Первая русская национальная армия против СССР - Борис Хольмстон-Смысловский

Атомная бомба (когда я начал писать эти статьи, еще официально не было объявлено, что Советы ее также имеют), ракетный снаряд, стратегический и тактический воздушный флот — все это могущественные виды современной артиллерии, но, как бы сильно ни было их действие, это все-таки только артиллерийский огонь, а артиллерийским огнем можно только подготовить тактическую атаку, оперативное наступление, даже всю стратегическую кампанию, но нельзя ничего решить, ибо одним огнем невозможно продвигаться вперед и занимать нужные рубежи, местности или государственные территории. Окончательный удар будет все-таки наноситься старой царицей полей, многострадальной и доблестной пехотой. Бронированной или механизированной, с газовыми или космическими аппаратами в руках — это все равно, но человеческими силами, организованной массой, то есть пехотой. Машина, какой бы она ни была совершенной, двигается человеческими руками и на основании оперативных планов, выработанных теми же людьми, то есть Генеральным штабом и полководцами. Командование, вооруженное знаниями обеих стратегий и умеющее балансировать между необходимостью малой стратегии и классической стратегии, поддержанное соответствующей идеологией и пропагандой, может рассчитывать на успех в будущем вооруженном столкновении.

Техника в современной войне — великая вещь, но это далеко не все, и слепая вера только в свое техническое превосходство ни к чему, как только к поражению, привести не может. Каждый солдат должен понимать свой маневр, а в политической войне — чувствовать и свое морально-идеологическое превосходство. Все должно быть ясно и понятно, только тогда можно воевать. Нельзя требовать человеческой жизни и крови за непонятные и ненужные идеалы. В Первую мировую войну немцы верили в свое техническое превосходство, главным образом, в свою 44-летнюю подготовку и тяжелую артиллерию, ибо ее союзники почти не имели. Верили и торжественно проиграли. Во Вторую мировую войну французы верили в техническую непроходимость своей укрепленной линии Мажино. Немцы прошли ее почти парадным маршем. В ту же Вторую мировую немцы верили в свое техническое превосходство на Востоке. Главным образом — в свою организацию, в танковые дивизии и моторизованную пехоту. Верили в непобедимость люфтваффе. Восточная военная прогулка кончилась под Сталинградом, а непобедимым полкам пришлось сложить оружие в Берлине. Теперь англосаксы слепо верят в непобедимость и превосходство своего стратегического воздушного флота, вооруженного атомной бомбой. Сталин же верит в гениальность своей пропаганды и в историческую непобедимость русского солдата.

Я должен завершить мою первую серию статей уже столько раз мною сказанными словами. Русская империя — это не государство, а континент, и расширилась она теперь фактически от Берлина до Кантона. Можно ли все это пространство безнаказанно покрыть «ковром» атомных бомб? Русская армия на протяжении всей своей военной истории знала много блестящих побед, правда, и тяжких поражений, но психология русского народа никогда не знала и не переживала исторического окончательного поражения. В течение последних двух столетий мы вели 26 войн, которые продолжались 130 лет. Много непрошеных гостей ходило по широким, заколдованным московским дорогам. Шли полчища монголов, гуляла кавалерия поляков, маршировала пехота шведов, старая гвардия Наполеона и моторизованные гренадеры Адольфа Гитлера. Все они шли с глубокой верой в свое военно-техническое превосходство и в свою окончательную победу.

Все эти военные «прогулки» кончились волною обратного шествия, и русский трехгранный штык и остро отточенная сабля не раз потрясали над Варшавой, Берлином и Парижем. Правда, существуют еще столицы некоторых европейских государств, которые русских не видели, но мало их осталось. Нельзя изучать историю мира и вместе с тем ничему не научиться. За этот государственный грех и платится обыкновенно исторической смертью. Вот в этом и заключается главная тайна широких и заколдованных дорог, ведущих в снегом занесенную Московию.

Подводя итог всему тому, что было сказано в предыдущих четырех главах, сделаем вывод из тех военных истин и доктрин, которые были предложены вниманию читателя.

