ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ ПЛЮС… - Евгений ПРИМАКОВ

Кризис в Чечне по времени совпал с моим пребыванием в Службе внешней разведки, и в МИДе, и во главе правительства. Хотя СВР и МИД непосредственно не занимались Чечней, но этот кризис не мог не оказаться в фокусе внимания, тем более что я в это время был членом Совета безопасности. Кровавые события, к сожалению, еще далеко не ушли в прошлое. А вот как все начиналось.

В 1991 году отыскали генерала Советской армии Джохара Дудаева – чеченца по национальности – и привезли его в Грозный на смену неприемлемой для новых властей России старой советской верхушки. Российский парламент трижды – в конце 1991 и начале 1992 года – принимал решение о незаконности дудаевского режима и требовал восстановления конституционного порядка. «Достучаться» до федеральной исполнительной власти в то время по такому вопросу было невозможно. Идеологические «соображения» превалировали над всеми, в том числе над здравым смыслом. Те, кто «правил бал» в то время в окружении Ельцина, не заботились о нормальной обстановке, которую хоть и не в полной мере, но все-таки с трудом удавалось удерживать руководству Чечено-Ингушской Республики. Главное для таких приближенных в то время к Ельцину людей было показать силу новой власти. Так начался «чеченский эксперимент», стольдорого обошедшийся России.

В республике и за ее пределами получили развитие процессы, которые все туже затягивали чеченский узел. Министерство обороны вывело из Чечни все федеральные силы. Однако большое число вооружений было оставлено Дудаеву, и не только стрелковое оружие – 108 единиц бронетанковой техники, 51 единица боевых и учебных самолетов, зенитные установки, включая зенитно-ракетные комплексы, 153 единицы артиллерии и минометов, включая реактивные системы залпового огня, около 600 единиц современных противотанковых средств, около 750 противотанковых управляемых ракет и т. д. Дудаев окреп и начал проводить линию на «самостоятельность».

Практически с первых же дней режим Дудаева приобрел криминальный характер. В Чечне устанавливался произвол и царило насилие. Были выпущены из тюрем уголовники. Экономика оказалась разрушенной. Нефтехимический комплекс разграблен. Сельское хозяйство развалено. Безработица достигла небывалых размеров, охватив более двух третей работоспособного населения. Около четвертой части населения Чечни покинуло пределы республики. Многие превратились в беженцев.

В это время возникли мафиозные, криминальные связи отдельных групп российских бизнесменов с чеченским руководством, использовавшиеся для взаимного обогащения. Для этого существовала масса возможностей, в том числе беспошлинный ввоз на территорию Чечни (ведь она считалась частью Российской Федерации) и свободный, не облагаемый никакими налогами и сборами вывоз за пределы России сырья, полуфабрикатов, товаров. Процветала торговля оружием, наркотиками. Немалая доля таких противозаконных, преступных операций была связана с нефтедобычей, нефтепереработкой и банковским капиталом. В это время начали усиливаться связи отдельных олигархов с дудаевскими руководителями. В таких формах и произошел переход от «старого» к «демократическому новому» в Чечне.

Естественно, что появились внутренние силы, которые особенно летом 1994 года достаточно окрепли и начали оказывать серьезное сопротивление, организовав антидудаевское движение. Был образован Временный совет и правительство. Начались внутричеченские вооруженные столкновения. В стороне не оставался и федеральный центр, но действовал он беспомощно, грубо. «Добровольцы»-танкисты без сопровождения пехоты ввели танки в Грозный. Операция окончилась тем, что танки были сожжены на улицах чеченской столицы.

Встал вопрос о вводе федеральных сил. По России до сих пор гуляет много слухов о том, как решался этот вопрос в декабре 1994 года. Действительно, тогдашнему министру обороны П. С. Грачеву принадлежат залихватские слова о возможности решить все проблемы в считанные часы силами одного десантного полка. Но, присутствуя в качестве члена Совета безопасности на заседании в тот момент, когда принималось решение, могу засвидетельствовать, что П. С. Грачев и министр внутренних дел В. Ф. Ерин во время обсуждения не проявляли никакого энтузиазма по поводу начала военных действий.

Кто был безоговорочно «за»? Не хочу называть имен, тем более что одних уже нет, а другие «далече». Выступили с сомнениями, не поддерживая решения о вводе войск, министр юстиции Ю. X. Калмыков и, как он заявил в интервью «Комсомольской правде», Примаков.

