Почти родные - Слава Доронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А потом?
— Что потом? — Андрей прищуривает глаза.
— Что будет после того, как ты выиграешь кубок?
— Все то же самое: продолжу завоевывать новые награды за границей, — припечатывает он словами. — Меня хоть и ведет от тебя так, что едва сдерживаюсь, но будущего нет, Яна. Предложения полететь со мной не будет. Да и в качестве кого? Полагаешь, наши родители придут в восторг, что я мечусь между двумя девушками?
— На самом деле это же будет не так… — говорю я, стараясь не показывать, как сильно взволнована.
— А как?
— Ты это специально говоришь…
Андрей не двигается, но его плечи заметно напрягаются.
— Не хочу делать тебе больно, малыш. Ты пожалеешь.
Он заходит в дом, а я остаюсь стоять на улице.
Не знаю, как хватает самообладания, чтобы не наброситься на Ковалёва с кулаками. Гнев вспыхивает с новой силой.
Андрей дал понять, что если продолжу его провоцировать, то мне будет уготована лишь роль второго плана? Но второго ли? Никогда не буду довольствоваться малым! Сломать мою веру в себя никому не под силу.
Ей-богу, какой-то чертов мазохизм, потому что желание быть с Ковалёвым меньше все равно не становится!
Усилием воли заставляю себя не взрываться эмоциями и беру тайм-аут. К подобным откровениям я была не готова. Как и к тому, что, встав утром, увижу в гостиной дорожную сумку Андрея.
Застыв в дверном проеме на кухню, наблюдаю, как Ковалёв пытается налить себе чай, но все делает невпопад. Рассыпает сахар, едва не опрокидывает чашку. Движения заторможенные, рассеянные.
Я подхожу ближе. Андрей выглядит помятым, как будто не спал всю ночь. Волосы взлохмаченные.
— Доброе утро. Все-таки решил уехать?
Он вскидывает взгляд, скользит по моей фигуре.
— Ненадолго. Друг умер. Нужно попрощаться. У меня самолет через два часа. — Его голос звучит глухо и надломленно.
Сердце непроизвольно сжимается от таких новостей и потерянного вида Андрея.
— Пауль? — уточняю я.
— Откуда… — Он осекается и шумно вздыхает. — Неужели ты и впрямь с такими же странностями, как у Яниса? Видишь мертвых?
— Не так, как у дяди, — отрицательно качаю головой. — Но близко. Всю ночь мне снились твои друзья. Как будто парни приехали в Россию зимой, и мы все вместе отправились кататься на снегоходах по лесу. Пауль отбился от группы и потерялся. Мы его долго искали, но тщетно. Проснувшись, не поняла, к чему этот сон, но теперь все встало на свои места. Я хоть и не следила за твоей жизнью, но, благодаря девчонкам. была в курсе всех новостей. Знала, что вы вчетвером — Пауль, Адан, Оскар и ты — вместе тренировались, ездили отдыхать и побеждали. Сочувствую, Андрей.
Глушу порыв подойти к нему и обнять. Он иначе переживает боль. В одиночку. Никого к себе не подпускает. Так всегда было. Даже когда Андрей узнал о смерти родного отца.
Ковалёв не двигается секунду, две, три. Смотрит на меня. У нас и так никогда не было просто в отношениях, а теперь все стало еще сложнее и запутаннее.
— Сядь, — показываю глазами на стул. — Я сделаю тебе чай, а потом отвезу в аэропорт.
— Это лишнее, я закажу такси.
— Для тебя, может, и лишнее, но не для меня. — Задерживаюсь на Андрее взглядом, а потом отворачиваюсь.
В груди и глазах нестерпимо печет.
Возможно, даже к лучшему, что Ковалёв сейчас улетит и мы какое-то время побудем порознь. Жаль, что при таких трагичных обстоятельствах. Надеюсь, за эти дни я точно что-нибудь решу. А еще лучше — если возьму себя в руки и выкину из головы всю дурь. И похоть усмирю.
19 глава
Прабабушка часто говорила, что молчание и бездействие ломают судьбы людей. Урок — говорить то, что думаешь, и делать, как чувствуешь, — мы с Андреем усвоили замечательно. Я в итоге сделала, что хотела, а он сказал, что думал.
Всю дорогу Андрей сидит с закрытыми глазами. Стараюсь его не трогать и слежу за потоком машин. На светофоре поворачиваюсь и задерживаю взгляд. Андрей такой красивый. Мне стоит усилий заглушить порыв коснуться его и сказать что-нибудь приятное. Зависаю на несколько мгновений, забыв, что стою на повороте. Сзади сигналят, следом подключаются еще люди. Прошептав ругательства, я трогаюсь с места, только сейчас заметив, что стрелка горит зеленым.
— Если что, я взял последний билет на сегодняшний рейс, опоздать в аэропорт никак не могу. Поэтому уделяй внимание дороге, а не за мне, — произносит Андрей, едва шевеля губами.
Даже в подавленном состоянии он выглядит так, будто ничего ужасного не произошло. Не знаю, где этому учат. Я бы рыдала в три ручья, если бы с Викой или Катей… Нет, даже думать о таком невыносимо! Впрочем, как и о том, что Пауля больше нет.
— Как это произошло? — спрашиваю, опять взглянув на Андрея.
Он открыл глаза и теперь тоже следит за дорогой.
— Не хочу об этом говорить. В интернете почитаешь. Мне нужна ясная голова, хотя бы на время полета.
Получается, пока я спала и видела сон, в котором мы искали Пауля, Андрей уже знал о случившемся и, возможно, покупал себе билет… Становится еще больше не по себе.
Ненавижу свою особенность! За что мне это? Почему я? И так было сложно определиться, чем хочу заниматься по жизни. Один день мечтала быть дизайнером, второй — бортпроводницей, третий — выучить много языков. Но никогда даже мысли не допускала, что буду видеть мертвых и получать от них какие-то знаки. Для меня такое противоестественно! Отчетливо помню сон, в котором прабабушка предупредила об опасности. На следующее утро я поехала с одногруппниками за город и мы попали в крупную аварию. Я единственная не пострадала.
— Хорошо, — киваю.
Если в одиночку Андрею легче справляться с горем, то я, конечно, оставлю его в покое. Но это плохо! Людям нужно выговариваться, куда-то выплескивать свою боль и эмоции. Похоже, за четыре года Ковалёв совсем не изменился. За исключением того, что теперь он состоит в фиктивных отношениях.
Короткий сигнал мобильника заставляет вздрогнуть. Вика с Катей активизировались. С новостями о Пауле. Как только успевают быть в курсе всего?
Телефон вновь сигналит. Андрей переводит на него взгляд. Возможно, видит отрывок появившегося уведомления. Делаю себе пометку на будущее:
