Между ударами сердца - Кирилл Казанцев

– Гляди-ка, какой хитрый, ноги поджал, чтобы повеситься, – сказал Благовещенский, при этом он своей ногой подцепил ступни старика.

Иван Иванович повис на ремне. Вес тела пришелся на петлю на шее старика. Она затянулась еще туже и содрала кожу.

– Кажись, готов, – Картузов посветил в осунувшееся лицо старика со впалыми закрытыми глазами.

Благовещенский приподнял веко Ивана Ивановича. Зрачок не реагировал на свет.

– Ну вот, не выдержал папаша смерти дочери, – констатировал он.

– Да, нервы слабые оказались, – сказал Картузов.

Старлей пошлепал здоровенными ладонями по карманам мертвого старика, покопался в одном из них и достал ключи.

– Когда здесь все закончим, поедем на свой участок, – подмигнул Картузов Благовещенскому.

– А Сутягина с собой возьмем? – спросил тот.

– Зачем, я сам сяду за баранку, пускай отсыпается.

– Ну что, тогда идем к своим.

– Бежим! Раз, два, три, – скомандовал капитан.

Менты оставили мертвого Прохорова полустоять-полувисеть привязанным к суку березы, а сами, грузно переваливаясь с ноги на ногу, побежали в ту сторону, где находилась основная группа полицейских.

– Товарищ полковник, – обратился запыхавшийся Картузов к начальнику уголовного розыска, – старик повесился!

– На своем ремне, на березе, – договорил Благовещенский.

– Черт! – с огромным сожалением в голосе произнес Грищенко.

Он видел, как за всем происходящим наблюдает молодой судмедэксперт.

– Где это? – выкрикнул тот.

– Там, – рукой в глубь лесопарка показал капитан. – Я проверил. Папаша уже труп. Поэтому мы его не трогали. Пускай этот глянет, – он кивнул в сторону судмедэксперта.

– Пошли, я осмотрю все лично, – напряженно проговорил полковник Грищенко.

Под утро к подъезду, где находилась квартира Прохоровых, подъехал милицейский «уазик». Из него вышли двое полицейских – капитан Благовещенский и старший лейтенант Картузов.

Не мешкая, они направились к подъезду и даже не заметили, как из лакированного джипа, дежурившего неподалеку от подъезда, вышли двое крепких мужчин-кавказцев.

Железная дверь подъезда не успела примагнититься – Гамзат рукой задержал ее. Вместе с Асланом они быстро поднялись вслед за парочкой полицейских.

– Эй, ребята! – металлическим тоном с кавказским акцентом произнес Гамзат. – Вы случайно не в квартиру номер двадцать девять на втором этаже?

– Это кто там тявкает? – обернулся Благовещенский.

– Предупреждаю, – с таким же резким, угрожающим акцентом проговорил Аслан, – эта квартира – частная собственность, и войти в нее вы можете только с разрешения прокурора.

– Какой, ёперный театр, прокурор! – не сдержался Картузов.

Он развернулся и попытался схватить Аслана за ворот, но тот ловко вывернулся и отпрянул.

– Слышишь, давай лучше по-хорошему. Квартира-то моя…

– Чё ты мелешь? Какая твоя? – Капитан даже вздрогнул от такой наглости – он ведь отлично знал, что эта квартира только что задушенного им старика Ивана Ивановича.

– Правда его, я свидетель, – вмешался Гамзат и встал между ментами и Асланом.

– Я сейчас позвоню вашему начальнику, и мы все разъясним, – пытался уладить все мирным путем Аслан.

– Какому начальнику, ты, конченый, позвонишь? – старлей потянулся к кобуре.

– Не надо будить и пугать людей, – спокойно сказал Аслан.

– Ты охренел, мудила, – побагровел капитан. Сжимая увесистые кулаки, он ступил навстречу дагестанцам.

– Ребята, я сейчас позвоню Грищенко. Знаете такого? – невозмутимо проговорил Аслан.

– Какого еще Грищенко? – старший лейтенант Картузов сделал вид, что никогда не слыхал такую фамилию, и расстегнул кобуру.

– Полкана вашего…

В это время двери подъезда открылись, и на лестничную площадку вошел Мансур.

– Аслан, что там у вас?! – крикнул он по-лакски.

Входя в дверь, Мансур услышал, что наверху происходит напряженный разговор, он узнал голос Аслана и, не дождавшись ответа, взбежал на второй этаж.

– Вот документы, что эта квартира его, – быстро сказал Мансур и протянул папку. – А вот и ключи.

Мансур достал из кармана связку, которая раньше принадлежала Марии Ивановне. На них даже остался брелок – маленький плюшевый медвежонок.

Менты замялись. В кармане у Аслана задрожал телефон.

