Журнал «Вокруг Света» №02 за 1971 год - Вокруг Света

В долине, куда я сейчас спускаюсь, много полноводных ручьев, и поэтому растительность много гуще. Зверей здесь должно быть больше, особенно у главного ручья с чистой водой, куда они приходят на водопой.

Понедельник, 25 сентября. Полночи джунгли дрожали от рыка ягуаров. Я слышал совсем рядом треск ветвей. Я ждал прыжка... К полуночи крики зверей смолкли, но теперь я не мог заснуть от холода, у меня совершенно окоченели ноги, и я беспрестанно растирал их руками.

Уже светало, когда по своду листьев начал барабанить дождь. Крона такая густая, что проходит минут пятнадцать, пока дождю удается пробиться сквозь листву и достигнуть земли. В это время наскоро готовлю завтрак.

Дождь все льет. Я никак не могу решиться выбраться из-под своей палатки. Раймона Мофрэ тоже охватывала такая же апатия: «...Полежу еще несколько минут, еще совсем немного — и в дорогу»...

Потеряно два часа! Наскоро складываю свои пожитки. Левой рукой вытираю с лица грязь и пот. Правой откидываю полог и тут вижу впереди, метрах в двадцати, великолепного ягуара, пьющего воду из ручья.

Белая, усеянная черными пятнами шкура делает зверя необыкновенно изящным. Боже милостивый! Я стою не шевелясь, затем осторожно снимаю рюкзак, достаю из кармана ампулу со слезоточивым газом и крепко сжимаю мачете, готовый к бою. Я не свожу с него глаз, а он с презрительным видом пьет воду, не удостаивая меня вниманием. Он чувствует, что я рядом, но взглянет на меня только тогда, когда я отведу глаза в сторону, — такова их обычная тактика. Потом прыгнет на меня. Так мне рассказывали индейцы.

Утолив жажду, он неспешно удаляется в джунгли, даже не посмотрев в мою сторону, словно смеясь надо мной. Я упорно вглядываюсь в то место, где он исчез: ведь он только и ждет, когда я повернусь к нему спиной.

Медленно надеваю рюкзак и вхожу в джунгли там, куда он скрылся. Я притворяюсь, что ищу его, это мое единственное преимущество — дать ему понять, что он мне не страшен. Я даже рычу, словно выражая свое разочарование, и снова выхожу к ручью. Если бы я бежал, ягуар понял бы, что я его боюсь. И тогда...

Я стал зверем — ведь все то, что я сейчас делал, подсказал мне инстинкт. Я ни о чем не думал, и мне даже кажется, я действительно хотел сразиться с ним.

Округлые камни торчат из ручья, который местами уже достигает трехметровой ширины. Течение убыстряется, образуя между камней легкие завихрения. Быть может, скоро я смогу спустить на воду свою надувную лодку?

Замечаю в воде маленьких рыбок и чуть не подскакиваю от радости — они явно заплыли сюда из какой-нибудь большой реки. Теперь я, наверное, смогу наловить рыбы, ведь у меня есть крючки. Я приободрился. Нахожу улитку размером с кулак, секунду — не больше — медлю в нерешительности, затем разбиваю ее панцирь и проглатываю живьем: она липкая, мерзкая, но питательная. В конце концов природа должна помочь мне выжить!

В 10 часов — сюрприз. На правом берегу ручья появляется полянка, где стоят два карбэ. С колотящимся сердцем бегу к этой залитой солнцем лужайке.

Кладу на бревенчатый пол карбэ свои вещи, минут пятнадцать отдыхаю, затем осматриваю окрестности. Нахожу пустую, сгнившую коробку из-под патронов: она рассыпается, когда я ее беру в руки. Сколько же времени она здесь пролежала? Я уже был не в силах бороться с дикой природой, и эта хотя и давно заброшенная стоянка согрела мне сердце. Я почувствовал себя чуть менее одиноким, чуть менее потерянным.

Совсем близко от стоянки я обнаружил сперва одну, затем еще три уходящие в джунгли тропинки. Это надежда: ведь если даже этот заброшенный лагерь находится и не на самой «Дороге эмерийонов», то от него к ней наверняка ведет тропа, поскольку «Дорога» — единственный путь, ведущий из этих мест к большим рекам.

Убегающие в джунгли тропки подтверждают это предположение; но какая из них — верная?

Первые три тропы, оказывается, никуда не ведут. Остается четвертая, та, что уходит к востоку. Осторожно иду по ней. Она приводит к какому-то ручью и снова скрывается в джунглях на другом берегу. Обжегшись на молоке, я, как говорится, дую на воду. На сей раз я не только иду по «указателям» индейцев, но и добавляю к ним свои, новые, весьма заметные: через каждые пять метров я срубаю деревцо толщиной в кулак.

