Метафизика возникновения новизны - Иван Андреянович Филатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, мы видим: сущностное свойство искомого сущего – и это всегда надо держать в уме – не возникает сразу же в готовом виде, Оно может сформироваться и появиться только в сообществе комплекса сущих и только в результате спонтанного рождения идеи. Идея – это исток возникновения комплекса и начало формирования как вида (эйдоса) искомого сущего, так и той функции, которую оно – в виде подручного средства – должно будет исполнять посредством своего сущностного свойства. Вот почему Истина как не-сокрытость внове возникшей мысленной конструкции имеет дело с зарождением и формированием этой структуры и с последующим образованием самого подручного средства и его функции. В то время как истина в качестве достоверности или соответствия имеет дело с уже сформировавшимся сущим и ей нет никакого дела до того, каковы начала, истоки и пути возникновения этого сущего и его функции. В этом принципиальная разница между этими истинами. Причем вторую из них у нас вряд ли есть какие-либо основания называть этим именем. Скорее всего, ее можно было бы именовать не истиной, а удостоверением сущности объекта или, конкретнее, его сущностного свойства.
Но, несмотря на столь принципиальное различие между ними, мы все же вышли к некоторой «сходственности» этих истин: а именно, наличие сущности у сущего и функции, которая могла бы быть исполнена им. Но вышли мы к этой «сходственности», как мы уже отмечали, весьма странным образом: повторным обоснованием (удостоверением) сущности сущего (для которого устанавливается истина-достоверность), сущность которого установлена уже ранее. Так, пытаясь – как это пытается сделать Хайдеггер – определить бытие кусочка мела (сущность мела), который находится здесь и сейчас в нашей руке (то есть мел когда-то был уже создан (изобретен) и существует), мы определяем ту сущность, которая уже сформировалась давным-давно и, скорее всего тогда, когда кому-то пришла в голову спонтанная идея создания кусочка вещества, который бы оставлял видимый зрением след-текст на доске и тем самым исполнял мобильную функцию передачи знания от одного знающего (преподавателя) сразу к большому количеству учеников, пока еще не осведомленных в каком-либо вопросе. И осуществляем мы эту бесполезную и, прямо-таки скажем, тавталогическую процедуру удостоверения сущности сущего (посредством истины-достоверности) еще и потому, что бытие для нас все еще означает при-сутствование, бытие при сути, а это есть не что иное как существование объекта-сущего, в то время как уже 2,5 тысячелетия назад древние греки достаточно прозрачно указали нам на то, что Бытие – тождественное в некоторой степени и даже синонимичное и природе (φυσις) и алетейе (αληθεια) – есть возникновение для нас чего-то самопроизвольно появляющегося.
Спрашивается тогда, а разве иррационально проникшая в наше сознание инсайтная (интуитивная) идея, разве она не является именно таким самопроизвольно возникающим образованием?! (Образованием подобным произрастающей и распускающейся розе). Как видим, здесь, в вопросе продуктивного мышления, мы следуем самой Природе. Вот где корень тождественности а-летейи и с природой, и с Бытием, и с мышлением, и с идеей. И в то же время именно здесь прослеживается просто поразительная инертность человеческого метафизического мышления, так и не сумевшего, согласно Хайдеггеру, не столько ассимилировать, сколько хотя бы осмыслить плодотворный опыт изначального мышления древних греков, что и привело к тотальной увлеченности сущим и забвению бытия.
А теперь несколько слов об упомянутой нами эвристичности понятия Истины. Если мы зададимся вопросом, в чем принципиальная особенность Истины-алетейи, отличающая ее от истины-достоверности, то, как мы уже установили ранее, Истина – это всегда новая смысловая структура, в обязательном порядке причастная к возникновению нового сущего и исполнению им своей сущностной функции. И чтобы убедиться в том, что это действительно так, нам надо всего лишь зафиксировать возникновение новой функции и «раскрутить» эту ситуацию в обратном направлении. И что же мы здесь увидим? А увидим мы то, что возникновение новой функции – это критерий того,
– что имеется подручное средство, которое исполняет эту функцию посредством своего сущностного свойства; причем, результатом деятельности функции является производство новой Продукции, (что мы назвали Событием-111);
– что это средство является одним из внове образуемых элементов определенного комплекса взаимосвязанных между собой сущих (исходных и искомого);
– что этот комплекс некогда представлял собой новую мысленную конструкцию (идею), однажды пришедшую в голову ее создателю (Событие-11);
– и наконец, что когда-то в социуме возникла ситуация (Событие-1), в которой забрезжила (появилась в «просвете», как сказал бы Хайдеггер) необходимость создания функции (деятельности), которая бы разрешила данную проблемную ситуацию. (Об этом более подробно в Главах 11, 12, и 14 Части 111).
Круг замкнулся: Истина выполнила свою задачу приумножения нашего духовно-материального разнообразия. В этом ее цель (телос). Гений Аристотеля в том и заключается, что более чем 2,3 тысячелетия назад он указал на важность целевой причины, запускающей в оборот обозначенный нами Онтологический Круг (см. Раздел 6.16. «Онтологический Круг»), тот круг, в котором зародившееся в недрах объективной идеи подручное средство способно исполнять свою сущностную функцию приумножения разнообразия мира. Но вхождение в этот круг осуществляется в процессе «набрасывания» (Х.-Г. Гадамер) нового смысла на этапе рефлексии-1, а выхождение из него – в процессе возникновения самой функции, предвосхищенной (вот где проглядывает аристотелевский телос) этой рефлексией и постановкой проблемы, приведших к возникновению Истины. Не будь рождения Истин, не было бы ни развития, ни многообразия, ни жизни. Так что внове возникшая функция – критерий когда-то обнаруженной Истины и когда-то испытанного творцом этой Истины состояния Бытия.
Что же касается классического понятия истины как соответствия нашего суждения об объекте самому объекту, то мы не можем «раскрутить» в обратном порядке всю цепочку возникновения удостоверяемого нами сущего, поскольку, как правило, мы не знаем истории его возникновения и не можем восстановить эту историю, так как она всегда уникальна, как уникальна любая объективная идея, зародившаяся в недрах той ситуации, которой был окружен творец (или открыватель) этой идеи.
Итак, мы пришли к тому выводу, что необходимость удостоверения сущности сущего возникла только потому, что явленное нам сущее (объект) присутствует в том виде, из которого мы не можем заключить ни о том, как оно, возникнув из своего источника, развивалось, чтобы действительно стать тем сущим, которое пред нами предстало и которое нас чем-либо заинтересовало. То есть, мы не знаем «родословной» этого сущего, а потому не вполне уверены в том, что оно обладает «правильным» набором своих качеств-свойств. А если мы не уверены в этом, то должны удостовериться в этой «правильности» посредством