– Это Грищенко, – послышался в трубке голос, – документы и ключи получил?

– Да, Михаил Павлович.

– Задаток жду сегодня после обеда. За городом, где и раньше…

– Хорошо, Михаил Павлович, – согласился Аслан, – все будет, как и договорились. Только возникла одна непонятка. Здесь возле квартиры ваши люди пасутся, можно их убрать?

– Какие еще люди! – возмутился Грищенко.

– Полиция. Чего от моей квартиры хотят – вот это и есть непонятка, – объяснил Аслан.

– Дай-ка их мне! – проговорил Грищенко с раздражением.

Начальник уголовного розыска за день уже основательно вымотался и хотел побыстрее уладить все дела, чтобы отправиться на боковую.

– Это вас, – Аслан протянул телефон старшему лейтенанту Картузову, чья рука так и застыла на кобуре.

– Алло, – последовала продолжительная пауза. – Так точно, товарищ полковник. Понял. Все понял, – изменившимся до неузнаваемости тоном проговорил в телефон полицейский.

– Не понял, а слушаюсь, идиот! – рявкнул в трубку полковник.

– Слушаюсь!

Картузов вернул телефон Аслану и изобразил на своей щекастой харе что-то наподобие улыбки:

– Мы это… вам принесли запасные ключи… Чтобы отдать.

– Ну, это хорошо, – Аслан растянулся в улыбке, показав свои крупные белые зубы. – А за хорошую работу мы всегда благодарны. Мансур, проводи товарищей из полиции. Или как теперь – господ? Правильно? – засмеялся дагестанец… – Передай господам офицерам от меня три «Кизляра». Вы кизлярский коньяк уважаете?

Благовещенский и Картузов, набычившись, и все-таки почти одновременно в знак согласия кивнули.

– Выпьете за наше здоровье. И друзей своих угостите.

Капитан достал из кармана штанов ключи от квартиры Прохоровых и как-то нехотя отдал их Аслану.

– Значит, порядок, – сказал дагестанец, принимая ключи.

– Порядок, – буркнул Благовещенский.

Мансур и двое полицейских, которые тяжело ступали по ступенькам казенными полуботинками, отправились к выходу из подъезда.

17

Квартира Прохоровых на самом деле оказалась шикарной. Дом постройки еще сталинского времени, подарок высшему партийному руководству города и района за безупречную и самоотверженную службу во время Великой Отечественной войны. За то, что не сбежали перед наступающими фашистами, проявив в тяжелый для страны и Москвы момент стойкость и героизм. А фактически просто не успели эвакуироваться и отобразить это в отчетных документах. Вот и получилось, что партийцы стали героями поневоле.

Так как квартира уже якобы до смерти Марии Ивановны и «самоубийства» Ивана Ивановича была «продана», то есть официально принадлежала другим людям, полиция понятия не имела об имуществе семьи Прохоровых. Опись ведь не делали. А капитан Благовещенский и старший лейтенант Картузов, которые по своей инициативе захотели осмотреть содержимое шкафов и ящичков столов Ивана Ивановича и Марии Ивановны, просто не успели этого сделать.

Однако полковника Грищенко по прямолинейности мышления интересовал только навар с метража и расположения квартиры. Да и каких ценностей можно было ожидать у бедного пенсионера, бывшего учителя истории, и провинциальной преподавательницы английского языка?

А вот схема «прихватизации» их квартиры была довольно незамысловатая. Аслан через своего юриста и местных «подкормленных» чиновников переоформлял квартиру на далекого, проверенного родственника, почти безвылазно живущего у себя на малой родине, где-нибудь в горном ауле. В это время квартиру доводили до ума – делали ремонт, окончательно «подчищали» документы, в общем, придавали ей товарный вид. Гамзат предложил прописывать в приобретенных таким образом квартирах своих людей – сидельцев, уважающих понятия, чтобы в любой момент можно было новым хозяевам предъяву кинуть, мол, в вашем жилище – и как же вы это раньше не заметили! – прописан честный вор, который вот-вот должен откинуться с зоны. Таким образом, можно было новых хозяев «подоить» по кругу еще несколько раз.

– Хорошо говоришь, Гамзат, – согласился Аслан, – но это опасно. Вдруг за спиной покупателей найдутся серьезные люди? А если хоть на одной квартире оступимся – запалим всю схему. Покупать не будут, а наведут бакланов из Москвы. Скажут, что у нас крысиные заходы. Тогда не отобьемся и бумагой не откупимся. Работать надо честно. Тебя что, папа в детстве этому не учил?

– Так можно это делать с лохами. Пробьем с помощью наших хакеров, кто окончательный покупатель. Если окажется, что он прилетел с лоходрома, то замутим движуху.