Отравительница - Виктория Холт

— Если королева-мать говорит «Не берите с собой большой эскорт», можно быть уверенным в том, что он вам пригодится, — сказала Жанна.

Они получили и другие письма. Герцогиня Монпансье, сторонница гугенотов, предупреждала Антуана и Конде о том, что им не следует покидать Нерак. Катрин просила Жанну поехать в Орлеан вместе с мужем. «Захватите с собой ваших детей, — писала королева-мать. — Я очень хочу увидеть их симпатичные, умные лица».

— Уж они-то, во всяком случае, не предстанут перед Мадам Змеей, — заявила Жанна.

Когда наконец Антуан и Конде отправились в Орлеан, Жанна выехала из Нерака в Пау, чтобы начать подготовку к защите своего королевства.

Антуан, король Наварры, и Луи де Бурбон, принц Конде, приближались к Орлеану. Братья послали вперед своих гофмейстеров, чтобы те объявили о их скором прибытии.

Катрин размышляла в своих покоях. В ближайшие недели от нее потребуются незаурядные хитрость и ловкость; она проверит, насколько хорошо она усвоила уроки. Способно ли самообладание, это средство совершения земных чудес, которое она так долго оттачивала, помочь ей? Она верила в это.

Она хорошо помнила слова Макиавелли, любимца Лоренцо де Медичи: «Благоразумный князь может и должен держать свое слово лишь в тех случаях, когда это ничем ему не грозит, или если сохраняются обстоятельства, вынудившие его дать обещание. Однако необходимо скрывать свое коварство и отлично владеть искусством обмана и лицедейства; люди в целом так простодушны и слабы, что любой желающий обмануть всегда найдет глупца».

Эти принципы стали ее политикой. Она усвоила уроки, преподнесенные ей дома, во дворце Медичи, обители Мюрате, Ватикане времен папы Климента. Она воспользуется ими во Франции. Она еще не насладилась властью в полную меру, еще не опробовала свои крылья, но чувствовала себя уверенно. Ни один человек в этой стране не знал ее истинного лица. Верно, порой о ней ходили слухи; когда внезапно умер дофин Франциск, старший сын Франциска Первого, многие считали, что она приложила к этому руку. Но все же для большинства она оставалась кроткой и терпеливой женщиной, на протяжении двадцати лет сносившей причиняемые ей Дианой де Пуатье унижения с безропотностью скромного, жалкого создания. Она провела всех; люди оказались простаками.

Она отправилась в маленький чулан, примыкавший к ее покоям, заперлась там и отомкнула дверцу потайного отделения, где находились слуховые трубы. Катрин приложила ухо к одной из них.

Иногда ожидание было долгим, но услышанное стоило затраченного времени. Эти трубы, установленные изобретательными Рене и братьями Руджери, шли к некоторым комнатам дворца. Сейчас она воспользовалась трубой, которая вела к личным покоям герцога де Гиза.

Она знала, что ее терпение окупится сторицей; Мадаленне стало известно, что герцог пригласил к себе юную королеву Марию.

Катрин считала королеву Франции «темной лошадкой». Она приходила в ярость при мысли о том, что эта глупая девчонка была источником истинной власти; если бы не Мария, королеве-матери не пришлось бы терпеть частые унижения, которым ее подвергали несносные де Гизы. Недалекий Франциск и кокетливая Мария стали важными для страны фигурами, хотя они и были марионетками и устами дома Лорренов.

Вскоре она услышала голос герцога:

— Моя дорогая племянница, ты поступила весьма любезно, явившись по моему вызову…

Еще бы! — подумала Катрин. Ведь Мария — королева Франции. Что давало герцогу право вызывать к себе подобным образом королеву? Но он был Меченым, человеком, которого многие находили неотразимым, воплощавшим в себе французскую силу и мужество. Красивый, дерзкий, самоуверенный, он обладал редким для француза умением сохранять спокойствие в чрезвычайных обстоятельствах. Да, он покорил свою очаровательную племянницу, как и многих других людей.

Катрин удавалось слышать лишь отдельные слова. Этот способ не был совершенным, но позволял Катрин узнавать многое. До изобретения нового она будет довольствоваться им.

— Бурбоны приближаются, Мария.

— Дядя, что должен сделать Франциск? — прозвучал высокий голос девочки.

— Они представляют угрозу нашему дому… эти принцы Бурбоны. Они не должны оставаться в живых…

Катрин мрачно кивнула головой.

— Но они будут жить, господин герцог, — пробормотала она себе под нос, — потому что без наших несчастных Бурбонов де Гизы станут еще более наглыми и заносчивыми.

Затем она услышала слова, заставившие ее побледнеть от злости.

— Мария, продолжай следить за королевой-матерью. Сообщай мне о каждом ее шаге, даже кажущемся на первый взгляд незначительным. Изображай из себя ее союзницу, насколько это возможно.