Увы, и четвертая тропа пропадает. Ее поглотили джунгли. В зарослях, я уверен, еще остались следы, которые ведут к спасению, но было бы безумием разыскивать их под листвой: слишком велик риск вновь заблудиться. Единственный мой шанс — идти вдоль ручья.

Перед уходом решаю оставить новую записку:

«Пришел сюда в 10 часов. Все тропы, которые выходят отсюда, непроходимы, поэтому я буду двигаться вдоль ручья, он — моя последняя надежда. Положение отчаянное, нет ни сил, ни продуктов.

Ришар Шanель».

Я вырезал палку, чтобы было легче идти. Все чаще хочется кричать, звать на помощь... Время от времени я замечаю птиц, они парят надо мной свободные, беззаботные. Я совсем теряю голову, я одинок, безнадежно одинок!

Вторник, 26 сентября. 10 утра. Новая катастрофа: ручей спускается в болотистую долину, над которой неумолимо нависает лес. Когда я разрубаю перегораживающую путь ветку, сверху на меня сыплются тысячи кусачих муравьев. Я чешусь как одержимый, но упорно иду дальше: если я остановлюсь, они меня сожрут. Ноги кровоточат, спина исцарапана. Каждый шаг, каждое движение причиняют мне такие страдания, что я ору от боли. Я больше не могу. Я схожу с ума.

Вспоминаю виденные когда-то приключенческие фильмы. Все здесь похоже на них, включая «героя», то есть меня. Разница лишь в том, что в кино зрители знают, что герой выпутается, а я знаю, что пропал. Вокруг меня все необходимые декорации: грозные джунгли, мутная река, лианы, насекомые, змеи, кровь, льющаяся из ран, крики зверей — и... отчаяние.

Правой рукой я орудую мачете, а левой раздвигаю ветки. Вдруг, сжав зубы, я закрываю от боли глаза: неловким взмахом я раскроил большой палец левой руки. Кровь брызжет на рубашку, кружится голова. Чтобы омыть руку, спускаюсь прямо к ручью.

Я готов на все, чтобы покончить с этим кошмаром. Еще раз оглядываюсь. Выхода нет, человеку не одолеть этой природы. Даже индеец не пройдет здесь. Моя смерть — вопрос дней. Ведь ближайшее индейское селение отсюда в сотне километров. Обессилев, цепляюсь за лианы, чтобы выбраться на берег. Вместо этого скольжу по грязи, джунгли сбрасывают меня в воду.

...Сколько прошло времени? Что я делал? Ничего не помню. По-прежнему стою в воде, окрашенной моей кровью. Затем, собрав последние силы, иду назад, чтобы отыскать место для привала.

Вытянувшись в гамаке, пытаюсь «подвести итоги».

Если идти вдоль этой реки, мне не хватит продуктов до конца пути. Возможно и другое решение: вернуться на стоянку, которую открыл вчера утром, и ждать там поисковую группу. Но и в этом случае мне не хватит продуктов до прихода спасателей.

Теперь мне окончательно ясно, что я погиб. Меня охватывает такой приступ отчаяния, что я плачу. Это начало конца. Принимаю несколько таблеток снотворного и засыпаю, прижав к груди записную книжку — единственный свидетель моей агонии.

Среда, 27 сентября. Просыпаюсь от холода. Решимость наполняет меня, одерживая верх над сомнениями и слабостью. Если мне суждено умереть, то я умру сражаясь. Иду на север.

Бреду, как лунатик, едва вглядываясь в листву, которая дрожит у меня перед глазами. Голова кружится. Споткнувшись о торчащую из грязи ветку, падаю навзничь..

12 часов. Сюрприз! Я замечаю на грязном берегу глубокие следы. Люди переходили ручей недавно, потому что отпечатки босых ног отчетливо видны. Охваченный безумной надеждой, бегу по этой тропе и сразу же замечаю, что она обозначена надломленными веточками.

Уж не вышел ли я на «Дорогу эмерийонов»? Что делать? Продолжать идти вдоль ручья или следовать по этой лесной тропе? В конце концов терять мне нечего — иду по тропе.

Однако тропа спускается под уклон и теряется в большой заболоченной луже. Я тщательно обшариваю ее берега и — победа! — снова нахожу тропу. От радости мне хочется целовать землю.

Через час я замечаю на краю тропы три старых карбэ. Сомнений нет: это «Дорога эмерийонов»! Между деревьями мелькают кусочки неба, а у подножья холма — что это, мираж? — вода, широкая, настоящая река. Может быть, у меня галлюцинация? Я бегу, лечу к ней, не разбирая дороги. Да, передо мной на лужайке карбэ, река метров в восемь шириной, три пироги на берегу... У меня перехватило дыхание. Это люди... Я победил!

Перевел с французского Л. Токарев

Земля Афродиты

В древнем искусстве Кипра была эпоха, когда статуи улыбались. Мужчины, женщины, дети. Герои и боги. За пиршественной чашей и на смертном ложе. Убивая и умирая, они улыбались. Сдержанно и неизменно.