Воспоминания - Иван Бларамберг

Мы показали туркменам ловкость наших казаков и артиллеристов в стрельбе. Они изумлялись тому, как пули рикошетировали далеко в степи или прыгали по поверхности моря. Их восторгу не было предела, когда мы вечером выпустили полдюжины больших ракет. Мы угостили старейшин чаем и затем отпустили их.

Аул Гасан-Кули был расположен на мысе и отделен от нашего лагеря бахчой с дынями и арбузами. Степь, необозримая и ровная, терялась вдали и, казалось, составляла единое целое с морем. Месяц заливал окрестности своим серебряным светом, не было ни ветерка, и ночь была пленительна. Находясь здесь, мы всегда спали ночью на открытом воздухе. Казачьи караулы охраняли лагерь.

На следующее утро мы решили доставить с судна питьевую воду; здешние жители брали ее из Атрека, впадающего в озеро Гасан-Кули, в 14 верстах от аула. Озеро неглубокое, так что жители возят воду в куласе, предварительно наполнив и его. Жара стояла невыносимая. В тени термометр показывал 27°. После обеда мы побывали в ауле, насчитывавшем приблизительно 200 кибиток, раскинувшихся на западном берегу бухты или озера. Внутри кибиток было довольно чисто, пол устлан войлоком или коврами, а вдоль стен стояли раскрашенные русские деревянные сундуки, в которые жители складывали свою одежду и пожитки. Седла, уздечки и оружие крепились на деревянной оснастке кибитки. Во многих местах мы видели женщин, которые сидели под навесом, защищавшим их от палящих лучей солнца, и занимались изготовлением ковров или войлочных одеял. Вдоль берега стояло множество туркменских плоско донок (киржим) и русских рыбацких лодок, принадлежавших Герасимову, а немного выше находился его рыбный промысел. Мы посетили кибитку Хадыр-Мамеда, где увидели его жену и дочерей. Женщины носят здесь в качестве головного украшения большую высокую шайку (кокошник), унизанную множеством золотых и серебряных монет, и закрывают рот белым хлопчатобумажным платком; в отличие от турчанок и персиянок они не боятся показывать лицо. Наш художник нарисовал позднее полдюжины портретов красивых туркменских девушек и женщин в праздничных одеждах.

16-го и 17-го я занимался съемкой огромной бухты (култук) Гасан-Кули, в которую впадают бесчисленные рукава реки Атрек. Для этой цели я воспользовался куласом, потому что бухта, или озеро, очень мелководна. В середине глубина составляет 3 фута, а вдоль берегов — лишь один фут.

Мы были первыми русскими, которым удалось подняться вверх по Атреку. Притоки, которых здесь великое множество, имеют илистое дно и до такой степени мелки, что я вынужден был выходить из куласа, и казаки тащили его по илу до реки, а я брел босиком то по илу, то по раскаленному песку. Затем мы прошли несколько верст на веслах вверх по Атреку. Вода его мутная, а течение очень быстрое. Река не очень широка, но в период паводка она выходит из своих низких берегов и затопляет окрестности. Во время съемки один из моих уральских казаков принялся ловить сомов. Эти большие, часто до 4–5 футов длиной, хищные рыбины лежали в иле на глубине примерно одного фута и, казалось, отдыхали и грелись на солнце. Он подкрался к одному из этих чудовищ и ударил его моим обоюдоострым лезгинским кинжалом в спину, затем распорол ему брюхо и бросил в наш кулас. Второму он также нанес смертельный удар кинжалом; при этом кинжал соскользнул со спины рыбы, и казак сильно поранил себе руку. Стояла такая жара, что вода по всей бухте сильно прогрелась. Вернувшись в лагерь, мы увидели у наших кибиток много женщин и девушек в праздничных одеждах. Карелин раздавал им небольшие подарки и сахар, чтобы самые красивые из них согласились позировать. Художник сделал также зарисовки двух туркмен на лошадях в полном вооружении.

В течение следующих дней стояла такая же нестерпимая жара; мы были одеты лишь в самое необходимое. Так как море было очень мелким и нельзя было купаться, казаки привозили каждое утро в лагерь бочку с морской водой, и мы обливались ею.