Глаза Катрин стали опустошенными, рот обмяк. Когда она выглядела так, как сейчас, люди находили ее похожей на змею.

Значит, королеве Франции поручено шпионить за королевой-матерью!

Только соглядатай мог возмутиться так сильно, узнав, что он сам является объектом слежки!

Катрин находилась в комнате для аудиенций, когда Антуан и Конде явились туда засвидетельствовать свое почтение королю. У стены сидели де Гизы и Мария.

Антуан низко склонился над рукой короля; он держался слишком скромно. Франциск, постоянно ощущавший на себе свирепый взгляд де Гиза и насмешливый — кардинала, в соответствии с полученными указаниями почти не уделил внимания Антуану, хотя король испытывал жалость к своему любимому дяде и страдал от собственной грубости, проявленной по отношению к нему.

Затем вошел Конде.

Если Антуана де Гизы презирали, то Конде они боялись. Конде держался невозмутимо, смело, он показывал своим поведением, что, даже ощущая угрозу своей жизни, он не забывал о том, что является принцем крови.

Конде, как и Антуан до него, обратился к монарху с традиционной приветственной речью; придворные и фрейлины замерли в напряженном ожидании.

Затем Катрин обратилась к Конде. Это был неожиданный, импульсивный поступок; ее подтолкнули к нему тайные чувства, в которых она не разобралась до конца. Планировалось убийство Конде; она хотела помочь ему спастись, бежать; дело было не только в том, что она собиралась использовать его против де Гизов. В ее душе происходило нечто необъяснимое. Катрин смотрела на элегантного принца с едва уловимой нежностью во взгляде.

Настороженный Конде, зная о грозившей ему опасности, повернулся к королеве-матери. Неужели у него есть друг в этом змеином гнезде?

— Господин Конде, — сказала Катрин, — я бы хотела обсудить с вами один вопрос до начала расследования вашей роли в амбуазском заговоре. Пожалуйста, пройдите в мои личные покои.

Де Гизы настороженно посмотрели на королеву-мать.

Конде низко поклонился, на его очаровательном лице появилась улыбка; глаза принца говорили о том, что беседа с Катрин стоит всех тягот путешествия и пережитого страха; он почитал ее не только как королеву, но и как женщину.

Де Гизы не попытались пресечь этот странный и неожиданный поступок королевы-матери, они позволили Катрин отвести Конде в ее апартаменты; когда эта пара удалилась, было принято решение о немедленных действиях. Принца Конде арестовали в покоях королевы-матери.

Когда его схватили, он, похоже, изумился. Он не знал, что означает дружелюбие королевы-матери, и Катрин испытала чувство торжества. Она заставила его гадать о ее намерениях по отношению к нему; ей нравилось ставить в такое положение людей, с которыми она сталкивалась.

Конде очутился в темнице, а свобода Антуана ограничивалась стенами дворца, он тоже в какой-то мере стал пленником.

Как глупо с ее стороны было смотреть на мужчину с нежностью в самом разгаре борьбы за власть, подумала Катрин.

Конде доставили из Орлеана в Амбуаз и приговорили к смертной казни.

Его несчастная жена отправилась в Орлеан; она умоляла кардинала Лоррена позволить ей увидеться с мужем. Элеонора получила грубый отказ. Братья де Гизы не любили жен Конде и Антуана. Они были сильными, прямодушными, глубоко порядочными женщинами; такие дамы не интересовали кардинала. Он знал, какой шум они способны поднять. Он прогнал Элеонору, пригрозив ей.

Эта женщина была неутомима. Она хитростью добилась аудиенции молодого короля и быстро выжала из него слезу; он заверил ее в том, что принимает близко к сердцу ее беду. Но кардинал, явившись вовремя, не дал Франциску совершить какую-нибудь большую глупость.

Конде перевезли в Амбуаз по настоянию Катрин; здесь она имела возможность доставлять себе удовольствия частыми визитами к нему.

Это были, пожалуй, самые приятные часы ее жизни; Конде, знавший о смертном приговоре, не позволял себе падать духом; он держался галантно и бодро, точно на маскараде, и развлекал себя утонченными беседами с королевой-матерью; его забавляли размышления о том, друг она ему или враг.

Что касается Катрин, то она, сидя на принесенном для нее стуле и глядя на красивое лицо Конде, на которое сквозь зарешеченное окно падал солнечный свет, говорила себе, что не позволит убить этого человека. Она каким-то способом предотвратит казнь. В конце концов она сказала ему об этом; он поверил ей, и между ними возникла надежная дружба. Катрин была еще не старой женщиной. Она никогда не предавалась излишествам и хорошо сохранилась. Вдова короля может выйти замуж за принца, хотя по происхождению он стоял выше Катрин. Принц Конде и королева-мать могут править вдвоем Францией.