Воспоминания и размышления (Том 2) - Георгий Жуков

Планируя наступательные действия на лето 1942 года, немецкое командование хотя и имело численное превосходство в людях над советскими войсками, но уже не располагало возможностями для одновременного наступления на всех стратегических направлениях, как это было в 1941 году по плану "Барбаросса".

К весне 1942 года немецкие войска растянулись от Баренцева до Черного моря. Вследствие этого их оперативная плотность резко снизилась.

Проведя ряд тотальных мероприятий, гитлеровскому командованию удалось хорошо укомплектовать группу армий "Юг" и сосредоточить в ней силы, значительно превосходившие возможности наших войск юго-западного направления.

Директивой Гитлера No 41 от 5 апреля 1942 года предусматривалось отторгнуть от Советского Союза богатейшие промышленные и сельскохозяйственные районы, получить дополнительные экономические ресурсы (в первую очередь кавказскую нефть) и занять господствующее стратегическое положение для достижения своих военно-политических целей.

Гитлер и его окружение надеялись, что, как только немецкие войска достигнут успеха на юге нашей страны, они смогут нанести удары и на других стратегических направлениях и вновь атаковать Ленинград и Москву.

На московском стратегическом направлении в 1942 году предполагалось ограничиться проведением частных наступательных операций с целью ликвидации советских войск, глубоко вклинившихся в расположение немецкой обороны. Этим преследовалась двоякая цель. Во-первых, улучшить оперативное положение своих войск и, во-вторых, отвлечь внимание советского командования от южного стратегического направления, где противник готовил главный удар.

Планируя захват Кавказа и Волги, немецкое командование, в частности, стремилось лишить Советский Союз южных путей сообщения с нашими союзниками по антигитлеровской коалиции.

Весной 1942 года я часто бывал в Ставке, принимал участие в обсуждении у Верховного Главнокомандующего ряда принципиальных стратегических вопросов и хорошо знал, как он оценивал сложившуюся обстановку и перспективы войны на 1942 год.

Было совершенно очевидно, что Верховный не вполне верит обещаниям Черчилля и Рузвельта об открытии второго фронта в Европе, но и не теряет надежды, что они в какой-то степени попытаются осуществить что-либо в других районах. И. В. Сталин больше доверял Рузвельту и меньше Черчиллю.

Верховный предполагал, что немцы летом 1942 года будут в состоянии вести крупные наступательные операции одновременно на двух стратегических направлениях, вероятнее всего - на московском и на юге страны. Что касается севера и северо-запада, говорил И. В. Сталин, то там следует ожидать незначительной активности. Возможно, противник там попытается срезать выступы в нашей оборонительной линии и улучшить группировку своих войск.

Из тех двух направлений, на которых немцы, по мнению Верховного, могли развернуть свои стратегические наступательные операции, И. В. Сталин больше всего опасался за московское, где у них находилось более 70 дивизий.

И. В. Сталин предполагал, что гитлеровцы, не взяв Москву, не бросят свою главную группировку на захват Кавказа и юга страны. Он говорил, что такой ход приведет немецкие силы к чрезмерной растяжке фронта, на что главное немецкое командование не пойдет.

В отношении наших планов на весну и начало лета 1942 года И. В. Сталин полагал, что мы пока еще не имеем достаточно сил и средств, чтобы развернуть крупные наступательные операции. На ближайшее время он считал нужным ограничиться активной стратегической обороной. Однако одновременно он полагал необходимым провести частные наступательные операции в Крыму, в районе Харькова, на льговско-курском и смоленском направлениях, а также в районах Ленинграда и Демянска.

Мне было известно, что Б. М. Шапошников в принципе придерживался того же мнения, что и И. В. Сталин, но стоял на том, чтобы ограничиться активной стратегической обороной, измотать и обескровить врага в начале лета, а затем, накопив резервы, перейти летом к широким контрнаступательным действиям. Поддерживая в этом Б. М. Шапошникова, я, однако, считал, что на западном направлении нам нужно обязательно в начале лета разгромить ржевско-вяземскую группировку, где немецкие войска удерживали обширный плацдарм и имели крупные силы.

После дополнительного изучения обстановки Ставка и Генеральный штаб пришли к выводу, что наиболее опасными направлениями следует считать орловско-тульское и курско-воронежское с возможным ударом противника на Москву - обходом столицы с юго-запада. Вот почему было принято решение: для защиты Москвы с этой стороны сосредоточить к концу весны значительную часть резервов Ставки в районе Брянского фронта. Сюда были направлены значительные силы и средства. К середине мая в состав Брянского фронта были включены четыре танковых корпуса, семь стрелковых дивизий, одиннадцать отдельных стрелковых бригад, четыре отдельные танковые бригады и большое количество артиллерии. Кроме того, за этим фронтом закреплялась 5-я танковая армия резерва Ставки, которая предназначалась для нанесения мощного контрудара на случай наступления противника в данной полосе.

В основном я был согласен с оперативно-стратегическими прогнозами Верховного, но не мог согласиться с ним в отношении количества намечаемых частных наступательных операций наших войск, считая, что они поглотят без особой пользы наши резервы и этим осложнится подготовка к генеральному наступлению советских войск.

Известно, что И. В. Сталин был сторонником наступательных действий на всех фронтах; это неизбежно вело к разбросанности сил и средств по мелким операциям, приводившим в конечном счете к изматыванию войск и их ослаблению.

Докладывая свои соображения, я предлагал И. В. Сталину, так же как и Генштабу, о чем я уже говорил, в первую очередь нанести мощные удары на западном стратегическом направлении с целью разгрома вяземско-ржевской группировки противника. Эти удары должны были проводиться силами Западного, Калининского и ближайших фронтов, а также авиацией ПВО Москвы.

Разгром противника на западном направлении должен был серьезно ослабить его силы и принудить отказаться от крупных наступательных операций, по крайней мере на ближайшее время.

Конечно, теперь, при ретроспективной оценке событий, этот вывод мне уже не кажется столь бесспорным, но в то время при отсутствии полных данных о противнике я был уверен в своей правоте.

Ввиду сложности вопроса И. В. Сталин приказал еще раз обсудить общую обстановку и возможные варианты действий наших войск во время летней кампании.