В моём сердце ты... (СИ) - Навьер Рита

Ну и хорошо, что они не видятся, продолжала она внушать себе. Ещё неделя, две, три, ну, месяц, и всё пройдёт. Во всяком случае, станет легче.

Глава 35

Как назло, распоряжения и директивы из Москвы сыпались нескончаемым потоком. Дёргали, давили, требовали ускорить дело с инвестиционным проектом.

В другой раз она бы сама с азартом развила бурную деятельность, напролом бы шла к конечному результату, а сейчас очень хотелось плюнуть на всё и забыться. Не видеть никого и ничего. Или куда-нибудь уехать. Но нельзя. Кто её отпустит? Особенно сейчас...

Львинную долю работы она делегировала своим замам. Вот только переговоры с чиновниками невозможно было переложить на чужие плечи. После форума подвисший вопрос с выделением земли сдвинулся с мёртвой точки, но всё равно оставались разные нюансы. Их следовало решать, потому что ждать, пока она придёт в себя, никто не станет.

Елена Эдуардовна чуть было вовсе не забыла про назначенную встречу в администрации города, чего с ней сроду никогда не случалось, но Людмила Михайловна, верный секретарь, побеспокоилась – вовремя напомнила.

Переговоры прошли ни шатко ни валко. Чиновник, с которым она уже не раз обсуждала эту тему, не узнавал её.

Обычно Елена Эдуардовна так строила беседу, что непременно загоняла его в тупик. Любую фразу изворачивала в свою пользу так, что после их бесед бедняга чувствовал себя беспомощным, и в душе он её, конечно, побаивался и тихо ненавидел. И вот сейчас эта женщина сидела с потухшим взглядом и вяло поддерживала затянувшийся разговор.

Такой она сама себе жутко не нравилась – рассеянной, разбитой, упивающейся своим несчастьем. Но никак не могла встряхнуться. Не чувствовала в себе былого огня и энтузиазма. Ничего не чувствовала, кроме бездонной тоски.

Вернулась в офис за полтора часа до окончания рабочего дня. По лестнице поднималась устало, тяжело, словно эти переговоры изнурили её окончательно.

– Ты классная… – услышала она знакомый голос, и её будто током прошило.

На площадке третьего этажа стоял Батурин и… прижимал к себе Катю Петрову. Девушку из его отдела.

Елена Эдуардовна слегка отшатнулась и остановилась, будто напоролась на неодолимое препятствие. Горло перехватил спазм. Он! Обнимает другую! Не скрываясь, у всех на виду. Можно сказать, у неё под носом.

Батурин, видимо, среагировав на шум шагов, поднял голову и увидел её, стоящую несколькими ступеньками ниже. Ошарашенную и безмолвную. Взгляд его тотчас переменился. Полыхнул огнём. И ни тени смущения или хотя бы сожаления в его глазах не промелькнуло.

Как странно – совсем недавно этот огонь заставлял всё внутри сладко замирать, теперь же всколыхнул едкую, вязкую горечь. Губы предательски задрожали, пришлось до боли стиснуть челюсти. Она вскинула голову и прошла мимо, больше не глядя на эту парочку. По-хорошему, стоило бы им сказать, чтобы свои обжимания оставили на послерабочее время, но на это её выдержки уже не хватило.

– Елена Эдуардовна, тут вам из Москвы звонили… – обратилась к ней Людмила Михайловна, когда она поднялась в приёмную.

– Потом, потом… – просипела она, с трудом владея голосом.

Залетела в кабинет и привалилась к двери спиной. Ревность и обида душили, точно петлёй стягивая горло. Слёзы всё-таки брызнули, как она ни запрещала себе. Мелкие, жгучие.

Елена Эдуардовна сомкнула веки, через силу сделала несколько глубоких вдохов. Помогло. Но ни к селу ни к городу напала вдруг икота. Она подошла к диспенсеру, налила воды, выпила быстрыми глоточками весь стакан. Вроде стихло. Затем нашла в сумочке зеркало и салфетку, промокнула глаза и аккуратно подтёрла чуть смазанный макияж.

Из-за двери послышался шум. В приёмной разговаривали на повышенных тонах, но слов было не разобрать.

Она поспешно спрятала зеркало в сумочку, расправила плечи, приняла подобающее выражение и с деланной сосредоточенностью уставилась в монитор.

