Али-Баба и сорок разбойниц - Denis

«Как все же смелы эти женщины! Ведь ни одна из них даже не вздрогнула, когда я стал повторять ее слова… Как же рыдали от страха мужчины, пока не привыкли к такому…»

Расселина перешла в узкий и высокий коридор, пробитый крошечным ручейком в толще гор за бесчисленные тысячелетия. Но и коридор не был темен, как того опасалась Зульфия (ибо больше всего на свете она боялась именно темноты). Масляные светильники горели в нишах, освещая путь в глубине горы.

— Да здесь уютнее, чем у некоторых моих подружек дома! — пробормотала Зульфия.

Не успела она произнести последние слова, как пространство перед ней распахнулось. Щедро освещенная факелами, пещера раскинулась во всей своей красе. О, она была необыкновенно велика, но не пугала, а, наоборот, согревала, утешала…

Пол пещеры устилали ковры, у стен громоздились сундуки, ящики, корзины. Но во всем чувствовалась женская, хозяйская рука, которая навела порядок, сделала уютными уголки пещеры, расставила кувшины и блюда, разложила свитки и безделушки… Словом, так умеют устраиваться лишь женщины, в считанные минуты превращая пространство вокруг себя в уютное обжитое гнездышко.

— Я не удивлюсь, — уже совсем тихо, едва слышно, произнесла Зульфия, — узнав, что эта пещера обитаема. Здесь можно спрятаться от мира на долгие годы…

— И долгие годы лелеять в себе жажду мести?

Сильный и решительный женский голос прервал размышления Зульфии. Она подняла глаза от роскошных ковров и увидела прямо перед собой необыкновенную красавицу.

(Заметим, что Зульфия считала себя очень привлекательной… Даже куда более привлекательной, чем большинство женщин. И потому было превеликим чудом, что она смогла назвать другую женщину красавицей, ни капли не кривя душой.)

Неизвестная женщина была прекрасно сложена, невысока, грациозна. А черты ее лица выдавали решительный, почти мужской характер. Но при этом Зульфия чувствовала себя так, словно на минуту бросила взгляд в драгоценное зеркало. О да, незнакомка была чем-то похожа на нее.

«О Аллах милосердный… Да она больше похожа на меня, чем моя родная сестра!»

Будто прочитав мысли Зульфии, незнакомая женщина улыбнулась и заметила:

— Да, сестра, мы похожи. Так бывают похожи между собой слезинки, пролитые из-за глупой или несчастной любви…

Зульфия ответила прямым взглядом на взгляд хозяйки пещеры. А потом, набравшись смелости, ответила:

— О да, незнакомая красавица. Аллах видит твою правоту!

— Ее видишь и ты! Да пребудет с тобой милость Аллаха всесильного и милосердного на долгие годы! Здравствуй, сестра!

Незнакомая красавица поклонилась. Зульфия ответила ей:

— И да пребудет с тобой счастье, прекраснейшая!

— Я Суфия, — рассмеялась девушка. — А как зовут тебя?

— Я Зульфия, дочь Камаля, кади. А ты та Суфия, которая нашла ключ от этих мест?

— Да, я именно та Суфия.

— Говорили, что у тебя был не старый иноземец муж, который ушел к разлучнице по имени Лю Ли…

Зульфия должна была немедленно, сейчас, получить ответ. Ибо от него зависело многое, почти все. Ведь если эта сильная, грациозная, словно дикая кошка, девушка и есть та самая брошенная Суфия, которая искала смерти от отчаяния, то тогда и для нее, Зульфии, тоже открыт путь к новой жизни — сильной и свободной.

Но Суфия лишь рассмеялась в ответ и повторила:

— Не старый еще иноземец… О Аллах, как удивительно гладко можно назвать этого ничтожного и презренного шакала…

— Так говорят…

Суфия кивнула. Несколько мгновений длилось молчание, а потом хозяйка пещеры (так подумала о ней Зульфия), склонив голову набок и бросив взгляд на перепуганное лицо девушки, проговорила:

— Я могу спорить на кувшин, полный золотых динаров, что тебя бросил возлюбленный… Нет, на два кувшина…

— И ты, конечно, выиграешь спор. Ведь счастливые, спокойные, радующиеся любви женщины не знают о тайне этих мест.

— Они слишком заняты ублажением никчемных существ, которые по какой-то злой ошибке природы считают себя мужчинами. Хотя, на мой взгляд, этих несчастных существ более разумно было бы назвать глупыми и жадными детьми.

— И это очень похоже на истину…

Голос Зульфии был печален. Ибо сейчас, в этих жестоких словах она расслышала, как глубоки душевные раны прекрасной Суфии. Должно быть, лицо ее выразило живейшее сочувствие, ибо Суфия, холодно усмехнувшись, проговорила:

— О нет. Не жалей меня, добрая Зульфия, дочь кади. Да, некогда мне пришлось несладко. Да, мне было очень больно. Но боль вскоре прошла, а вот желание отомстить — нет.

Эти слова хозяйки пещеры вновь изменили настроение Зульфии.

— О моя сестра!.. — она залилась слезами. Она опять чувствовала себя одинокой и брошенной, потерянной и преданной…

— Ну что ты, красавица… Не плачь… Разве тот презренный, о ком ты проливаешь потоки слез, заслуживает этого?

Сквозь рыдания Зульфия смогла проговорить:

— О нет, я плачу не о том, что он ушел. Я плачу, ибо я теперь осталась совсем одна. И нет у меня больше защиты, нет друга, нет опоры в жизни…

Глаза Суфии вдруг стали холодными, как сталь клинка:

— А разве раньше у тебя был друг? Был защитник? Раньше была опора в жизни?

Зульфия попыталась вспомнить свою счастливую, как ей казалось, семейную жизнь, и вдруг поняла, что это именно онабыла опорой для своего глупого и тщеславного мужа. Она опекала его, внушала ему уверенность в успехе любой сделки. Она упрашивала отца о снисхождении, если муж вместо прибыли получал лишь убытки. И, о Аллах, какой стыд, она всегда находила мужу оправдание…

— О как ты права, сестра… — потерянно кивнула Зульфия. — Муж мой давно уже не опора мне, не защитник, не друг…

— Так почему же ты, глупая женщина, избавившись от такой тяжкой ноши, рыдаешь, как в день похорон? Разве не должна ты петь от счастья, став свободной? Разве не можешь ты порадоваться тому, что теперь это сомнительное счастье принадлежит другой? И что ей придется наслаждаться им, быть может, до конца своих дней?

Каждое слово больно ранило Зульфию. Ранило, но и исцеляло. Ибо Суфия оказалась стократно права.

И в тот миг, когда девушка осознала эту правоту, она ощутила себя словно заново родившейся, почти счастливой и почти свободной…

— Знай же, сестра моя, впереди у тебя еще много слез, еще долго ты будешь забывать тиранию этого презренного. Но раньше или позже светлое спокойствие придет к тебе вместе с холодным желанием мести. И вот тогда ты будешь к нему готова.

О нет, не прекрасная женщина сейчас стояла перед Зульфией. Суровая дева-воительница, как в древних сказаниях, выпрямилась во весь свой небольшой рост. Глаза Суфии холодно сияли, а пальцы рук сжимали узкий кинжал струящейся, змеевидной формы, который висел на поясе. Сейчас девушка была почти страшна в своей решимости.