20 июля из степи приехал Магомед-Таган, казн, или первое духовное лицо, племени йомуд. После обеда были устроены скачки, в которых приняли участие 10 туркмен. Их кони не отличались красотой, но породы русских лошадей вряд ли могли бы вынести скудный корм степи вперемешку с соленой водой. Настоящих туркменских лошадей можно найти только в племени теке (около Шерекса в Хорасанском Курдистане). Позже, когда я жил в Персии, у меня было много таких лошадей, и я научился ценить их замечательные качества. После скачек победители были награждены железными котлами, треножниками, кувшинами и деньгами. Затем мы пригласили аксакалов на чай. Перед заходом солнца к нам пожаловал кази в сопровождении 15 старейшин. Мы накрыли стол в большой войлочной кибитке, но они хотели сначала совершить вечернюю молитву (намаз).

Они встали в один ряд и обратились лицом к Мекке. Кази стоял немного впереди и произносил молитву вслух. Во время молитвы они то падали на колени, касаясь лбом земли, то стояли прямо, не шелохнувшись. В конце молитвы они хватались обеими руками за бороду, повторяя слова «Аллах акбар» («Бог велик»). Эта сцена в необозримой степи, на берегу моря, в которое как раз на западе погружалось солнце, освещавшее своими лучами молящуюся группу и нас всех, показалась мне захватывающей и возвышенной. Такая молитва под открытым небом и среди такого грандиозного простора всегда производит глубокое впечатление на чувствительных людей.

После молитвы подали чай. Карелин рассказал старейшинам о цели нашей экспедиции: Затем начался разговор о здешнем рыбном промысле, о торговле с Россией, Хивой и Персией. Тем временем поспел ужин на сто человек, приготовленный из рисовой каши и баранины (пилав), и мы угостили всю эту толпу в степи под открытым небом. Сверкающие звезды, корабельные фонари, повешенные на казацкие пикш, придавали этой группе неповторимый вид. Каждый гость оставил себе в качестве подарка деревянную лакированную чашу, из которой он ел свою порцию пилава. В конце ужина была выпущена дюжина ракет и сделано несколько пушечных залпов. Гости остались чрезвычайно довольны и согласились со всеми предложениями Карелина. Однако это не помешало нескольким туркменам украсть юфтовые кожи, на которых они сидели во время обеда. К счастью, воровство не прошло мимо зорких глаз наших казаков. Они отобрали их у грабителей, прежде чем те исчезли с ними в темноте ночи; последние извинились, наивно заявив, что взяли шкуры лишь по рассеянности.

Сильная жара стояла и все последующие дни. Свежую воду мы получали ежедневно в бочке с судна, и все-таки ее нельзя было пить без добавления лимонной кислоты. К счастью, туркмены ежедневно приносили нам на продажу большое количество дынь я арбузов, которые выращиваются здесь, особенно в районе Серебряного холма, в огромном количестве. Они очень крупные и приятные на вкус. Киат-бек и старейшины заключили с купцом Герасимовым контракт, по которому они предоставили ему право осуществлять рыбный промысел в принадлежащих им водах Атрека и Гюргена. Контракт был заверен 26 июля печатью кази и самыми уважаемыми старейшинами, после чего им были преподнесены подарки. В последний день июля доктор Заблоцкий и я еще раз отправились в сопровождении охраны в трех куласах по Атреку и поднялись вверх по реке до бугра Козу-Куран, расположенного примерно в 10 верстах от устья. Казаки настреляли много бекасов и другой водоплавающей птицы, В высоком камыше вдоль берега мы обнаружили много следов диких кабанов и даже пантер. С Зеленого бугра туркмены принесли нам несколько больших ящериц (варанов), называемых по-туркменски «замзам», длиной 2–3 фута, которые напоминали крокодила в миниатюре. Мы умертвили их, бросив им в пасть немного нюхательного табака, от которого они тотчас умерли в сильных конвульсиях. Выпотрошенные, они были помещены в спирт.