Прежде всего, было установлено, что современная война — это чрезвычайно сложное явление, и сегодня человеческий ум не может полностью охватить все отрасли военного дела, да и не только военного, которые необходимо знать, чтобы вести с успехом огневую войну. Жизнь потребовала специализации, то есть разделения теории и практики боевых действий современных вооруженных сил. Не только тактика и отчасти оператика, в зависимости от родов оружия, но даже наивысшая ступень военного искусства, то есть теория и практика государственной стратегии, будет делиться сегодня, как мы видели, на классическую стратегию, выразительницу национальной войны, и на стратегию «малой войны», отвечающей понятию гражданской или классовой борьбы с ее специальным видом партизанского движения в грандиозных стратегических масштабах.

Однако та же жизнь потребовала от полководца, то есть офицера Генерального штаба (иной сегодня немыслим), и от его штаба проведения в жизнь принципа идеи связи. Другими словами, изучение каждого отдельного вопроса военного дела должно непременно вестись совместно и параллельно с изучением всех остальных факторов войны, в той или иной степени на нее влияющих.

Мы уже говорили в предыдущих статьях, что сегодняшняя огневая война находится в полной зависимости от политики, которая ее готовит, во время хода военных действий на нее влияет, а после окончания огневой войны является решающим элементом будущего мира или будущей «холодной» войны. Генерал Сект, создатель после Версаля германских вооруженных сил и германской военной академии, говорил, что сущность войны, или так называемая философия военного искусства, и является связью всего многогранного военного дела и выражает собою единство военной науки или военной доктрины, в частном случае, для данной военной эпохи. «Бой — это часть войны, а война — это часть нашей жизни!» — восклицает в своих записках знаменитый американский генерал Ли[13], а потому принципы, которые являются основами борьбы во время огневого столкновения, сточки зрения философии, являются теми же принципами, на которых основывается жизненная борьба при преодолении всех тех препятствий и сопротивлений, которые встречаются на нашем вечном пути стремления к прогрессу и к завтрашнему лучшему утру. Борьба в областях чистой политики, а также политики промышленно-финансовой или социально идеологически-пропагандистской базируется на тех же философских принципах, на которых основывается сущность борьбы двух воль, двух противников в истории военного искусства.

Могущество техники играет огромную роль в современном вооруженном столкновении народов. Однако нельзя забывать самой основы, то есть сущности войны, а именно, что солдат в бою, рабочий на фабрике, ученый в лаборатории, хирург в госпитале и пропагандист за газетой — это все люди, и что именно эти люди и приводят в движение все сложные машины нашей современной цивилизации, и от вопроса, будет ли эта могущественная машина работать без перебоя, исправно, или нет, зависит жизнь миллионов людей, выигрыш или проигрыш огневой войны и судьба многих наций.

Вот почему дух или, вернее, психологическое состояние бойца в наш век огневой и механизированной войны продолжает играть решающую роль, и от него, от этого духа, или от психики бойца, зависит окончательное решение боя. Зависит, будет ли армия организованной вооруженной силой, или только «собранной толпой». Все это чрезвычайно важно не только для классической стратегии, но и для учета стратегии малой войны.

Современный бой намного сложнее предыдущих сражений минувшей исторической эпохи, и сегодня во время боя в душе бойца непрерывно разыгрывается колоссальная душевная драма. Идет непрерывная борьба между положительной частью его натуры, чисто мужественного характера, и другой частью, выражающейся в отрицательном явлении, так называемом инстинкте самосохранения. Победоносный американский главнокомандующий генерал Эйзенхауэр в своих воспоминаниях говорит: «Нельзя проиграть бой на поле сражения в физическом плане прежде, чем проиграть его в высшем плане, то есть в области чистой психики». Сначала наступает кризис психологически-морального значения и только постепенно, распространяясь от одного очага боя к другому, переходит в общий кризис чисто физического характера, который и выражается в том, что одна из сторон признает себя морально побежденной, отказываясь от дальнейшей борьбы. Дивизии тогда превращаются из организованных воинских частей в беспорядочную толпу, и начинается общее отступление, часто переходящее в панику. Толпа имеет собственную психологию и, в зависимости от разных обстоятельств, она способна или на величайшее геройство, или на грандиозную гадость.