И очень вовремя, поскольку в следующую секунду дверь распахнулась, а на пороге возник Батурин. Неторопливо, но уверенно он пересёк кабинет. Выдвинул, не глядя, стул, приставил к её столу и уселся напротив, сложив локти на столешницу. Сначала молчал, прожигая взглядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Елена Эдуардовна злилась и нервничала, и от того, что нервничала, злилась ещё больше.

Что он себе позволяет? В конце концов, она его руководитель. Но высказать ничего не могла – его близость выбивала почву из-под ног. А от пристального взгляда какого-то чёрта рдели щёки. Ещё и сердце молотило так, что, казалось, грохот его слышит даже Батурин.

– Долго ты ещё будешь изводить себя и меня? – наконец произнёс он.

Она сглотнула. И всё так же, не глядя на него, ответила:

– Не понимаю, о чём вы. – Голос её слегка дрогнул.

Он устало вздохнул.

– Долго будешь делать вид, что между нами ничего нет?

Однако! Всего четверть часа назад он обнимал другую, а теперь смеет задавать ей подобные вопросы? Будто это её вина в том, что у них ничего не вышло. От негодования у неё даже горло запершило, но зато вернулось самообладание.

Елена Эдуардовна плавно поднялась из-за стола и, метнув в него строгий взор, покачала головой. Прошла к диспенсеру попить воды. Он развернулся на стуле, неотрывно следя за ней.

– Вы, Андрей Викторович, в своём ли уме? – отставив стакан, спросила его. – Я не делаю никакой вид – между нами ничего и нет. И быть не может!

– Это там, на лестнице, ты не делала вид, а здесь…

Тут уж она чуть не задохнулась от возмущения. Вот это запредельная наглость!

– Тебе было неприятно, – продолжал он, – хотя зря. Катю я просто успокаивал.

– Мне плевать, – зло ответила она. – У вас, Андрей Викторович, слишком разыгралось воображение. Мне дела нет, кого вы обнимаете и почему. И сделайте милость, покиньте мой кабинет немедленно.

– Да почему ты такая упрямая? Да, я виноват перед тобой за… за то слово. Но это было давно. До того, как я узнал тебя ближе. Сейчас я бы ни за что так тебя не назвал. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. И ты мне соврала. Ты же тогда… со мной… не от скуки. Ты не такая. Просто в отместку так сказала.

– Вам просто хочется так думать, – холодно возразила она. – Но я, знаете ли, не имею привычки врать.

Он быстро поднялся и в один миг оказался рядом.

– В самом деле? И часто вы так лечитесь от скуки? – Батурин крепко стиснул её плечи, посмотрел в упор.

– Вы забываетесь! – вскипела она, тщетно пытаясь высвободиться из его рук. – Вы, вообще, отдаёте себе отчёт, где находитесь и с кем разговариваете? Я – ваш начальник, а вы – мой…

– Твой, твой… – прошептал он ей в губы, порывисто наклонившись, и впился жёстким поцелуем.

Елена в первый миг растерялась, но затем – откуда только силы взялись – вырвалась, толкнула Андрея в грудь и тут же отскочила.

– Вы совсем с ума сошли! – зашипела она гневно. – Выйдите отсюда немедленно!

На этот раз спорить он не стал, развернулся, направился к дверям, лишь на пороге бросил:

– Как скажешь.

Глава 36

Андрей вернулся в кабинет мрачнее тучи.

Арсений тут же засуетился – видимо, принял его хмурый вид на свой счёт. Поёрзал на месте, переводя виноватый взгляд с него на Катю, покряхтел себе под нос, затем подал голос:

– Я это… не хотел Катю обижать…

Андрей оторвал взгляд от монитора, посмотрел на него непонимающе. Он и забыл совершенно, что полчаса назад этот павлин Арсений, бездумно ляпнув, обидел Катю.

А началось всё с Любы. Она приволокла журнал и пробники какой-то косметики – Андрей не всматривался и не особо прислушивался, но уловил, что Люба пыталась толкнуть это добро Дине и Кате. Расписывала волшебные свойства, гарантировала столь же волшебный эффект. И всё это счастье – всего за полцены.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ты бы так по работе старалась пиарила, – хмыкнул Арсений, – глядишь, и в замдиректора по рекламе выбилась бы.