Вепрь-2 - Константин Калбанов

— А ничего так устроился, прямо по барски, — войдя в комнату атамана и чувствуя, что то идет следом, громко заговорил Виктор, одновременно оборачиваясь.

Полог уже задернут, атаман щерится довольной улыбкой, Добролюб все еще говорит, а нож выпростанный из рукава уже мелькнул серебристой молнией в твердой руке распоров горло, да так стремительно, что почитай и не замарался в крови. Трахея развалилась с легким чавкающим звуком, атаман захрипел схватился за горло, словно пытаясь срастить разверстое горло, Виктор все еще говорит, из соседней комнаты доносится гомон бандитов, ну прям дети малые. Он едва успел подхватить и мягко опустить дергающееся тело на пол, чтобы не шуметь до поры. Замарался слегка, не без того, ну да потерявши голову за волосами не плачут.

Времени нет. Шкура, занавешивающая проход, отлетает в сторону. Двое при входе вертят в руках кольт Виктора, третий восхищенно причмокивая рассматривает его ножи, четвертый, он же второй внимательно смотрит на проход, но сделать ничего не успевает, потому как он цель номер один, два ножа разом уходят в полет, первый бьет в грудь стоящего у оконца зама, второй сидящего за столом и рассматривающего клинки. Мгновение и в руках уже другая пара.

Двое с револьвером секунду осмысливают происходящее, потом один из них взводит курок пистоля… не успел, нож уже торчит из его груди, второй бросившийся в сторону полати на которой имеется оружие получает нож в бок и завывает на одной протяжной ноте, как зверь угодивший в капкан. Виктор стремительно делает два больших шага и выхватив еще один клинок, бросает его в подранка, попав точно между лопатками.

В дверь влетает, Горазд, с револьвером на перевес. Виктор деловито обходит поверженных противников и проводит контроль. Видя это, парень откидывается к стене и тяжко вздыхает, лицо белое, как тогда, при ранении. Может и сейчас прилетело? Было бы не вовремя.

— Ты как? Ранен?

— Не. Просто…,- нервно сглатывает.

Ага. Одно дело в горячке вилы сунуть в бок, совсем иное хладнокровно резать, ничего не подозревающего человека, к такому не вдруг и привыкнешь. Но вроде ничего, держится, блевать не собирается.

— Не на крыльце хоть бросил.

— Затолкал в прихожку, как ты и сказывал.

Быстро снарядился, запахнул полушубок, проверил оружие. Порядок, к бою готов. Оно лучше бы не надо, но эт вряд ли. Насчет парней, что уже поглядывают в сторону малой избы он угадал точно, по взгляду второго это читалось отчетливо, не захотят они просто так отступаться, но уж лучше бы сразу, потом меньше нужно будет за спину смотреть.

Вышли на крыльцо. Дело к вечеру. Словно и не было ничего, метет метель, уже успело замести и следы мужичка, что отсюда выходил и от их следов ничего не осталось. Кони у коновязи жмутся друг к дружке, спасаясь от пронизывающего ветра. Эдак можно спокойно восвояси отправляться, никто и не почешется, если только кому что не понадобится в малой избе. Но уходить в их планы не входило.

— Готов что ли? Если чувствуешь слабину, то лучше не начинать, а уходить пока не поднялся шум.

— Нам ить они нужны, чтобы к гульдам наведаться, — не спрашивает, просто повторяет ранее сказанное Виктором, — тогда пошли. Я не подведу Добролюб.

— Помни никаких сомнений, даже если придется половину положить, клади не думая, лучше кого лишнего упокоить, чем потом на том свете жалеть.

— Помню.

Большая изба. Да нет, самый натуральный барак, без перегородок, разве лежаки в один ярус вдоль стены выстроились. Посредине печь, с двух сторон от нее между полатями, два больших стола с лавками, воздух спертый, куда там казарме. Странно, ведь вроде моются, с чего бы тогда баня, но с другой стороны как не мойся, если в относительно небольшом помещении постоянно проживает почти два десятка человек, то тут как ни мойся, у каждого свои физиологические данные.

Был у Виктора сослуживец, он даже в полевых условиях умудрялся каждый день мыться, но ничего не помогало, толи повышенное потоотделение, толи пот у него был ядреный, да только несло от него даже после душа, а мухи так и вовсе ни на минуту не отпускали. Но к парню притерпелись, тем более труса он никогда не праздновал, имелись и те, что жизнью были ему обязаны. Вот такие пироги с котятами.

Да-а, казарму ту хоть проветривают и моют каждый день, уж за чем за чем, но за этим догляд строгий, тут с этим похоже полный швах, да и пол земляной, особо не помоешь. С другой стороны рвотных позывов нет, глаза не режет, ну и слава Богу. Оружие висит на деревянных крюках над лежанками, так себе оружие, средней потасканности, а иное так и откровенный хлам. Огнестрела не так чтобы и много, в основном самострелы, а вон и пара луков висит, но луки по всему видать составные, добрые, значит и стрелки могут оказаться не из последних. Это нужно иметь ввиду.

