Парадокс Гретхен - Вера Колочкова

– Что, Леночка? О чем ты хотела меня спросить? – стараясь придать голосу как можно больше ласкового дружелюбия, спросила Ася.

– Сейчас, сейчас… – быстро проговорила Лена, изо всех сил стараясь справиться с подступившим волнением. Но не успела. Выглянувшая вдруг из-за угла дома Жанночка прокричала в их сторону громко и весело:

– Леночка? Ну где ты там застряла? Иди же сюда быстрее! Ну?!

Испуганно вскочив на ноги, Лена дернулась всем телом на этот зов и быстро ушла виноватой какой-то походкой, будто уличили ее в чем-то крайне неприличном. Ася, грустно проводив ее взглядом, выбралась из шезлонга и пошла следом по газону в сторону «шашлычной площадки», любовно обустроенной с другой, тыльной стороны дома – подальше от посторонних глаз. С крыльца, потягиваясь, спустился Левушка, глянул в сторону Аси равнодушным глазом. Подойдя к оживленно суетящемуся над жаровней Артему, откусил от протянутого ему на пробу шашлыка, закивал одобрительно головой. Похлопав парня по спине, уселся поблизости в плетеное кресло и снова с удовольствием потянулся, и сделал козу пробегающей мимо и отчаянно визжащей Дашеньке. «Семейная идиллия, ясен перец, – вдруг со злобой подумала Ася, садясь на широкую скамью у врытого в землю стола. – Как говорится, чужие здесь не ходят…»

Шашлык у Артема действительно получился отличным. Он радостно улыбался Жанночкиным и Левушкиным дифирамбам, блестел возбужденно-счастливыми глазами.

– Молодец, молодец, Артемка… Будешь нас теперь всегда шашлыками баловать, – игриво махнула в его сторону Жанночка. И тут же, обращаясь к Левушке, спросила озабоченно: – А в их новой квартире камин будет? Говорят, в камине тоже хорошие шашлыки получаются…

– Не будет – сделаем! – махнул небрежно в ответ Левушка. – Ты лучше пока интерьер продумай, чтоб всякой пошлости в дом не натащить…

– А я уже все придумала! – гордо заявила ему Жанночка. – Я думаю, надо все-таки плясать от минимализма. Сейчас это модно очень. Все в таких стильно-серых тонах, чуть серебристых… Завтра вот хочу по магазинам проехаться, обои подобрать. И портьеры. А мебель должна быть светлого тона. Как ты считаешь?

– Да ну, все светлое! Мне не нравится. Скучно как-то. Тут наоборот надо, чтобы сочетания были самые необычные, яркие такие, контрастные!

– Нет, Левушка, ты не прав…

Они яростно заспорили между собой, эмоционально размахивая руками и не обращая больше ни на кого внимания. Артем, продолжая приветливо и радостно улыбаться, кивал им согласно головой, изображая таким образом участие в этом странном обсуждении. Лена грустно наблюдала за мужем, потом перевела свой отчаянно-потерянный взгляд на Асю…

А Асе вдруг стало нехорошо. Вспомнилось вдруг, как она сердилась и кричала на Светку, не желая принимать протеста девочки по поводу бредового (как восприняла это тогда Ася!) Жанночкиного в нее «вторжения», как дергала ее за волосы и рычала злобно после отказа идти в гости. Да и прежняя мысль, похожая на маленький хилый росток, вымахала вдруг в устойчивый и звонкий уже стебель, который принялся щекотать ее изнутри: в груди, в голове, в сердце, настойчиво требуя каких-то необыкновенных, не свойственных ей действий. Может, где-то и хулиганских даже.

– А может, ребятам проще самим выбрать себе мебель? А? Им же там жить! – вдруг громко и с вызовом проговорила Ася, обращаясь к спорящим Левушке с Жанночкой и даже перебив их, что совсем уж прозвучало как гром среди ясного неба. Даже кровь бросилась Жанночке в лицо. А Левушка так удивленно на Асю уставился, что жевать забыл, и поперхнулся в следующий момент сильно, и закашлялся отчаянно. Артем, суетливо подскочив, принялся колотить шефа очень осторожно и деликатно по спине, согнувшись при этом и заглядывая тревожно в глаза. А потом посмотрел на Асю так яростно и гневно, что она тут же почти пожалела о сказанном…

– Что? Что ты сказала? – продолжая пялиться во все глаза на Асю, удивленно переспросила Жанночка.

– Да говорю, может, им самим…

– Как это – самим? А у меня что, считаешь, вкус плохой? Я что, ничего, по-твоему, в этом деле не понимаю?! Да я лучше всякого дизайнера в этом разбираюсь! И я лучше знаю…

– Да не в этом же дело, Жанночка… – продолжала тихо и упрямо возражать Ася, сама удивляясь своей смелости. Как будто росло и росло в ней, и несло ее куда-то, и отчаянно распирало изнутри болезненное желание спорить. Показалось даже, что и сама она растет вместе с окрепшим в ней стебельком, набирается земной силы и проникает корнями все глубже в землю, и процесс этот происходит как бы сам по себе, без ее, Асиного, участия.

