Отпрыск королевы-ведьмы - Сакс Рохмер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сайм уставился на него.
– Эх!
Доктор внезапно замолчал; он вспомнил, что на подобные дискуссии наложено табу.
– Ты можешь сомневаться в существовании Ифритов, – продолжал Кеан, – но ни ты, ни я не можем сомневаться в творческой силе мысли. Если опытный гипнотизер с помощью чистой концентрации может убедить своего субъекта, что он сидит на берегу реки и ловит рыбу, когда на самом деле он сидит на стуле в лекционном зале, какого результата ты должен ожидать от концентрации тысяч местных умов на идее, что Ифрит посещает Египет?
Сайм уставился на него со свойственной ему тупостью.
– Мне кажется, – сказал он, – у меня есть проблеск понимания, что ты имеешь в виду.
– Тебе не кажется.
– Если ты имеешь в виду, не думаю ли я, что результатом будет создание Ифрита, нет, я не думаю!
– Я тоже не это имел в виду, – ответил Кеан, – но эта волна суеверий не может быть совершенно непродуктивной; вся эта мыслительная энергия, направленная в одну точку…
Сайм встал.
– Мы выберемся из нашей глубины, – решительно ответил он. Он считал почву для дискуссий нездоровой; это была территория, граничащая с территорией безумия.
Гадатель из Индии постоянно предлагал свои услуги.
– Имши! Имши! – прорычал Сайм.
– Подожди, – сказал Кеан, улыбаясь. – Этот парень не египтянин; давайте спросим его, слышал ли он слухи об Ифритах!
Сайм довольно неохотно сел на место. Гадатель расстелил свой маленький ковер и опустился на колени, чтобы прочитать по ладони своего гипотетического клиента, но Кеан отмахнулся от него.
– Я не хочу, чтобы мне предсказывали судьбу! – сказал он. – Но я дам вам ваш гонорар, – с улыбкой глядя на Сайма, – за несколько минут разговора.
– Да, сэр, да, сэр!
Индиец был весь во внимании.
– Почему, – Кеан указал на гадателя, – почему Хамсин пришел так рано в этом году?
Индиец развел руки ладонями вверх.
– Откуда мне знать? – он ответил своим мягким, мелодичным голосом. – Я не из Египта; я могу говорить только то, что мне говорят египтяне.
– И что же вам говорят?
Сайм положил руки на колени, с любопытством наклонившись вперед. Он явно беспокоился о том, чтобы Кеан получил подтверждение истории Ифритов от индийца.
– Они говорят мне, сэр, – голос мужчины стал музыкально низким, – что существо очень злое, – он постучал длинным коричневым пальцем по груди, – не такое, как я, – он похлопал Сайма по колену, – не такое, как он, ваш друг, – он вытянул длинный палец, указывающий на Кеана, – не такое, как вы, сэр; совсем не человек, хотя в чем-то похожее на человека! Не имеющее ни отца, ни матери…
– Вы имеете в виду, – предположил Сайм, – дух?
Гадатель покачал головой.
– Они говорят мне, сэр, не дух – человек, но не такой, как другие люди; очень, очень плохой человек; тот, которого великий король, давным-давно, король, которого вы называете Мудрым…
– Соломон? – предложил Сайм.
– Да, да, Соломон! Тот, которого он, когда изгнал все племя демонов с земли, не нашел.
– Тот, которого он проглядел? – поправил Сайм.
– Да, да, проглядел! Очень злой человек, господа. Мне сказали, что он приехал в Египет. Он пришел не из-за моря, а через великую пустыню…
– Ливийскую пустыню? – предположил Сайм.
Мужчина покачал головой, подыскивая слова.
– Аравийскую пустыню?
– Нет, нет! Далеко, далеко в Африке, – он театрально взмахнул длинными руками, – далеко, далеко за Суданом.
– Пустыня Сахара? – предложил Сайм.
– Да, да! Это пустыня Сахара! Прошел через пустыню Сахару и пришел в Хартум.
– Как он туда попал? – спросил Кеан.
Индиец пожал плечами.
– Я не могу сказать, но затем он приехал в Вади-Хальфу, затем в Ассуан, а из Ассуана он спустился в Луксор! Вчера мой друг-египтянин сказал мне, что Хамсин находится в Фаюме. Поэтому он здесь – человек зла – ибо он приносит с собой горячий ветер.
Индеиц становился все внушительнее, и два американских туриста остановились, чтобы послушать его слова.
– Сегодня вечером… завтра, – теперь он говорил почти шепотом, оглядываясь по сторонам, словно опасаясь, что его подслушают, – он может появиться здесь, в Каире, принеся с собой обжигающее дыхание пустыни – ветер скорпиона!
Он встал, отбросив таинственность, которой он наделил свой рассказ, и вкрадчиво улыбнулся. Его работа была сделана; ему причитался гонорар. Сайм наградил его пятью пиастрами, и он удалился, кланяясь.
– Знаешь, Сайм, – заговорил Кеан, рассеянно глядя вслед гадателю, пока тот спускался по покрытым ковром ступеням и присоединялся к толпе на тротуаре внизу, – знаешь, если бы человек, кто угодно, мог воспользоваться такой волной мысли, как эта, которая теперь проносится по Египту, если бы он мог заставить ее сконцентрироваться на нем, так сказать, не думаешь ли ты, что это позволило бы ему превзойти нормальное, совершать феноменальные вещи?
– С помощью какого процесса ты предлагаешь себя сделать таким центром внимания?
– Я говорил безлично, Сайм. Возможно, это возможно…
– Возможно, мы сможем переодеться к ужину, – огрызнулся Сайм, – если перестанем нести чушь! Сегодня вечером здесь карнавал, будет очень весело. Предположим, мы сконцентрируем наши мозговые волны на еще одном виски с содовой.
Маска Сета
Над пальмами простирался усыпанный драгоценными камнями свод египетского неба, а среди густой листвы мерцали маленькие красные электрические лампочки; волшебные фонарики очерчивали извилистые дорожки, а бумажные японские лампы танцевали длинными рядами, в то время, как в центре зачарованного сада фонтан извергал алмазные брызги высоко в воздух, чтобы вернувшись, хладнокровно плюхнуться в мраморный дом золотого карпа. Шорох бесчисленных ног по песчаной дорожке и непрерывный гул голосов, перекрываемый раскатистым смехом, были слышны среди звуков военного оркестра, расположившегося в увитой цветами беседке.
В ярко освещенные места и обратно в светящиеся тени приходили и уходили фантастические формы. Там были шейхи в развевающихся одеждах, драгоманы, не говорившие по-арабски, султаны и жрецы Древнего Египта, идущие рука об руку. Танцовщицы древних Фив и дамы из гарема в шелковых брюках и красных туфлях на высоких каблуках. Царицы Вавилона и Клеопатры, множество гейш и пустынных цыганок смешались, как пятнышки в гигантском калейдоскопе. Толстый ковер из конфетти шуршал под ногами; девушки с криками убегали от тех, кто преследовал их, вооруженные пригоршнями крошечных бумажных дисков. Волынщики шотландского полка маршировали, свистя, сквозь толпу, их шотландские килты казались дико неуместными на фоне такой сцены. Внутри отеля, где горели восточные фонари, можно было мельком увидеть головы танцоров, скользящих, как тени.
– Огромная толпа, – сказал Сайм, – учитывая, что сезон близится к концу.
Три дамы в шелковых платьях, одетые в прозрачные белые яшмаки, стояли перед Кеаном и говорившим. Сверкнули украшенные драгоценными камнями