— Мир, честной компании.

— О! А это что за чудо.

За дальним столом сидят несколько человек, сколько сразу и не разберешь, печь прикрывает, но судя по тому, что ответили именно оттуда, там и находятся наипервейшие претенденты на малую избу. И прикид у них получше, вошедшим видны только двое слева, остальные за печью. Возле двери место не столь почетно, оно понятно и холодом тянет посильнее и случись чего, так до дальних не вдруг дотянешься. Находящиеся поблизости одеты откровенно плохо, недоумевающее переглядываются. И чего спрашивается в разбойники подались, коли в рванье ходят?

Двое самые ближние нервно сглатывают. Вошли двое, оружие в руках, один из них чистый головорез, во сне приснится топором не отмашешься, второй бледный как смерть, зыркает так, что кажется готов порвать любого.

— То чудо, новые ваши товарищи, — все так же спокойно говорит Виктор.

— А это кто так решил? — Опять тот же голос, принадлежащий мужику выглядывающему из-за печи, один из двоих которых видно.

Нужно их выманивать, а потом кончать, но не по беспределу, а так, словно поссорились, поддержать не должны, эвон опасливые взгляды бросают в дальний конец. Всего в бараке человек пятнадцать, вряд ли больше, видно не всех, но предположить это можно. Шестеро лежат в избе атамана, трое в секрете, они мимо них проезжали, атаман говорил про две дюжины, вот и выходит, два плюс два четыре.

— Кабы ты, был атаманом, то решал бы непременно ты, но за атамана вроде как у нас Струк.

— А чего же он вас чин по чину, не представил ватаге, как оно всегда делалось? — Это с явным намеком, мол братцы, что же это деется-то, нас вовсе за людей не считают, совсем на шею сели. Перетягиваем народ на свою сторону. Хм. Да тут по ходу уж давно переворот зреет и вроде как уж приближается к финальной стадии. Ну-ну.

— А видать тебе не по чину, вот и не представил, — Виктор намеренно конкретизировал именно этого мужика, пусть остальные себя не ассоциируют с теми, с кем не почину, значит. Это он удачно ввернул, появились ухмылки. Эвон ребятки, так вы уж достать всех успели.

Народ за печью зашибуршился, задвигались лавки, прошуршала сабелька покидая ножны, щелкнул взводимый курок, еще один, те что располагались при входе, подались к стенам, а вот теперь взгляды опасливые, ухмылки пропали, вид нерешительный, поди пойми, чью сторону принять. Похоже поножовщины здесь не столь уж и редкое дело. Стоит ли удивляться, ведь не воинское подразделение, здесь все основано на личном авторитете и страхе. Что же это как нельзя кстати для планов Виктора. Осталась самая малость, остаться в живых. Пора бы уж испугаться, ан нет. Не страшно хоть тресни, адреналин бушует как адово пламя, по телу пробегает дрожь, но то от нетерпения. Должно быть страшно, а вот не страшно, хоть тресни. Ну же ребятки, давай покажитесь.

В руках два одноствольных пистоля, кольт в кобуре со взведенным курком, хотя он и дал ему столь громкое название, все же до скорострельности настоящего знаменитого американского револьвера ему ой как далеко, так что мельницу здесь не закрутишь. В руках у Горазда лукасы, но тут со скорострельностью тоже не лучше. Будь обстановка иной и револьверы сыграли бы решающую роль, но им предстоит сойтись лицом к лицу, на расстоянии едва в десяток шагов, вряд ли будет время взвести курки.

Только бы эти гады не решили действовать из-за печи, тогда дело дрянь, поди их выкури. Нет, выходят на открытое место, картинно так выходят, с ленцой, обходя печь с разных сторон, нарочито побрякивая оружием. Пожалуй основной огнестрел постояльцев этого барака у этих парней. Двое сжимают по два пистоля, у двоих мушкеты, один вооружен саблей, непонятно, толи нет своего нормального оружия, толи просто не схотел, а сабелька вполне приличная.

— Так что ты там говорил.

Видно мужику все же хочется придать своим действиям справедливый характер, потому как бросает взгляд на отошедших к стене, словно хотел сказать, братцы вы видали этих. Стоящий по правую руку бросает вожделенный взгляд на пистоли Горазда, а что знатное оружие, к тому же необычное. Оружие вроде как и изготовлено к бою, но вот незадача оба противника стоят опустив пистоли, знать и им не след целиться, но стволы смотрят в направлении этих двух олухов. Вроде все, больше никто не показывается, вот и ладушки, никакой видимости справедливости Виктору не нужно, ему было необходимо выманить их всех, вот они. Того с сабелькой в сторону, им займутся позже, а вот этих субчиков. Горазд знает четко, его те кто слева, выбивать огнестрел. Дальше тянуть нельзя.