Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

Пошел легкий снег и задул слабый, сырой ветер.

— Берите ваши вещи, пойдем, — услышали они голос отца.

В капитанской каюте — большой, еще пахнущей свежим деревом, — было тепло.

— Мы тут жить будем? — спросил Ник, оглядывая узкую, высокую кровать, потертый ковер на стене с развешанным по нему оружием, стол, где были аккуратно сложены карты.

— Нет, — сказал Ворон, садясь в кресло. «Тут живу я, капитан. Вы здесь оставите свои книги, и будете приходить ко мне заниматься — каждый день».

— А что мы будем учить? — Майкл стал распаковывать сундучок.

— Математику, языки — испанский и немецкий, географию, — рассеянно ответил Ворон, убирая в шкатулку какие-то письма.

— А нам куда теперь? — Ник подхватил свою поклажу.

— Я вас отведу, — сказал Ворон. «И вот что, тут, — он обвел рукой каюту, — на корабле, меня надо называть либо «капитан», либо «сэр Стивен», никак иначе. Впрочем, — он поднялся, — мы с вами только на занятиях видеться будем, в другое время — нет».

— Почему? — робко спросил Майкл.

— Потому, — распахивая дверь, ответил отец, — что у меня тут двести человек команды. Вы будете заняты своей работой, а я — своей».

Они долго спускались вниз по узким, почти неосвещенным трапам. «Глубоко-то как», — вздохнул Майкл, и замолчал, посмотрев на жесткое лицо отца.

— Мистер Берри, — капитан нагнулся, проходя в низкую дверь камбуза, — как тут у вас дела? Что с провизией?

— Все доставили, капитан. Лимоны я заказал, к вечеру привезут из Лондона, — кок оторвался от огромного очага, вделанного в кирпичное основание. «Сегодня рагу из баранины с морковью, после обеда начну галеты печь, раз завтра весь экипаж уже на борту будет».

Он поправил огонь под бронзовой треногой, что стояла в очаге, и добавил: «Вы с мистером Рэли у себя в каюте поедите? Для вас устрицы с беконом сегодня. Свежие, еще на рассвете на рынок ездил».

— Да, пусть ко мне принесут, — Степан кивнул на мальчиков. «Вот, в помощь вам взял».

Берри посмотрел на мальчишек — темноволосые, и синеглазые, они были, как две капли воды, похожи на как капитана.

— С годик пусть тут у вас побудут, а как постарше станут, — на паруса их заберут. Объясните им все, мистер Берри, — капитан, не прощаясь, вышел.

Майкл было хотел что-то сказать, однако Ник дернул его за руку.

— Зовут-то вас как? — вздохнул кок, глядя на близнецов. «Если различать вас не буду — не обижайтесь, кто под горячую руку попадет, тот затрещину и получит».

— Меня — Николас, Ник, — а его — Майкл, — ответил один из мальчишек.

— Аж голова кружится, на вас глядя, такие одинаковые- пробормотал Берри. «Матушка-то ваша, как вас в море отпустила?».

— Сироты мы, — хмуро ответил один из близнецов. «Умерла наша матушка, в январе».

— Ну дай ей Господь вечный покой, — перекрестился Берри. «Идите сюда, покажу, где спать будете». В маленьком, узком чулане пахло соленой рыбой.

— Как обед экипажу подадите, посуду помоете, так наверх сходите, к стюарду, он вам тюфяки выдаст. Гамак тут привязывать негде, на полу уляжетесь. Ну, ставьте свои сундуки, и пошли, — скоро обед, работы много, — распорядился Берри.

— И завтра так? — вздохнул Майкл, рассматривая кровавые ссадины на руках — от тяжелых ведер с едой.

— Теперь весь год так, — ответил Ник. Он лежал на животе, подперев кулаками подбородок.

«Потом на мачты отправят, там хоть море рядом. И небо», — добавил он.

— Я по матушке скучаю, — вдруг сказал ему Майкл и стер слезы со щек. «И папу мы теперь только на занятиях видеть будем».

— Он капитан, — Ник потянулся и взял руку брата. «Такой корабль большой — куда ему о нас еще помнить. Но мы же вместе, нам не страшно будет».

— Завтра в море, — Майкл поежился и свернулся в клубочек. «А тихо как тут», — он прислушался к еле заметному движению корабля. «Смотри, и ветра-то нету».

— Давай спать, — зевнул Ник. «Берри сказал, завтра еще до рассвета нас поднимет, тесто замешивать. Завтра тут не пятьдесят человек будет, а все двести. Спокойной ночи».

— Спокойной ночи, Ник, — тихо ответил ему Майкл.

Часть пятнадцатая

Италия, лето 1578 года

Он свернул в узкую улицу, что вела на Яникульский холм. Лавки — Корвино увидел это издали, — уже не было, вместо нее появилась пекарня. Из окна второго этажа — там, где были комнаты Джованни, — высунулась женщина, и? выплеснув на улицу грязную воду из ведра, исчезла.

