Empire V. Бэтман Аполло - Виктор Олегович Пелевин

Он был удивительно похож на какого-то римского императора. Вот только как звали римлянина, я не помнил. А потом я догадался, что это могло быть не просто сходство. Возможно, я видел перед собой ту же самую голову, которую запечатлели в мраморе два тысячелетия назад. И она до сих пор была живой. Мало того, она до сих пор правила миром.

— Что происходит? — спросил я.

— Все в порядке, — ответил Аполло. — Ты зашел попрощаться.

— Попрощаться?

— Ну да. Ты летишь домой. И опять в качестве курьера. Я не люблю лишних визитеров из вашей страны. Поэтому пришлось немного тебя задержать.

— А… Софи?

— Софи будет занята, — сказал он и ухмыльнулся. — Я полагаю, что она в настоящий момент планирует мое низвержение и последующее освобождение человечества. Все это важные вещи, и было бы неразумно ее беспокоить. Тем более что к ней постоянно приезжают юные соратники со всех сторон земли, и несправедливо уделять слишком много времени кому-то одному. Я попытался заменить ее как мог… Но у вашей Иштар, я уверен, выйдет лучше. Поэтому было бы бесчеловечно задерживать тебя в этом скорбном месте…

— Я… Я не хотел…

— А я очень, — сказал Аполло и облизнулся. — Мы увидимся еще, обещаю. Если, конечно, захочешь, милое дитя…

Я услышал знакомый зуммер — тот же самый, который прервал нашу прошлую беседу, — и улыбка сразу же исчезла с лица императора.

Теперь я увидел, откуда исходят эти звуки.

По висящему в пустоте ажурному мостику к Аполло шагал человек в камуфляже. На его груди был сверкающий значок — маленькая золотая маска на клочке белой шерсти, а в руке — телефон военного вида: огромная и, судя по всему, крайне надежная труба, похожая на первые сотовые аппараты прошлого века. Именно она издавала тревожные двойные гудки.

Аполло поглядел на эту рацию с непередаваемым отвращением. С таким отвращением, что рация, словно живое существо, захлебнулась и затихла.

— Лети домой. Скажи своим, что ты мне понравился. Собственно, они и сами поймут — раз ты вернулся. Календарь я вам посылаю сразу на пять лет. А то часто ваши ко мне летать стали. Получишь его у самолета. Спокойно плетите заговоры и стройте интриги…

Император жутко захохотал — так, что по моей спине поползли мурашки. Я вдруг заметил на человеческой части его шеи знакомую татуировку — сердце с черной звездой. В ней было что-то странное. Я никак не мог понять что — а потом сообразил.

Сердце было перевернуто. Его острие указывало на ухо Аполло.

Может быть, для того, чтобы посетителям, висящим перед императором вверх ногами, казалось, что с сердцем все в порядке и звезда смотрит вверх не двумя лучами, а одним…

— Служи мне, Рама, — сказал Аполло. — Вернись в мир. Нырни в гущу жизни. Пропитайся ее солнечным соком. Забудь певцов неподвижности и смерти. А я буду внимательно за тобой следить. Я помогу тебе стать из мальчика мужчиной. Но для этого ты, как и все остальные, кого присылают ко мне на суд, должен будешь пройти испытание…

— Что, еще одно? — спросил я. — Может, не надо?

Император нахмурился.

— Быть мужчиной для вампира не означает гарцевать перед голой Софи. Мужчина — это герой. Я хочу понять, стоишь ли ты моего интереса…

Его направленные на меня глаза вдруг стали фиолетовыми от бешенства — и, когда меня захлестнула волна неподдельного ужаса, от его лица ко мне прыгнула яркая лиловая искра. Меня тряхнуло, словно от удара током.

Мне показалось, что из меня вынули скелет. Я бессильно обвис на своей жерди, а в самом центре моей головы запульсировала тонкая и очень противная боль. Она почти сразу прошла — но я знал, что со мной случилось что-то непоправимое.

— Я лишаю тебя Древнего Тела, Рама Второй. До тех пор, пока ты не совершишь подвиг.

— Какой подвиг? — спросил я оглушенно.

— Любой, — ответил Аполло. — Который будет достоин твоей дружбы с императором. Через это проходит каждый undead.

— Но что именно я должен сделать?

— Придумай сам.

— А как я узнаю, что я его совершил?

— К тебе вернется Древнее Тело. Это все.

Тут рация в руке военного зажужжала снова, и огонек в глазах императора угас. Его лицо перевернулось на сто восемьдесят градусов (понятно стало, почему меня так поразило мастерство Софи), и он забыл про меня еще до того, как военный поднес аппарат к его уху. Его лицо сделалось старым и невероятно усталым — а я успел испытать весьма оскорбительное для величества злорадство.

Но я не выдал себя ничем. А потом перед моим лицом опустилась стена лифта — и с надежным металлическим щелчком соединилась с полом.

Подвиг

На бесконечной черной палубе все было по-прежнему. Халдеи с золотыми значками все так же усердно отводили от меня лица — только теперь они не встречали меня, а провожали. Наверняка это был древний восточный ритуал. Надо было спросить Аполло, не он ли случайно правил Вавилоном… Впрочем, это, наверное, было бы неучтивым намеком на его возраст.

Без Древнего Тела я не смогу попасть в Хартланд, думал я. Я не увижу Геру. Я больше… Я больше просто не буду собой.

Чего от меня хочет этот старый хрыч или хрычовка? Чтобы я разбился о дно первой же пропасти? Или чтобы я боялся даже подойти к ее краю? Впрочем, не надо усложнять. Может быть, он или она действительно ждет от меня подобающего вампиру подвига.

Но что это может быть?

Я поглядел в море. Дул ветер, волны загибались легкими белыми барашками, и я несколько секунд любовался бесконечным сине-белым простором — а потом по моей спине прошла дрожь