Пещера Чёрного Льда (Меч Теней - 1) - Джулия Джонс

Аш завернулась в ковер плотнее. Ей надоело уворачиваться от Марафиса всю последнюю неделю - с той ночи, как он загородил ей дорогу на лестнице. Нож, однако, не любил, когда его избегали, и взял привычку загораживать ей дорогу каждый раз, когда это могло сойти ему с рук. Встречая Аш одну в коридоре или на лестнице, он останавливался перед ней и стоял, вынуждая ее обходить его. Он не трогал ее, не заговаривал с ней, но его маленький рот кривился от удовольствия, а глазки смотрели мимо Аш, точно ее тут вовсе не было. Он пробовал ее на прочность, как кожаные завязки или каменную скамью.

Аш запустила пальцы в волосы. Она найденыш и жива только потому, что Пентеро Иссу взбрело в голову ее спасти. Она не знатная дама и не служанка, а непонятно кто. Потому Марафис и ведет себя так с ней - пробует, до какого предела он может дойти, прежде чем Исс его остановит.

- Барышня, - зашептали за дверью, - можно мне войти? Аш не хотелось никого видеть - только не теперь.

- Уйди прочь, - сказала она. Слабость собственного голоса неприятно удивила ее, и она попыталась еще раз: - Я устала, Ката. Дай мне поспать.

- Я принесла горячее молоко и розовые коврижки. Значит, ее послал Исс. Аш встала, и коврик соскользнул на пол.

- Подожди минутку, я оденусь. - Бесполезно прогонять Кату, раз она получила приказ от Исса: девчонка будет стоять под дверью всю ночь, каждые несколько минут спрашивая позволения войти, пока не возьмет Аш измором. Пентеро Исс ни на кого не повышает голоса, никому не угрожает, но умеет заставить людей делать то, что ему нужно.

Натянув свежую полотняную сорочку, Аш глубоко подышала, стараясь вернуться в свое обычное состояние. В эти последние дни ей становилось все труднее вспомнить, какое же состояние для нее обычно. Она больше не чувствовала себя здоровой, постоянно испытывала усталость, потела и зябла. И ее тело... Аш окинула себя взглядом. Это уж точно обычным не назовешь: груди выросли, откуда ни возьмись, за каких-нибудь два месяца.

- Теперь можешь войти. - Аш отошла в угол, не желая, чтобы Марафис увидел ее, когда Ката откроет дверь.

Ката была маленькая, с оливковой кожей, темноглазая, с черными кудряшками, из которых шпильки всегда вылетали. Аш каждый раз при виде ее испытывала укол зависти. Ката заставляла ее чувствовать себя бледной, тощей и ужасно прямой. У самой Каты все круглилось: губы, щеки, бедра и волосы. Волосы Аш, очень светлые, с серебристым отливом, спадали до пояса ровно, как вода. Аш пробовала и горячие щипцы, и влажные тряпочки, и закалывала их, и в косы заплетала на ночь, но волосам было хоть бы что: они всякий раз распрямлялись снова.

- Поставь поднос на консоль, Ката. Служанка так и подскочила.

- Ах, барышня, вот вы где - за дверью прячетесь. Как же вы меня напугали!

Аш не обратила на это внимания - Ката всегда чего-нибудь пугалась.

Водрузив медный поднос на консоль, Ката подошла к каминной доске, чтобы зажечь лампы. Аш хотела остановить ее, но промолчала. Пентеро Исс, несомненно, приказал Кате рассмотреть барышню как следует, и чем быстрее это случится, тем быстрее Ката уйдет. Пока служанка наполняла лампу кусочками янтаря, который носила в тряпичной сумке у пояса, Аш успела поправить волосы и растереть щеки. Хорошо бы еще дрожь унять, но с этим уж ничего не поделаешь.

- Одной, пожалуй, хватит, - сказала Аш, когда фитиль, погруженный в смоченный маслом янтарь, загорелся. - Поди сюда, и покончим с этим.

