Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"! - Лев Сокольников

Текст листовки, как утверждали державшие её в руках монастырские граждане, был стихотворным и содержал всего четыре строчки предупреждающего текста:

"не пеките пироги,

не месите тесто

Двадцать пятого числа

не найдёте места!"

Прошлая листовка, если она существовала в природе, была глупостью в основе: откуда было взяться муке на пироги у оккупированных советских граждан!?

Не верю в те листовки, и никак не могу допустить, что за непроверенный факт предательства приземлившегося лётчика с подбитой машины, родная советская авиация обещала жестоко отомстить всем, без разбора! Без деления на "предателей" и "предаваемых". Разве слабоумным мстят?

Домыслы — они и есть домыслы: двадцать пятого числа бомбёжки не было. Удивительно! Двадцать пятое прошло и ничего не случилось! Нет, вы только подумайте, как люди умеют сочинять! Можно позавидовать таким способностям!

…и в ночь на двадцать шестое спокойно, безмятежно, уверенно… если тогда можно было во что-то верить… как ещё?

— Нахально!

… завалились спать после заката солнца. Как всегда. Высыпайтесь, дети, пока есть возможность! Лишить сна вас могут в любую минуту… Но исключительно для "вашего блага и процветания в будущем"!

Спали так: в небольшом зальчике на полу, головой к окну, что смотрело на восток, улеглись отец и я. Мать с сёстрами находилась на кровати. Тишина, покой и неизвестность. Что будет через пять минут — увидим, ну а сейчас начинается ночь, благословенная ночь с удивительно густым ультрафиолетовым небом на западе. В нашей местности в последнем месяце лета бывают редкие вечера необыкновенной окраски в ультрафиолет западной…

… и северо-западной части неба. Замечал? Спите, спите!

Спать разрешили не более трёх часов: с востока приближался знакомый, "родимый" звук работающих авиационных моторов. Была разница в звуках работающих авиационных моторов машин Люфтваффе и наших? Безусловно! Одни самолёты моторами, как говорили монастырцы, "ныли", и "несли рабство, уничтожение и смерть", (монастырцы так не говорили) а вторые — освобождение от перечисленных ужасов. Существенная разница, но бомбы у тех и других были одинаковы по убойности и по "выполнению возложенных на них задач".

— Одевайтесь — дала команду мать. Повторений и криков не было: мы стали одеваться. Сами. Без посторонней помощи. Деловито, в полной темноте и без ошибок. Искусство! Путаницы в вещах не было, каждый знал свой гардероб. Заключительной деталью моей экипировки было зимнее пальто из сукна немецкой шинели. Единственное богатство гардероба! Зимнее пальто сукна от немецкой шинели! возможно, что и с убитого врага… С дыркой от пули. С качественно заштопанной дыркой от пули.

Сон ушёл. С началом всякой бомбёжки, от кого бы она не исходила, сон всегда уходил…

И начался "военный бал"! Да так громко, да так близко! Не многострадальную станцию клепали советские авиаторы: убийственный груз их машин стал ложиться подозрительно близко от монастыря.

В каком количестве монастырских голов зашевелился вопрос "а нас за что!?" — не знаю, но, думаю, что вопрос не волновал и тех, кто посылал воздушное соединение на расплату за предательство товарища.

… в юго-восточном углу монастыря, в маленькой, на одну личность, келье, проживала старая женщина. Никто не знал её возраста — так была она стара! И ничейная. Говорили, что её родня сбежала на восток, а старушка категорически отказалась следовать за родичами:

— Плевать хотела на этих немцев! В молодости ни от кого не бегала, а сейчас вроде бы и начинать не к чему! — её слова, самостоятельно, без толкования бесом, сегодня понимаю так: она могла эвакуироваться в тыл, но почему-то не захотела этого делать. Не убежала. Только сегодня понял ту старую женщину: куда и зачем бежать? Куда бы не убежала — память о покинутом доме везде найдёт. Милое и привычное родимое гнездо! Как тебя покинуть? Не лучше ли умереть в знакомой обстановке? — о "ничейных" бабушках" сказано другими, но не полностью: ничейные бабушки становятся таковыми потому, что не хотят быть обузой для родичей.

Те, из породы "интересантов", коим всё и всегда известно, говорили, что в келье "ничейной" бабушки когда-то проживала игуменья, коя в советские времена, если верить легенде, предала отнятый монастырь проклятью. Наиболее отчаянные из "знающих" шептали:

— Это и есть игуменья!

Одна легенда. Другая повествует: "старушка была монахиней, оказавшей молчаливое сопротивление "власти советов" и отказавшаяся покидать монастырь. Сколько монахинь тайно проживало в окружностях монастыря — таких данных у советской власти не имелось, но "советские" люди эту "статистику" знали.