Обсуждение было безалаберным. В основном дискутировались две темы: сколько дней нужно на подготовку – семь, десять или две недели – и кому подчинить операцию – Грачеву или Ерину. По настоянию Грачева командующим-координатором был назначен он.

Во время заседания я попросил Ельцина на минуту выйти, переговорить. Вышли в соседнюю комнату – приемную, и я сказал:

– Нельзя вводить войска. Неизвестно, как потом их будем выводить. Во всяком случае до начала военных действий, как мне представляется, следует направить к Дудаеву его бывшего командира маршала авиации Е. И. Шапошникова. Это будет полезно.

– Не волнуйтесь, – ответил Ельцин. – По-видимому, так и сделаем. Во всяком случае я надеюсь на то, что все-таки не придется применять силу.

После этого состоялось голосование, и все без исключения подняли руки за военную операцию.

Но должен сказать, что роль президента во всем этом была далеко не одноплановой. Я верю в его искренность, когда через некоторое время он заявил, что был обуреваем сомнениями. С одной стороны, как гарант Конституции не мог пассивно наблюдать за появлением чеченского криминального государства в государстве, не подчинявшегося федеральным законам и фактически выходящего из состава России. С другой – его угнетало чувство вины за гибель людей.

Мало кто знает, что в связи с чеченскими событиями на одном из заседаний Совета безопасности в 1995 году Ельцин сказал, что подает в отставку, так как чувствует свою вину. С этого прямо и началось заседание. Выступили все члены СБ и категорически потребовали не делать этого. Не думаю, что со стороны Ельцина это было просто игрой. Он очень тяжело переживал все, что было связано с Чечней.

А дальше? Открываю свои записи тех лет. Они передают не только настрой отдельных участников совещаний у руководства страны – фрагментарность оценок, переплетение реального видения обстановки с желаниями продемонстрировать оптимизм, но, главное, отсутствие продуманной линии, обозначенной для неукоснительного выполнения, неспособность собрать все воедино, действовать вместе для выработки и принятия решений, комплексных, разносторонних, рассчитанных на перспективу и столь важных для всей России и россиян.

16 декабря 1994 года совещание у премьера Черномырдина.Егоров (назначенный представителем президента в Чечне): По республике ходят противоположные слухи о том, что Ельцин поддерживает Дудаева и одновременно что Москва уже приняла решение о депортации чеченцев. Военную операцию следует завершить без переговоров с Дудаевым. С ним вообще нельзя договориться. Антиправительственный тон центральных средств массовой информации отражает их страх за то, что сами же создали в свое время положительный образ Дудаева.

Грачев: Если переложить на цифры, то 70 процентов обстановки сложилось в пользу Дудаева. Если брать Грозный, то с нами будет лишь 500 человек от чеченской оппозиции. К тому же с юга к Грозному мы не прошли. Если идти с других направлений, придется бить по населенным пунктам. Без бомбардировок и артобстрела Грозного на штурм я не пойду. Будут большие потери.

Ерин: Следует не только держать в поле зрения обстановку в Ингушетии и Дагестане, но и серьезно на нее воздействовать. Операцию в Чечне нужно доводить до конца, но исходить из того, что будем «работать» там не один год.

Степашин (председатель ФСК): Уходить из Чечни нельзя и из Грозного тоже. Вместе с тем в городе определены те отдельные объекты, в случае ликвидации которых можно обойтись без штурма.

Николаев (руководитель Федеральной пограничной службы): Хочу обратить внимание на то, что полностью открыта воздушная граница с Азербайджаном.

Рыбкин (в то время председатель Госдумы): Если решать, то нужно это делать не затягивая.

Ни подведения итогов, резюмирующих обсуждение, ни каких-либо вариантов решений, предназначенных для предоставления президенту, не было.

17 декабря на совещании у Б. Н. Ельцина Егоров сказал: «При принятии решения о вводе войск информация была поверхностной. Вместе с тем сегодня можно констатировать – население боится, что уйдем. Следует как можно скорее урегулировать конфликт».

26 декабря происходило заседание Совета безопасности. В своих записях я выделил слова Грачева: «Дудаев сохраняет возможность жесткого сопротивления. Он получает вооружение и боеприпасы по скрытым тропам из Абхазии и Азербайджана. Перелома в военной обстановке в нашу пользу в Грозном нет».