– А в чем, в чем тогда дело? – все более раздражалась Жанна. Лицо ее оставалось красным и злым, казалось, она задыхается от крайнего негодования.

– А в том, что нельзя, наверное, кормиться витаминами чужой жизни… – негромко произнесла Ася и внутренне усмехнулась: уж теперь-то ее точно сочтут за ненормальную. Вон как все сразу замолчали и смотрят на нее озадаченно. Наверное, хватит с нее на сегодня. Да и вообще, какое ей, в сущности, до всего этого дело? Да и вправе ли она решать, кому что можно, а чего нельзя? Будто сама той витаминкой еще вчера не была…

Тяжелая пауза затянулась, однако, надолго. От Асиных слов неловко стало всем, даже дети примолкли над своими тарелками и разглядывали во все глаза непонятных взрослых, которые так хорошо веселились и дружили, а теперь вдруг им стало плохо, и сердито, и грустно. Дашенька даже пискнула тихонько и испуганно спрятала личико, уткнувшись в мамин теплый бочок, подальше от тети Жанны, от которой вдруг пошли во все стороны холодные злые иголки. И зачем эта непонятная тетя к ним приехала? Сидела бы себе дома…

– Ася, а ты на электричку не опоздаешь? – изо всех сил стараясь придать голосу снисходительно-насмешливую интонацию, спросила Жанна. – По-моему, тебе уже пора…

– Да, пожалуй, – быстро встала из-за стола Ася, – и в самом деле могу опоздать. Всего вам доброго, спасибо за шашлык…

– Я провожу вас! – тут же вскочила вслед за ней Лена, не обращая внимания на яростно-недовольный взгляд молодого мужа.

– Нет-нет, Леночка, спасибо! Никаких провожаний! Я и сама добегу.

– Ну, хоть до ворот…

– Ну, только если до ворот…

А когда Ася, уже выйдя за калитку и взглянув на часы, начала срочно прощаться, Лена вдруг схватила ее за руку и, умоляюще заглядывая в глаза, торопливо проговорила:

– Ася! Подождите! А можно, я вам на днях позвоню? Мне очень, очень нужно… Я… Я просто ничего уже не понимаю, все запуталось так… Я просто посоветоваться хочу…

– А ты думаешь, я смогу тебе чем-то помочь?

– Да! Сможете, конечно! Вы же такая смелая женщина…

– Я? Смелая? Да ты что… – расхохоталась от души Ася. И, вздохнув, пояснила грустно: – Нет, Леночка, к сожалению, я далеко не смелая. Я, скорее, несчастная и глупая женщина. Только и смогла вот, что после драки кулаками немного помахать…

– И все-таки, Ася, можно? Мне необходимо хоть с кем-то поговорить!

– Ну что ж, звони. Звони, конечно.

– Спасибо…

– Тогда пока.

– Пока…

На станцию Ася почти бежала и еле успела на последнюю электричку. Народу в этот час оказалось не так уж и много – ей даже удалось занять место у окошка. Только любоваться из него осенними красотами больше не получалось – сумасшедший росток, уже совсем крепко и надежно в ней обосновавшийся, не давал ей никакого покоя. Казалось, будто превратился он в целое большое дерево – все в ней разворошил-расшевелил своими корнями да ветками, и полезли вдруг наверх из самых темных уголков души забытые, непривычные чувства и ощущения. И довольно-таки неприятные. Стыд, например. И еще – гневная досада на саму себя. Как же так получилось, как вообще могло произойти с ней такое? Ася с ужасом подумала вдруг, что за последние три года ни разу не приняла ни одного самостоятельного решения ни в отношении себя, ни в отношении детей. Все решения за нее принимала Жанночка. А с нее, с Аси, требовался только полный ежевечерний телефонный отчет о прожитом дне. Со всеми подробностями. О соответствии действий Аси со стратегическим планом, принятым накануне Жанночкой. А за любой самовольный шаг вправо-влево – расстрел…

Ася изо всех сил пыталась переключиться с этих нехороших, неуютных мыслей на что-нибудь другое, более нейтральное, только не получалось никак. Они лезли и лезли, обгоняя друг друга, будто внезапно открылась потайная дверца, выпустившая их на свободу. А выходя на волю, они, эти мысли и чувства, еще и кулаком по ней будто стукнуть норовили. И пребольно. Вот ударил стыд. Вот досада. Вот обида. Вот гнев… Ее будто ломало всю от беспощадных ударов! Или распирало. Или трясло. В общем, ощущения очень даже не из приятных… Да еще и электричка вдруг остановилась, встала в чистом поле и замерла, судя по всему, надолго. Случилось, видимо, что-то. Авария какая-нибудь. А время-то уже к полуночи идет… И как теперь ей до дому добираться, поздно ночью-то? Раньше хоть можно было Пашке позвонить, он бы встретил ее на вокзале обязательно. А теперь звони, не звони – один результат. Абонент выключил телефон, находится теперь, понимаете ли, вне зоны доступа. Не желает этот абонент с ней разговаривать совсем – криков да обвинений не хочет слышать. Сопротивляется так. А ведь и правильно поступает этот абонент, наверное…