Ловушка - Джек Тодд

Готовая отплатить Александру той же монетой и высказать всё, что она думает о насмешках в такой важный момент, но так и застывает с приоткрытым ртом. Он говорит о любви так легко и спокойно, так запросто — и она не сразу осознала, что именно он только что произнёс.

Ей не верится.

— Спаситель будет злиться, если ты полюбишь меня сильнее, чем его, — говорит Лили. Звучит глупо, и она в очередной раз прячет глаза. Можно же сказать и совсем другие слова! — Разгневается и рано или поздно заберёт тебя, точно так же, как маму.

Терять Александра не хочется. Она понимает, что в конце концов Спаситель забирает себе всех своих жрецов, — находит для них особенное место где-то под толщей воды — но тот ещё слишком молод, чтобы уходить. Становится страшно, хотя она точно знает, что в последние несколько месяцев их владыка спокоен — на Хемлок Айленд уже несколько месяцев не было штормов.

— Не думай об этом, Лили, — он крепко прижимает её к себе и гладит по промокшим волосам. Его прикосновения горячие, а дыхание — спокойное и размеренное. Рядом с ним становится спокойнее. — Спаситель не карает нас за любовь. А будь это так, он забрал бы меня ещё в прошлом году. Или даже чуть раньше.

— Дурак ты, Александр! — Лили бьёт Александра кулаками в грудь и попадает прямо по металлической пятиконечной звезде, которую тот прячет под мантией. Он смеётся, и она тоже не может сдержать улыбки. — И шутка эта не смешная. Но…

Несколько секунд она просто молчит. Говорить о страхах куда проще, чем о других чувствах.

— Но я тоже.

Больше Лили не произносит ни слова, но Александр и так всё знает. Ему не нужны слова, чтобы почувствовать, насколько он для неё важен.

Их сегодняшний поцелуй — с привкусом соли и дождевой воды.

Кара: осязание

На этот раз они сидят в разных концах помещения. Стефан и Джессика заняли кресла у камина, в то время как доктор Харт устроился неподалеку от Лили и Александра — на том самом диване за деревянной ширмой. Лишь Эшли не может найти себе места и мечется из одной стороны в другую. Лили видит, что руки у той дрожат, а в глазах до сих пор стоят слёзы.

Она не может поверить.

За окном бьёт молния, яркой вспышкой освещая гостиную. Человеческие черты лица в её отблесках искажаются, — она раскрывает их сущности, обнажает самые потаенные желания — и лица многих напоминают Лили перекошенные звериные морды. Мрачный и недовольный брат выглядит немногим лучше волка, его жена похожа на осклабившуюся гиену. Эшли среди них — всего лишь заблудшая овечка.

Доктор Харт не отличается от сторожевого пса. В попытках избавиться от навязчивых ассоциаций, Лили внимательно следит за направлением его сосредоточенного взгляда. Впервые за эти несколько лет ей кажется, будто этот пожилой мужчина может быть опасен. Он не сводит глаз со Стефана и сжимает в руках прихваченное из кладовки охотничье ружье. Время от времени он поглядывает в сторону Лили, словно считает, что она представляет опасность не меньшую, чем брат.

И всё-таки он занял место рядом с ними, а не с чужой семьей. Он доверяет им сильнее, пусть и не верит в то, что за убийствами на острове стоит вовсе не человек.

— Хватит! — Эшли не выдерживает первой. Заходится слезами, без сил опускаясь на одно из кресел рядом с Лили. — Вы только посмотрите на себя! На животных… похожи…

Та всхлипывает всё громче, всё чаще, пока наконец не утыкается Лили в плечо. С осторожностью она поглаживает племянницу по волосам. Значит, не ей одной кажется, будто её заперли в клетке с дикими зверями. Не одна она чувствует, как окружающих поглощают животная ярость, отчаянное желание выжить.

— Эшли, что ты там делаешь? — громко спрашивает Джессика. — Один из них — убийца, не думай, что в случае чего тебя спасут их сладкие речи. Они лгут.

— Мама, прекрати! — та срывается на крик, кашляет от нехватки воздуха. Лили неловко похлопывает её по спине.

— Не прекращай, Джессика, — говорит Стефан. — Не знаю, какие мотивы могут быть у Лили и ей подобных, но мотивы мистера Харта мне очевидны. За эти два года вы изучили остров вдоль и поперёк, не так ли? Втерлись в доверие к отцу, а потом убили его. Чего проще, когда вы на Хемлок Айленд единственный врач, способный освидетельствовать смерть. Вам было известно, что никто из нас не воспримет его завещание спокойно, — за несколько семейных собраний вы наверняка поняли, какие отношения между нами сложились, — и вы решили прикрыться нашей грызней. Подстроили убийства так, чтобы мы думали друг на друга и сходили с ума от одной только мысли, что станем следующими. А теперь наверняка попробуете избавиться ото всех остальных — вот зачем вы уродуете тела. Скажете, будто все убийства совершались на почве религиозного фанатизма, а вам удалось выжить лишь потому, что под конец вы успели нанести удар первым. Так ведь, а, мистер Харт?

В повисшей тишине слышны лишь судорожные всхлипы Эшли. Лили старается обнять её покрепче и громко, размеренно дышит. С подозрением поглядывает на зажатое в руках доктора Харта ружье, и пробует успокоиться. Чувствует, как Александр сжимает пальцами её плечо.

Сегодня он носит кольца, и те болезненно давят на кожу сквозь тонкую ткань закрытого платья.

— Мне кажется очень удобным, мистер Стоун, что пока что вы — единственный, кто только выигрывает в сложившейся ситуации, — медленно, с нарочитым спокойствием произносит доктор Харт. — Ваша семья не пострадала, доля старшего брата теперь достанется вам, а значит разобраться нужно будет только с Лили, как с самой слабой жертвой, и получить в своё распоряжение весь остров, раз уж ваш отец оставил его ей. Уверен, с помощью жены вы без проблем сладите и с ней, раз уж с такой легкостью разобрались с несколькими взрослыми мужчинами. Меня вы оставили в живых только ради того, чтобы у вас был подозреваемый — в полиции вы будете утверждать, что все убийства совершил я, а потом напал и на вас. Вы просто защищались, но не рассчитали силу и убили меня.

Стефан недовольно кривится и едва поднимается с кресла, когда доктор Харт возводит ружье. Лили непроизвольно вздрагивает. Он и впрямь готов спустить курок, чтобы спасти свою жизнь. И она уверена, что будь оружие в руках старшего брата — тот