Тростниковые волки - Дмитрий Савочкин

В начале лета корпус Хауссера был переброшен к Белгороду, где 5 июля 1943 года все до единого солдаты дивизии СС «Дас Райх» вступили в бой на Курской дуге. Нечеловеческая бойня, с битвой за каждый метр, стрельбой из пулемётов и огнемётов, переходящей в рукопашные схватки, когда на остриё атаки попеременно выходят то танки, то пехотинцы – такой войдёт в историю эта битва. 12 июля под Прохоровкой корпус Хауссера врезался в переброшенную с северного фаса Курской дуги 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова. Происходит величайшее в мировой истории лобовое столкновение танковых армий: сотни огромных стальных машин на открытом поле лупят во все стороны прямой наводкой из всех имеющихся видов оружия. Два последующих дня войска продолжают спорадические битвы и топчутся на месте, чтобы чаша весов затем плавно склонилась в сторону Красной армии. 23 июля советские войска контратакуют, и фон Манштейн постепенно отводит подразделения с этого участка фронта.

В августе дивизия СС «Дас Райх» сначала обороняет Миус-фронт, затем – Харьков, который теперь уже фон Манштейн сдаст, чтобы спасти свои войска, нарушив прямой приказ Гитлера. После этого – оборона одного плацдарма, другого, третьего – день за днём отступление и отступление, обескровившее дивизию настолько, что 17 декабря её снова переименовали в «боевую группу». Некоторые подразделения дивизии в этот момент перебрасываются в тыл, некоторые продолжают сражаться на Восточном фронте до 8 апреля 1944-го.

В апреле остатки дивизии расквартировали в Тулузе, где дивизию снова доукомплектовали (в её состав, кроме полков «Дер Фюрер» и «Дойчланд», вошли 2-й полк СС и 2-й танково-артиллерийский полк СС) и перебросили на запад в ожидании высадки союзников. Дивизия теперь называлась просто «танковой», то есть здесь заканчивается период, в который Брейгелю могли выдать его жетон.

После высадки союзников накалённые до предела отношения между оккупационными войсками и местным населением разродились настоящей партизанской войной, приведшей к массовым карательным акциям. 9 июня 1944 года в городке Тулле солдаты разведбатальона дивизии под командованием штурмбаннфюрера СС Генриха Вульфа повесили сто местных жителей по подозрению в связях с партизанами. 10 июня солдаты 1-го батальона полка «Дер Фюрер» под командованием штурмбаннфюрера СС Отто Дикмана в местечке Одадур-сюр-Глан сначала расстреляли несколько сотен мужчин, затем сожгли в церкви женщин, детей и стариков. Обстоятельства были путаными, дивизионное руководство приказало начать расследование, но Дикман был убит в бою в Нормандии раньше, чем успел предстать перед судом.

Всё лето 1944-го дыры в обороне затыкали частями дивизии, разбив дивизию на несколько боевых групп. Но героизм солдат (например, 14 июля средний танк «Пантера» под командой Эрнста Бакмана в одиночку остановил продвижение целой колонны вражеской техники, подбив в общей сложности 11 танков) не мог изменить обстановку на фронте.

Зимой 1944–1945 годов танковая дивизия СС «Дас Райх» в составе 4-й танковой армии принимает участие в Арденнском наступлении – последнем за всю Вторую мировую войну масштабном наступлении немецкой армии, навсегда подорвавшем здоровье вермахта. Несмотря на спорные результаты битвы, немецким войскам пришлось отступить, и будущее поражение в войне теперь стало очевидно для всех. Кроме фюрера, конечно.

Дивизия продолжала сражаться на Западном фронте, но уже скорее ожидая капитуляции и надеясь встретить её с минимальными потерями. В мае 1945 года вторая танковая дивизия СС «Дас Райх» сдалась американской армии, оставшись в истории беспримерным по выучке и боевому духу воинским подразделением. Из этой дивизии вышли один командующий армией и группой армий, три командира армейских корпусов и целых 19 командиров дивизий. Военнослужащие дивизии множество раз награждались разнообразными наградами и поощрялись командованием. Множество солдат, служивших в дивизии, прославились как во время войны, так и после неё, – они становились политиками, бизнесменами или просто писали мемуары, исследования, научные труды. И среди сотен и тысяч известных и хорошо изученных биографий солдат дивизии «Дас Райх» нет биографии единственного человека, который меня сейчас интересовал, – Ганса Брейгеля. Он ничем не прославился и ничего не совершил. И, чёрт возьми, я понятия не имею, как я буду его искать.

От экрана монитора меня отвлекло жужжание мобильного: я получил СМС. Верба прислала мне время отправления поезда и номер вагона. «Буду ждать на перроне». Я протёр пальцами глаза, закрыл браузер и вышел на свежий воздух.

Ветер гонял листья.

Медленно, но верно приближалась зима – в портовых городах это неприятное время года, когда погода может меняться несколько раз в день, дожди переходят в снега, а снега переходят в дожди, и кажется, что всё вокруг не живёт, а ждёт возвращения тёплых дней. Я прогулялся немного по центру города и поел в китайском ресторанчике недалеко от оперного театра. Когда-то в Одессе было полно китайских забегаловок – одна была прямо на вокзале, довольно приличная, кстати. Помню, стены там были обклеены газетами на китайском языке. И чай был отменным.

Я стал вспоминать, какой Одесса была раньше, и вдруг подумал, что в этот приезд даже не увидел моря. Жизнь ускоряется, а мы стареем. Люди, живущие в центре крупных европейских городов, годами не видят их прекрасной архитектуры. У них стандартный маршрут «дом – работа – дом», а в выходные хочется только, чтобы тебя оставили в покое. Они лежат на диванах и смотрят свои телевизоры. Они узнают об урагане у них в городе не по ветру, гнущему деревья к земле, а по картинке в новостях. Я был в Одессе два дня, побывал в полдюжине мест, поговорил с десятком людей, но не увидел моря.

Наверное, это нормально.

Верба ждала меня на перроне. Она была в джинсах, блузе и жакете с неизменным декольте. С собой у неё была всего одна сумка, правда, как я тут же убедился, довольно тяжёлая.

– Твой билет, – сказала она и протянула мне железнодорожный конверт.

Мы разобрались с проводницей, вскарабкались по лестнице в вагон, нашли наше купе и с трудом расположились. Это был спальный вагон, в купе мы были одни.

Верба тут же куда-то выскочила и отсутствовала почти до отправления.

– Ну что? – спросил я, когда поезд тряхнуло и вагоны плавно поплыли мимо провожающих на перроне. – С работы тебя отпустили?

– Конечно, я ж говорила – я два года без отпуска.

– А домашние тебя отпустили? Муж там, дети?

– Муж объелся груш. Я в разводе. И детей у меня нет. Так что за моральное самочувствие моей семьи можешь не переживать. – Она улыбнулась ядовитой улыбкой. – Отпрашиваться пришлось только на работе. Но они без меня как-нибудь пару недель перебьются.