Главный дар вашему ребенку - Анна Гиппиус

Я лежала с Борей на сохранении. В палату пришел батюшка – тогда я впервые в жизни сознательно причастилась.

Боря родился с эпидуралкой. Шел 1998 год, и в больнице, где я лежала, это был один из первых случаев применения эпидуральной анестезии. На мне ставили эксперимент.

Роды были платные, врач рядом, акушерка замечательная, анестезиолог. Но все было искусственным с начала и до конца. Сперва меня осмотрели, сказали: «Хватит», – и ввели энзапрост, стимулятор родовой деятельности. Начались схватки, и тут же сделали эпидуралку. Муж сидел рядом. Анестезия довольно быстро закончилась, я закатила глаза и говорю:

– Ой, нет, этого я не выдержу!

И анестезиолог ввел мне лидокаин. И так несколько раз. В пять часов анестезиолог ушел домой.

Чуть только действие анестезии окончилось, я высказалась сразу же:

– Сережа, я сейчас сойду с ума. Доктор с ужасом посмотрел на Сережу:

– Она что, может?

Тот скорбно склонил голову:

– Да.

Мгновенно появился дежурный анестезиолог.

После рождения Бори я несколько месяцев провела по больницам в еще более тяжелом состоянии, чем до родов. Практически не спала. Страхи не прекращались. Младенец оказался на руках у бабушки, работающего папы и шестилетнего Вани.

Все начало постепенно проходить, когда оказалось, что я беременна Колей.

В это время наша семья начала свое воцерковление.

Божия Матерь и Коля Накануне рождения Коли мы впервые были у Ксении блаженной. На следующий день поехали к Иоанну Кронштадтскому. Вернулись – и начались схватки. Я все же легла спать, выспалась. А наутро поняла, что пора, и мы вызвали «скорую».

У меня был герпес на губе, и повезли нас в роддом, где есть специализированное инфекционное отделение. Я не сразу поняла, где оказалось. Чудесное местечко – для цыганок, бомжей, наркоманок и ВИЧ-инфицированных. После родов первое, что услышала:

– Ты отказываешься от ребенка?

– Почему?!!

– Потому, что твоего ребенка что-то нигде нет. Я подскочила на каталке.

– Да лежи ты, найдется.

Через пару часов попросила укольчик пенициллина. Так я тогда считала: я же рожала, я больна, да еще герпес – значит, меня надо лечить. В ответ услышала:

– Всем вам тут укольчик.

И тогда еще тоже ничего не поняла.

На каждой схватке я читала на память молитву Божией Матери. Я молилась ею всю беременность и знала наизусть. Она длится минуты полторы – как раз пока идет схватка. На каждой схватке сознание уплывало, оставалась только молитва: она идет-идет-идет, а вокруг ничего – ни стен, ни людей, совсем ничего. На последних словах приходишь в себя, выплываешь. Божия Матерь мне помогала в тот раз, и я это видела. Видела впервые.

Чудом ко мне попал муж. Я ему:

– Сережа, молись.

И он все время оставался рядом и тоже все время молился.

Откуда-то появилась прекрасная акушерка. Все время оставалась рядом, подбадривала:

– Потерпи, немного осталось.

Вдруг откуда ни возьмись явилась преподавательница со студентками – и сразу ко мне. Стала им прямо на мне показывать:

– Смотрите, девочки, вот так можно помочь роженице и еще вот так. А теперь давайте вот такой массажик ей сделаем, он тоже облегчает течение родов.

И вот родился Коля. Какое это было счастье!

Я никогда в жизни, ни до того, ни после, так не молилась, как тогда. Тот вопль к Богородице не был вызван ни болью, ни страхом. Я ощущала тогда – в этом состоянии можно даже уйти вовсе, и это не будет страшно. Я знаю теперь, что чувствуют мученики, когда их разрывают на части, и только молитва дает им возможность это переносить. Не с улыбкой, не с радостью, но без тени паники, с молитвенным напряжением. В том мощном молитвенном напряжении я поняла, как подвижники все силы души вкладывают в прошение за весь мир.

Не оставалось ни времени, ни пространства.

Весь мир был только: я и Божия Матерь.

Предстояние.

Как рождался Паша

Вместе с Пашей я обрела духовного отца, который с тех пор руководит моей жизнью. Именно о. Кирилл отправил меня на курсы подготовки к родам. Там я узнала, что ребенок тоже участвует в родах, тоже чувствует их, да еще как! Это было открытием – когда рожала Ваню и Борю, я не знала этого и потому не обращалась к ребенку в родах, практически не чувствовала ни его состояния, ни его самого – только себя.

На этих курсах говорили: «Хотя бы 12 раз в день читайте молитву „Богородице Дево“». И девочки, даже не переступавшие доселе церковного порога, это тоже выполняли....

Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословена Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.

Накануне я причастилась, потом сходила на вечернюю службу. С утра взрослые ушли: бабушка в церковь, Сережа на работу. Я осталась с детьми.