- С чем покончим, барышня?

Аш улыбнулась. Ката - страшная лгунья.

- Ведь это мой приемный отец послал тебя поглядеть на меня? - Аш тряхнула плечами, приспустив сорочку. - Этого довольно, или мне догола раздеться?

Ката затрясла кудряшками.

- Ой, барышня, какая же вы злая! Ничего такого его милость не говорили, а ужин я вам принесла по доброте сердечной - и вот что я получила за свои хлопоты. - Ката посмотрела на окованный серебром туалетный столик Аш, где громоздились в беспорядке книги и манускрипты. - Слишком много вы читаете для своего же блага, а горячий ужин никогда не повредит, и ничего в нем плохого нет, кроме разве что пенки на молоке.

Обрадовавшись вдруг тому, что Ката здесь, Аш поправила рубашку. Ката у нее уже год и два месяца, дольше всех прочих служанок. Хорошо, когда знаешь человека настолько, что его можно подразнить.

- Извини, Ката, но розовые коврижки всегда выдают Исса. Они совершенно безвкусные, пахнут увядшими розами и при этом очень дорого стоят.

Ката тихонько фыркнула.

- Ну, если они вам не нравятся...

- Бери, бери. А в следующий раз, если тебе вздумается заявиться ко мне среди ночи, принеси мне свежего хлеба, соленого масла, да побольше, и пива вместо молока. Только пусть оно будет темным и таким густым, чтобы ложка стояла - такое процеживают через рядно, чтобы убрать лишний хмель. - Аш держалась как могла, но на слове "рядно" сплоховала и расхохоталась.

- Ну, барышня, вы и вправду злая!

Смех Каты, чуть-чуть громкий для того, чтобы называться женственным, нравился Аш. Иногда она забывала, что Ката на целый год моложе ее. Ката была такая взрослая, такая... округлая, но стоило ей засмеяться, как она снова превращалась в ребенка.

Но сейчас улыбка внезапно исчезла с лица Аш.

- Ката...

- Да, барышня?

- Ты все еще... - глядя в темные глаза служанки, устремленные прямо на нее, Аш пожалела, что заговорила об этом, - все еще в дружбе с Марафисом Глазастым?

Ката изменилась в лице.

- А если и так, то что? Вас это не касается.

Аш вздохнула и решила не продолжать, но все-таки сказала:

- Он такой здоровый и сильный - как бык. Будь поосторожнее, вот и все.

Ката, свирепо тряхнув головой, заявила:

- Это мое дело, чем я занимаюсь в свое свободное время. Я взрослая женщина, не то что некоторые, а те, которые даже и не целовались ни разу, могут оставить свое мнение при себе.

Аш, вспыхнув, промолчала, и у нее, как это ни смешно, защипало глаза.

Ката, сразу остыв, положила руку ей на плечо.

- Прошу простить меня, барышня. Я ничего такого не хотела говорить. У вас тоже вот-вот крови придут, я уверена. - Говоря это, Ката подвела Аш к кровати. - И как только это случится, у вас будут нарядные платья, и камеристка, чтобы убирать волосы, а искатели вашей руки выстроятся в очередь от Морозных ворот до Красной Кузницы. - Ката, усадив свою госпожу на постель, потрогала ей лоб. - Да вы дрожите, барышня. То в жар, то в холод вас бросает.

- Это ничего, Ката. Расскажи еще о том, что будет, когда придут мои крови. - Аш не слишком волновали поклонники, выстроившиеся в очередь, чтобы просить ее руки, а всякая камеристка, которая хоть чего-нибудь стоит, наверняка откажется от места через неделю, отчаявшись справиться с волосами, не желающими завиваться. И все-таки ей нравилось это слышать. Слушая Кату, она начинала почти что верить, что все хорошо и будет хорошо и что странный, почти голодный взгляд, которым последние несколько месяцев смотрел на нее приемный отец, - всего лишь игра света.