Когда-то добывала пропитание тем, что стегала ватные одеяла. Из лоскутов, но красиво. С приходом оккупации обстановка ухудшилась: нечем было работать и старушка жила тем, что пускала вечерами ребят. Из таких, кто не созрел для работы в качестве иностранного раба, и тех, кто избежал рабства. Спрятался. Дать взятку немецкой администрации, чтобы уклониться от работ на благо Рейха — такая фантастика никак не могла бы зачаться по двум причинам:

а) где было взять денег на взятку?

б) и как немцу её дать? — тогдашняя ситуация с уклоном от работы на Рейх ни в малейшей степени не похожа на сегодняшний уклон от "службы в рядах вооружённых сил отечества". Что было трудным и сложным в нашем отечестве в разные времена — пусть это выясняют другие.

Вечерами молодёжь играла в карты, или лото, и каждый что-либо приносил съестного. Всё принесённое шло в "общий котёл" и съедалось молодыми аппетитами. Не забывали во время "пира" и старушку. Так и жили. Необходимым условием вечеринок было:

— Ребятки, вы засиживаетесь до темноты, керосин нужен для лампы? Нужен! Думайте! — и спички, спички, эти проклятые спички! Неизмеримые страдания люди получали, как ни странно звучит, от "спасителя и благодетеля людского": огня! От спичек! Наши наказания за баловство с огнём идут от грека Прометея. И отец попал в Гестапо из-за спичек, да и всё, что потом произошло в монастыре — от спичек! Они были дороже керосина, вот почему лампу на ночь упомянутая бабушка не гасила, а только ограничивалась прикручиванием фитиля до минимального горения. До утра. Утрами лампа давала огонь для очага, и таким образом "круговорот огня в природе" не прекращался.

И до сего времени, среди оставшихся от тех времён обитателей монастыря, нет единого мнения о "яркой" ночи:

— Наши лётчики бомбили монастырь зажигательными бомбами! — сами себя убеждали "знатоки", не зная ни единой статьи из "женевских конвенций о запрете применения термитных бомб".

— Какие "зажигательные"! Фугасные бомбы были! Когда первая упала внутри ограды, взрывная волна вышибла стёкла и повалила горящую бабкину лампу! Бензин хотя и с солью в лампе был, но вылился на скатерть, а фитиль сделал то, что всегда делали все фитили. Вот и все ваши "зажигательные"!

— А бабка?

— Что бабка! Ребята вечер просидели, наигрались и разошлись по домам. Налёт начался, а бабка при первом звуке авиационных моторов под кровать спряталась… Не выдержала старушка… Ранее от налётов вражеской авиации не пряталась, а советская авиация, выходит, нагнала на старушку страха! Вот старушка под кровать и спряталась: "если дом развалится, то кровать выдержит, кровать железная, старой работы" — многие тогда верили, что лучшее место спасения в собственном доме — под кроватью. Когда келья "занялась", соседи с трудом из-под кровати её вытащили. Упиралась и орала, будто её убивать собрались!

А ночь светлела! Мы мгновенно сообразили, что горит у нас, в монастыре, и что это конец монастырю. Что сгорит только две трети — и этого никто тогда не знал. Удивительно, как быстро человек начинает всё понимать! Помню, что сказала мать:

— Всё! Давайте узлы вязать — это означало, что нужно собирать нехитрые пожитки и уходить. Куда? Куда угодно, но подальше от огня и бомб. Ну и чутьё у женщин!

Воистину хорошо иногда, но не всю жизнь, быть нищими! Спокойно и деловито, без криков, визга и шараханий, мать завязала в одеяла всё наше "имущество" и стала выносить за монастырскую ограду через пролом в стене, что находился наискосок от кельи. Вот он, момент прояснения! Вот он, "момент истины"! В самом деле, не наделай в своё время "насельники" проломов в стенах там, где им нужно для общения с внешним миром, то чтобы могло быть тогда? Проход к главным монастырским воротам был перекрыт морем огня, и если бы не проломы, что были сделаны мудрыми и предусмотрительными новыми насельниками, то многие граждане просто сгорели бы заживо. Кто смог бы перемахнуть через трёхметровую монастырскую стену? Мудрые, беспредельно мудрые русские люди, а пролетарии, обитатели монастырей — особенно! Если бы они ещё и войну не прозевали…

Отцу и матери было достаточно одного "рейса" для выноса скудного "имущества". До сего дня поражает вопрос: с чего родители решили, что нужно покидать келью? Горело в противоположном конце монастыря, до нас было далеко, могло и не дойти огненное море? Что управляло родителями, почему они сказали: