Офицеры - Борис Васильев

— Можно?

— Знала, что заглянешь, — сказалаАнна. — Картошки хочешь?

— Жена ждет, — улыбнулся Алексей, сев напротив нее. — Завтракайте, я покурю.

— За этим и пришел?

— Нет, — он прикурил, помолчал. — Может, нам лучше съехать?

— За себя не ручаешься?

— За себя — проверено. А вот… Ну, не виноват же я, что меня отпустили, не виноват!..

Анна доскребла картошку, закурила тоже. Сказала тихо:

— Отпустили тебя на длинном поводке.

— Как понимать?

— Разумом, а не эмоциями. Моего мужа отпускали дважды и дважды сажали опять. И каждая новая посадка — в новой компании.

— Он был… военным?

— Он был энтомологом. И поехал ловить бабочек в Бразилию. Там необыкновенно красивые бабочки. — Она помолчала. — Так что если не хочешь повторов — совершай самые простые поступки. Те, которых от тебя ждут. Ищи работу, избегай знакомств и сиди здесь в цветнике засохших незабудок. Все, иди. Мне на работу пора.

Алексей встал, пошел к дверям.

— Люба видит в тебе офицера, — вдруг сказала Анна. — По моему разумению, офицер обязан прежде всего думать о других.

Стучали швейные машинки на фабрике. Текло полотно.

Ходил из одного кабинета в другой Трофимов. Текло время.

Опали листья, усыпав улицы. Осенние дожди шли уже без перерыва.

И однажды Алексей, нагруженный узлами и пакетами, вернулся из бесконечных блужданий по кабинетам раньше жены. Торопливо распаковал поклажу, достал новое обмундирование. Он очень хотел обрадовать Любу, а потому сразу же начал переодеваться. Надел новенькие брюки из синей комсоставской диагонали, хромовые сапоги. Гимнастерку, однако, надевать не стал, а, присев к столу, начал аккуратно привинчивать к петлицам знаки различия. Но не полковничьи «шпалы», а скромные лейтенантские «кубики».

Он успел все сделать и встретил жену одетым по форме и затянутым новенькой хрустящей портупеей. Только без ордена, который заработал еще в Испании. Щелкнул каблуками:

— Старший лейтенант Трофимов!

— Восстановили? — радостно ахнула Люба.

— И предписали ждать дальнейших распоряжений. Так что готовься, Любаша, к дальним гарнизонам: старшим лейтенантам даже с академическим образованием в штабах делать нечего.

— Из полковников — в старшие лейтенанты. — Люба была офицерской дочерью, понимала, что значит военная карьера, от вздоха не удержалась, но об ордене не спросила.

— Так ведь лейтенант лучше, Любаша, — улыбнулся Алексей. — Лейтенант всегда полковника моложе.

— Ох, Алешка, умеешь ты женщин утешать, — Люба поцеловала мужа. — Назначение — из Москвы?

— Да, завтра пойду узнавать. А сегодня — пируем, Любаша!

И было вечернее чаепитие на досках, покрытых простынями. Кто принес пирожки, кто — варенье, а Люба испекла пирог.

И было бы совсем весело, если бы под смехом и шутками не вздрагивали годами скопленные слезы.

Официальное военное учреждение. То ли комендатура, то ли военкомат.

— Пакета на ваше имя не поступало, — сказал дежурный.

— Ясно, — Алексей старался говорить бодро. — Когда ожидаете?

— Зайдите недельки через две.

— Через две?..

— А лучше — через месяц. Идите, старший лейтенант, идите.

Первый снег на улицах. Первые морозы.

То же учреждение, тот же дежурный.

— Не поступало.

— Ясно, — Алексей сдержал вздох. — Опять через месяц?

— Не раньше.

Алексей вышел из учреждения. Закурил тоненькую дешевую папиросу: спешить было некуда.

— Позвольте прикурить.

Алексей поднял голову. К его папиросе тянулся какой-то незнакомый ему капитан.

— Просись добровольцем на финскую, — шепнул он, прикуривая. — Мурыжат тебя, Трофимов. — И громко сказал:

— Спасибо, старшой.

Малоизвестная война с Финляндией. Лютая зима сорокового года.

Мутный рассвет.

— Ур-ра-а!..

По глубокому снегу, местами проваливаясь по пояс, бежали цепи атакующих с винтовками наперевес, в шинелях и буденовках, застегнутых на подбородках.

В лоб ударили хорошо пристрелянные пулеметы, падали убитые и раненые, кто-то еще бежал вперед. На кинжальные пулеметы.

— Ур-ра-а-а…

Заглохло «ура». Откатывались поредевшие цепи.

— Твою мать!.. — орал совсем еще молодой комбриг на командном пункте. — Опять артиллеристы подвели! Куда они били, мать их за душу?!.

— Товарищ комбриг, — осторожно, чтоб не влететь под горячую руку, сказал подошедший порученец. — Товарищ комбриг…

— Чего суешься?..

Порученец был явно старше своего начальника, но так теперь принято было разговаривать.

— Старший лейтенант Трофимов очень просит срочно принять его по важному делу.

— Какого черта?!.

— Говорит, есть соображения.

— У лейтенанта есть соображения, а у комбрига, по-твоему, нету?

— Он только что из атаки. Кроме того, он в прошлом — начальник оперативного отдела. Я его знаю: вместе были в Испании.

— Ну давай, — недовольно согласился комбриг.

Вошел Алексей. В мятой простреленной шинели, со свежей повязкой на лбу.

— Товарищ комбриг, старший лейтенант Трофимов просит разрешения обратиться!

— Ранен?

— Царапина. Завтра буду здоров.

Задиристый комбриг посмотрел на обветренное, осунувшееся лицо, хотел рявкнуть, но передумал. Сказал обиженно:

— Артиллерия подвела. В который уж раз.

— Прошу прощения, но артиллерия против бетонного дота бессильна, товарищ комбриг.

— Какой бетон! На нем — кусты. Глянь в стереотрубу.

Алексей достал из кармана шинели бетонный обломок, протянул комбригу.

— Бетон прикрыт грунтом, на котором высажены кусты. Этот кусок отбит артиллерией, я нашел его случайно.

— Ну?.. — комбриг повертел кусок.

— Надо рвать взрывчаткой. Это единственная возможность. Вот расчеты, — Алексей достал несколько листков, положил на стол. — Прошу разрешения взорвать лично.

— Ты что, сапер?

— Танкист, но рвать приходилось. Кроме того, я был в двух последних атаках. Знаю подходы.

— Сколько человек потребуется? — спросил комбриг после довольно долгих размышлений.

— Пойду один.

— Ишь, какой герой-одиночка!

— Одного труднее заметить. Единственная просьба — отвлечь интенсивным пулеметным огнем. Схема огня приложена.

Комбриг долго молчал, обдумывая сказанное. Алексей терпеливо ждал.

— На авантюру смахивает, — наконец хмуро сказал комбриг, тщательно изучив поданные Трофимовым расчеты и схему.

— Поэтому и прошу разрешения идти одному.

— Вот где у меня этот дот! — комбриг резанул ладонью по горлу. — Ладно, завтра тебе — полный отдых. До двадцати четырех. Иди, думать буду.

— Есть! — Алексей отдал честь, повернулся, вышел.

— Мужик надежный, — очень осторожно сказал порученец.

— Скажи, чтоб готовили ночную атаку, — помолчав, приказал комбриг. — Без артподготовки. Внезапность — наша артиллерия.

Порученец молча направился к выходу.

— Да, Ивченко ко мне.

Порученец вышел. И почти сразу же вошел широкоплечий хмурый сержант.

— Звали?

— Поди сюда. — Комбриг подождал, пока сержант приблизится, сказал тихо:

— Завтра ночью подсобишь старшему лейтенанту Трофимову: он к доту полезет. С моим заданием. Но ежели к ним драпануть вздумает, расстреляешь на месте.

Ночь. Мороз. Метель.

Зарываясь в рыхлый снег, ползет Алексей в белом маскхалате, волоча за собою санки с тяжелым грузом. Позади санок, подталкивая и направляя их, — сержант Ивченко. Тоже — в маскхалате.

Поле то и дело освещают ракеты. Тогда они оба замирают в снегу.

Яростная пулеметная стрельба вдруг начинается левее Трофимова и Ивченко. Финны усиленно освещают опасный участок. Взрывники из последних сил пробиваются сквозь снег к доту.

Стрельба. Множество осветительных ракет. И мощный взрыв.

Областной город. Жаркое лето. Цветы на клумбах.

Новый четырехэтажный дом на оживленной улице.

И вдруг — смех. Веселый, радостный. Он слышится в однокомнатной квартире, обставленной незатейливой мебелью тех лет. С инвентарными номерами.

В единственной комнате за праздничным столом сидели майор Алексей Трофимов, старший сержант Егор Трофимов и безмерно счастливая Люба.

— Кормят-то вас хорошо? — допытывалась она.

— Остается, мам.

— А с остатками что делаете? — улыбался Алексей.

— Потом доедаем!

И опять все весело засмеялись.

— Ты ешь, сыночек, ешь, — Люба подкладывала закуску в тарелку сына.

— Сыночек, — усмехнулся отец. — Тебе за что отпуск-то дали?

Егор достал из кармана гимнастерки командировочное предписание.

— Читайте, товарищ майор.

Алексей развернул бумагу:

— За отличные успехи в боевой и политической. Сроком на пять дней. Слышишь, мать? На пять дней! За это и рюмку выпить не грех, — вернул предписание сыну, налил водку из графинчика. — За успехи, товарищ старший сержант!