Корвино прошел мимо, вдохнув запах свежего хлеба, и стиснул зубы. Отсюда был виден Тибр, — узкий, переливающийся под июньским солнцем. Сверху, из кроны дерева, назойливо пела какая-то птица. Он оглянулся, — вокруг никого не было, — и прислонился спиной к нагретому стволу сосны.

«В октябре, сеньор Корнель», — вспомнил он голос короля Филиппа. В еще строящемся Эскориале было сыро, король сидел спиной к растопленному, несмотря на жаркий апрель, камину, и его белокурые волосы золотились в свете огня.

Он тогда откашлялся и осторожно спросил: «Мне надо будет сделать это самому, Ваше Величество?».

— Отчего же? — Филипп нагнулся и потрепал по голове охотничью собаку, что лежала под его креслом. «Вам надо будет проследить, чтобы рядом с моим единокровным, — он усмехнулся, — братом, — не оказалось какого-нибудь расторопного доктора. Всего лишь. Вы рыбачите, сеньор Корнель? — неожиданно спросил король.

— Никогда этого не делал, Ваше Величество, — искренне ответил Петя.

— Поедемте, — Филипп поднялся, — завтра, половим форель. У нас тут отличные реки — быстрые и чистые. Поговорим, — он вдруг улыбнулся, — без помех».

Петя оглядел уходящие вверх, мрачные своды зала, где, кроме него и короля, никого не было, и мысленно пожал плечами — он слышал о подозрительности Филиппа, но сталкивался с ней впервые.

В своей комнате — тоже огромной, не протопленной, он зажег свечу и подошел к окну — тут, на окраине Мадрида, было пусто и темно, выл западный, резкий ветер, и Петя вдруг всем телом вспомнил сладкий запах жасмина.

Они лежали на ковре, обнявшись, и Марфа, подняв голову, посмотрела на постель, где дремали девочки.

— Спят еще, — она потерлась подбородком о плечо мужа. «Так тебя в конце осени ждать?».

— Да, — он вздохнул и уткнулся в ее распущенные волосы. «Как же я скучать по тебе буду, Марфа, — и сказать-то нельзя. А ты в Нижние Земли в июне?».

— Как раз девчонки подрастут, — жена поцеловала его, — глубоко и сладко, — лето там пробудем, и вернемся. Тео и Федору учиться надо, да и с Лизой я уже заниматься начну, два года ей уже исполнится».

— Зиму зато всю дома проведем, — Петя зевнул. «А потом, как девчонкам года три будет — еще дитя родим?».

— Да мы еще нескольких родим, — рассмеялась Марфа. «Ты не думай, — она взяла его руку, и положила себе на грудь, — она хоть и маленькая, а молока в ней всем хватит».

— Как по мне, — Петя приник губами к розовому соску, — так больше и не надо. Вкусное оно какое, — вдруг, удивленно, сказал он.

Марфа вдруг высвободилась и устроилась сверху. Бронзовые волосы упали на белую, в чуть заметных веснушках спину. «Дразнишь меня?», — наклонившись, шепнула она.

— Даже и не думал, — невинно ответил муж.

— Какой ты красивый, Петька, — изумленно проговорила Марфа. «Словно ангел».

— Ангелы, Марфа, — он обнял жену так, чтобы она не смогла вывернуться, — таким не занимаются. А теперь сиди тихо, дай мне сделать все, что я хочу».

— А что ты хочешь? — она уронила голову на его плечо, и Петя почувствовал ее острые, мелкие зубы — «как у котенка», — подумал он. «Вот этого и хочу», — нежно сказал он. «И еще многого, сейчас узнаешь — чего».

Он лег в большую, зябкую постель и вспомнил, как обнял Марфу на прощанье, уже на пороге усадьбы. Она стояла, держа на руках девочек — те уже узнавали его, и улыбались. У Марьи глаза были лазоревые, — как у всех Воронцовых, а волосы — льняные, северные. Полли была похожа на отца — те же правильные черты, смуглая кожа, а глаза у нее были материнские — черные, с золотыми искорками.

Он поцеловал обеих девчонок и те вдруг что-то залепетали — в один голос. Марфа рассмеялась: «Как приедешь, они уже ползать будут, а, может, и пойдут даже».

Филипп насадил большую форель на ветку вишни и пристроил ее над костром.

— Видите, сеньор Корнель, — он отхлебнул вина из бутылки, — так лучше, можно поговорить без посторонних ушей. После смерти Хуана губернатором Нижних Земель станет Алессандро Фарнезе, мой племянник, сын Маргариты Пармской. Он и передаст Хуану, — король помедлил, — снадобье. А вы там побудьте, посмотрите, чтобы все прошло гладко. Хуан же вам доверяет.

— Полностью, — Петя налил себе вина и вдруг почувствовал, что у него застыли кончики пальцев. Голубые глаза Филиппа были холодны, как вода в быстрой, порожистой реке, что текла рядом с ними.