Внезапно поняла – вот оно, начинается. На этот раз не было ни страха, ни опасений. Я была уверена, что мы с малышом прекрасно со всем справимся.

Я мыла полы и читала «Богородице Дево». Между схватками выпила чаю. Одела детей и отправила их гулять.

Наконец решила: пора ехать. И тут схватки внезапно закончились. Но на курсах учили – в таких случаях нужно принять теплый душ, он хорошо стимулирует. Встала под душ на 15 минут, и тут такие схватки начались! Я очень обрадовалась.

(Вспоминает бабушка: «Паша родился в мой день рождения. С утра я пошла к исповеди и в конце ее сказала о. Александру, что у Лены начинаются роды. Он после литургии отслужил специально для нее отдельный молебен. Мы с ним так молились тогда!»)

Когда становилось сильно больно, я принимала те позы, которым научили на курсах. Они простые, но очень помогают: встать на четвереньки, облокотиться о стол, покачаться. Тут вернулась наша бабушка. Видит – я раскачиваюсь и вслух чуть не распеваю богородичную молитву.

Она с порога:

– Что это?

И вызвала «скорую». И пока она не приехала, я все читала и читала молитву.

В «скорой» обстановка резко изменилась. Только что был дом, все родное – и вдруг эта машина. Внезапно накатил кошмарный страх. Хорошо, что свекровь поехала со мной. Я держала ее за руку и повторяла:

– Я сейчас умру.

– Ну что ты, Леночка.

В роддоме меня оформляли очень неспешно, минут 50 мы просидели. И дольше бы сидели, но тут кто-то из врачей на меня пристально посмотрел, вскрикнул и накинулся на свекровь:

– Что это вы нам привезли?

Потом были страшные минуты в лифте и родзале – когда я ощутила, что им тут все равно, им нет до нас с малышом никакого дела. Во всех родах наступает момент, когда чувствуешь, что умираешь. Видимо, это от обостренного в это время восприятия – в роддомах не раз умирали, и ты это ощущаешь. В этом тонком состоянии родильный зал воспринимается ну если не как преддверие ада, то что-то вроде того.

Меня бросили на койку и убежали.

И тогда вернулась молитва. Было четкое ощущение, что Она рядом. Я говорила малышу:

– Видишь, Она тут. Я обращалась к нему:

– Ну, давай, опускайся, Матерь Божия нам поможет.

Я его уговаривала. Я видела, что он слушается и понимает, что все будет хорошо, что он понимает, как ему действовать, что доверяет мне.

Сознание уплывало. Сколько это длилось, не помню. Вдруг ощутила: все, сейчас он родится. В то же мгновение появилась бригада и подтвердила:

– Да, все.

В самый-самый тяжелый момент Она была рядом, и я это чувствовала. Молитва купировала боль. Но не как обезболивающие средства, иначе.

Когда родился Паша – был мощный выход такой радости, было такое душевное ликование, какое невозможно передать словами. Как в Библии – от радости не помнишь своих мук.

Петя. Под покровом Тихвинской

Мне было 34 года. Это была моя пятая и очень тяжелая беременность. Было плохо с ногами – сильнейший варикоз, болели вены, болело сердце. Я выходила из дома только в храм и в парк рядом, посидеть на лавочке.

Врачи уговаривали лечь на сохранение, сделать все анализы, подлечиться.

Я пришла к духовному отцу:

– Мне говорят ложиться на сохранение. Батюшка закрыл глаза рукой, застонал, промолвил «ой» и ушел в алтарь, ничего больше не добавив.

Ну нет, так нет. Значит, не лягу.

Но на сроке 38–39 недель начались схватки-предвестники. И прямо из консультации меня отправили в Снегиревку. Мне тогда очень это польстило, и я согласилась ехать. Роддом имени Снегирева – единственное место в Питере, где могут всерьез заняться варикозом. Попасть туда невозможно. А мне – пожалуйста, везут прямо сразу!

Тогда впервые начал обретаться опыт послушания духовному отцу. Потому что все последующее ясно показало – раз нет тебе благословения ложиться в больницу, то и не надо. И если тебя вдруг повезли туда, куда всем хочется, но никому не попасть, – это вовсе не значит, что путь указал перст Божий, а духовник ошибся. Ничего подобного. Просто Господь к нам, как к малым детям, снисходит:

– Хочешь анализ на вены? На, получай анализ на вены.

Я лежала в Снегиревке в полное свое удовольствие. Читала Псалтирь и духовные книги. А уж акафистов тогда столько поначитала, сколько никогда ни до ни после. О, какой напряженной молитвенной жизнью я тогда жила! Как я была уверена в своей молитвенности и духовности! Почему такая ирония? Потому что все это были лишь слова. Мой тогдашний опыт не был опытом молитвы – но опытом славословия. Впрочем, что могла, то и делала. Как могла, так и молилась. Зато теперь знаю точно, сама убедилась – ни одно обращение к Богу не останется втуне.