Флотская Юность - Александр Витальевич Лоза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За высоким забором «Системы», неподалеку находился частный дом — хибара, где жила старушенция, гнавшая виноградный самогон, в который добавляла табак, — «табуретовку». Почему «табуретовка»? Да потому, что стакан этого пойла по силе действия, как говорили знатоки, был равен удару табуреткой по голове — сразу валил с ног… Редкие, самые отчаянные курсачи, лишенные увольнения в город, перед танцами отваживались употреблять «табуретовку». Что с ними было потом — не знаю. Сам «табуретовку» не пробовал.
Наступила осень. Похолодало. Начались дожди… Потянулись бесконечные, как железная дорога, нудные дни. Лекции казались неинтересными и ненужными. В такое время тянет поговорить на лекции со своим лучшим другом, соседом справа. Мы разговаривали тихо, не шевеля губами, глядя на преподавателя преданными глазами, и ему с кафедры казалось, что мы самые благодарные его слушатели и самые сознательные ученики.
Этой осенью я с приступом почечной колики попал в Морской госпиталь. Старый полковник медицинской службы посоветовал: «Хочешь остаться в «Системе», срочно сматывайся из госпиталя, иначе комиссуют вчистую». Что я и сделал. Меня не комиссовали, в «Системе» я остался, но к плавсоставу оказался не годен.
Скоротечно прошли Новогодние праздники. По новой традиции с телеэкрана к советскому народу с Новогодним поздравлением от имени руководства страны обратился председатель Президиума Верховного Совета Николай Подгорный. Новый, 1971, год вступил в свои права. Сразу наступила зимняя сессия. За ней зимний отпуск, пролетевший как один день.
Опять начались серые будни. По понедельникам утром слушать ядерную физику было просто невозможно. Профессор в кителе с погонами капитана 1-го ранга наворачивал на доске мудреные формулы, и я, потеряв один раз мысль, разбирался дальше с большим трудом. Потом вообще бросил это, решив, что пройду тему по учебнику самостоятельно.
Предстояла очередная морская корабельная практика.
Наступил день отъезда. Наша рота построена с чемоданами для проверки на предмет «наличия отсутствия» у нас горячительных напитков. По команде мы открыли свои чемоданы, и командир роты Пеца лично проверял их содержимое.
Мы понимали, что проверка вызвана трагическим случаем, произошедшим летом 1969 года, когда по пути на морскую практику курсанты «Системы» спалили вагон, в котором ехали. Этот случай вошел не только в историю «Системы», но и в историю военно-морского флота.
По рассказам очевидцев, пожар возник после того, как выпившим курсантам захотелось продолжить застолье и они, достав канистру со спиртом и разливая его по стаканам, перелили спирт на столик и на пол. Кто-то закурил, и не потушенная сигарета вызвала возгорание. Сразу потушить огонь подручными средствами не удалось. В итоге вагон сгорел дотла. К счастью, жертв не было.
Поэтому, «шмонал» наши вещи Пеца очень тщательно, но ничего запрещенного не нашел, да и не мог найти, потому что мы подготовились. Горячительные напитки были заранее сложены в сумки, которые дожидались нас в автоматических камерах хранения на железнодорожном вокзале.
Вот такие курсанты, предусмотрительные.
…Тридцатисуточная практика на Севере на атомных подводных лодках прошла без замечаний. Две недели провели в море, с интересом изучая матчасть корабля, испытывая в море напряженный ритм и постоянный риск морской службы — все то, что ожидало нас в ближайшее время.
Баренцево море. Идем в подводном положении… Я вместе с вахтенным спецтрюмным в реакторном отсеке у реакторной выгородки. В иллюминатор двери выгородки в ярком свете виден блеск нержавеющей стали трубопроводов, фланцев, приводов регулирующих стержней, аварийных стержней, компенсирующей решетки. Дышится легко, воздух очень ионизирован… В дальнейшей своей службе я буду неоднократно на перегрузке реакторов находиться в этой выгородке, но вид ее будет совсем иной: легкий и прочный корпуса будут вырезаны, приводы всех регулирующих стержней демонтированы, разобрана биологическая защита, отработанные тепловыделяющие элементы выгружены.
Командир третьего дивизиона, прознав, что я рисую, запряг меня чертить для него таблицы, планы и графики. Я отлично устроился у него в каюте. По плану выхода, кораблю предстояло выполнение курсовой задачи. Нам, курсантам, приказали «раствориться», «размазаться», «испариться» — одним словом, не мешать экипажу.
Об этой практике в памяти остались теплые воспоминания об офицерах экипажа, где мы стажировались, да темнота непроглядной полярной ночи, сполохи северного сияния и колючий ветер «мордотык»…
Собираясь в обратную дорогу, мы прихватили с собой с лодки несколько металлических
трехлитровых банок с персиковым компотом. Этикеток не было. Определяли, что это компот, просто: встряхивая банку, если булькает и что-то мягко ударяется о стенку, значит, персиковый компот. В поезде начали вскрывать банки — первая была с компотом, остальные с сырым очищенным картофелем в специальном растворе, чтобы не портился и мог длительно храниться.
Смеялись долго. Надо знать маркировку. «Учись, студент!»
На обратном пути с практики мы всегда останавливались почти на целый день в столице. Таким было железнодорожное расписание. Наша компания, я и трое моих друзей из класса, всегда это свободное время проводили на территории Выставки достижений народного хозяйства. Во-первых, на ее территории не было патрулей, во-вторых, там было красиво, в-третьих, познавательно: пройдя по выставочным павильонам, можно было узнать много интересного. Но и, конечно, самое главное — за павильоном «Зерно» было отличное кафе, где можно было посидеть, поесть и спокойно выпить вина.
Мы заказали по антрекоту и по бутылке «Саперави». Потом еще по одной. Потом, когда заказали по третьей бутылке, продавщица за стойкой крикнула куда-то вниз в подвал: «Маша, неси ящик. Морячки пьют!» Пришлось попотеть…
С практики вернулись в середине июля.
Приближался самый любимый наш праздник — День ВМФ. Мои родители уехали навестить своих стариков в другой город, квартира была свободна, и я предложил встретить праздник у меня. Как обычно, закуску и вино покупали в складчину, с этим проблем не было, а вот проблема — где собраться, всегда была.
Квартира наша располагалась на третьем этаже дома, на площади. С балкона открывался чудесный вид на бухту и празднично украшенные флагами расцвечивания боевые корабли. Квартира, по тому времени, стандартная — двухкомнатная. В большой комнате вдоль стены стояла чешская полированная, темного дерева стенка с хрусталем под стеклом. С другой стороны пианино — мама хорошо играла. В центре — полированный раздвигающийся стол, что было удобно для большой компании. У третьей стены размещались два кресла, а между ними музыкальный комбайн высшего класса — «Эстония -4», в красивом полированном корпусе. Динамики были выведены в отдельный горизонтальный блок корпуса, который крепился ниже. Так что музыкой мы были обеспечены.
…Наша компания веселилась от души, а когда стемнело и начался разноцветный праздничный салют, мы высыпали на балкон
