамагояки. Яичный рулет пыхтел теплым паром.
– Ох, у меня аж слюнки потекли!
Донесшийся приятный запах вернул ему аппетит. Идзуми плюхнулся за стол, располовинил омлет и отложил часть маме. Юрико заливала зеленый чай водой из вскипевшего чайника.
– Ну что ж ты палочками! Давай я тебе ножом на кусочки порежу!
– Вкус-то от этого не меняется! – отказался от помощи Идзуми и засунул очередную порцию в рот. Только из сковородки, рулет был еще слишком горячим: чтобы его уже можно было жевать, приходилось вертеть кусочек во рту. Яйцо таяло, отдавая сладкий привкус.
Омлет тамагояки был неотъемлемой частью обеденного набора, который вручала мама Идзуми, когда он с классом выезжал на какие-нибудь соревнования или экскурсии. Этот яичный рулет шел в качестве гарнира, но сладкий вкус делал его почти десертом, за что мальчику он и нравился так сильно. Когда Идзуми учился уже в старших классах, Юрико предприняла попытку чуть изменить рацион сына, заменив «детский» омлет на «солидный» – дасимаки-тамаго, для приготовления которого с яйцами она смешивала бульон на тунце кацуо. Это блюдо было маминой гордостью, но Идзуми постоянно вздыхал по своему любимому – сладкому, так что пришлось вернуть меню в исходное состояние. С того момента Юрико больше с омлетом не экспериментировала, благодаря чему он до сих пор хранил тот вкус детства.
– Как же было вкусно! – выдохнул Идзуми, который буквально за несколько мгновений смел все с тарелки.
– Я рада, – улыбнулась сытому сыну Юрико.
Тамагояки матери был точно таким же сладким и нежным, как всегда…
– Мама, давай на следующей неделе сходим в больницу?
Идзуми все время спрашивал себя: что такого в этом вопросе, что его так страшно произнести? И не мог найти ни одного объяснения своей пагубной нерешительности. Сейчас он приказал себе: «Не накручивай!» – и смог наконец задать его.
– Да, конечно, давай сходим, – кивнула Юрико.
Она взяла столовые приборы. Разрезала на две части рулет, который Идзуми отполовинил для матери, и больший кусок переложила обратно на тарелку сына.
6
– Скажите, пожалуйста, сколько вам лет?
– Шестьдесят восемь.
– Назовите, какой сейчас месяц, сегодняшнее число и день недели.
– Так, сейчас апрель… Восьмое апреля. Суббота.
– Вы знаете, где сейчас находитесь?
– В больнице.
– Я сейчас произнесу три слова, повторите их за мной, пожалуйста. Позже я еще раз попрошу их назвать, поэтому постарайтесь запомнить. Цветы, кошка, поезд.
Молодой врач в очках с посеребренной оправой низким голосом расспрашивал Юрико. По его загорелому лицу и рельефу мускулов, видневшихся из-под закатанных рукавов белого халата, можно было предположить, что доктор увлекался чем-то вроде гольфа или тенниса.
– Цветы… кошка… поезд, – нетвердо перечислила слова Юрико. Словно у ребенка, впервые оказавшегося в больнице, у нее на лице читалось опасение.
– Сколько получится, если из ста вычесть семь?
– Девяносто… три.
– А если из этого числа снова вычесть семь?
– Восемьдесят… восемьдесят…
– Близко!
– Восемьдесят… шесть.
Идзуми невольно воскликнул:
– Верно!
Мама сражалась на его глазах. Ее дыхание сбивалось, а сжатые в напряжении руки были влажными от пота. За окном медицинского кабинета больницы общего профиля выстроилась аллея полностью раскрывших цветки сакур.
Юрико не успела и глазом моргнуть, как врач продолжил:
– Хорошо. Сейчас я буду называть цифры. Повторите их в обратном порядке. Шесть, восемь, два.
– Два… Восемь… Шесть?
– Три, пять, два, девять.
– Ох… Девять… Два… Пять… Простите, я забыла.
– Все в порядке, ничего страшного. Сейчас тогда попрошу вас снова повторить те три слова, которые вам нужно было запомнить?
– Кошка… поезд… еще… Простите…
Юрико посмотрела на сына взглядом, молящим о помощи. «Может, маму больше не мучать?» Идзуми прикусил язык, чтобы не дать этим словам вылететь. Врач тем временем ожидающе смотрел на женщину.
– Что там еще было? Вам осталось всего одно слово, последнее.
– Кошка… поезд… кошка… Нет, совсем из головы вылетело, – Юрико, наткнувшись на молчание сына, развернулась к врачу и грустно улыбнулась. – Не пытайте вы меня больше, пожа-а-алуйста, – предприняла она попытку шутливо положить конец своему позору.
* * *
Пока Юрико проходила МРТ головного мозга, Идзуми пригласили в прежний кабинет.
– Насчет выводов, которые можно сделать на основании проведенного тестирования…
– Что вы скажете?
– Учитывая также озвученные жалобы на забывчивость, можно предположить, что у вашей матери прогрессирует деменция, – сообщил врач так легко, как если бы диагнозом была какая-нибудь простуда.
Только что материализовались те мысли, которые Идзуми от себя все время отгонял. Он пустым взглядом уставился в окно. Почему это море цветов так беспечно? Красуются, играя лепестками! Неужели им еще невдомек, что судьбой им уготовано сгинуть не сегодня завтра?
– Без МРТ с предельной точностью не скажу, но, вероятно, Альцгеймер. Есть еще несколько форм деменции – с телами Леви, сосудистая; но больше половины случаев приходится именно на Альцгеймера.
Болезнь Альцгеймера. Идзуми не мог понять, почему что-то такое далекое – то, что всегда обитало где-то там и не могло иметь никакого отношения к близким ему людям, –
