К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

ПОЛИТИЧЕСКОЕ СЕКТАНТСТВО

Если в идеологической и научной жизни в годы культа Сталина утвердился дух догматизма и начетничества, то в партийной и государственной жизни возобладал в эти годы опасный дух сектантства.

Сектантство всегда было одной из самых тяжелых и опасных по своим последствиям болезней революционного движения. Мы не можем сегодня сказать, что К. Маркс и Ф. Энгельс всегда были образцами терпимости. Однако они хорошо понимали вред сектантства и вели борьбу с сектантскими извращениями в революционных организациях и у отдельных революционеров. Не был образцом терпимости и В. И. Ленин. Но и он выступал против сектантской замкнутости и ограниченности в революционном движении. Готовя революцию и создавая первое в мире пролетарское государство, Ленин стремился сплотить вокруг партии всех, кого можно было сплотить. Именно Ленин был инициатором привлечения на службу Советскому государству буржуазных, в том числе и военных специалистов. Ленин никогда не преследовал товарищей, совершивших ошибку, но позднее открыто признавших ее, для него важен был вопрос о последней политической позиции данного человека.

Критикуя тех или иных товарищей, Ленин никогда не забывал об их заслугах. Так, например, решительно выступая против Плеханова, позицию которого он считал оппортунистической, Ленин тут же отмечал: «Его личные заслуги громадны в прошлом. За 20 лет, 1883 – 1903, он дал массу превосходных сочинений, особенно против оппортунистов, махистов, народников» [841] .

Уже после победы Октябрьской революции, встреченной враждебно Плехановым, Ленин писал ему, что русский пролетариат помнит о его заслугах и относится к нему с уважением. После смерти Плеханова Ленин счел необходимым заметить, что «...нельзя стать сознательным, настоящим коммунистом без того, чтобы изучать – именно изучать – все написанное Плехановым по философии, ибо это лучшее во всей международной литературе марксизма» [842] .

Даже ведя резкую, можно сказать, грубую полемику с К. Каутским, Ленин не забывал помянуть добрым словом те ранние работы К. Каутского, которые относились «к лучшим произведениям лучшей в мире социал-демократической литературы» [843] .

Показательным документом является написанный Лениным некролог «Памяти тов. Прошьяна», которому, по словам Ленина, «довелось до июля 1918 года больше сделать для укрепления Советской власти, чем в июле 1918 для ее подрыва» [844] . Ленин хорошо знал, когда писал этот некролог, что Прошьян был приговорен за участие в восстании левых эсеров к трехгодичному заключению, что он не отбыл наказание, а скрывался с поддельными документами и умер от тяжелой болезни в одной из захудалых больниц [845] .

Характерным является отношение Ленина к Н. Н. Накорякову (Назару Уральскому), который был известным большевиком до революции, но затем не только отошел от большевистской партии, но в 1919 – 1920 гг. служил в деникинской армии. Разочаровавшись в белогвардейском движении, Накоряков поступил на службу в издательство. В. И. Ленин внимательно следил за политической эволюцией Накорякова, считая его ценным работником. В ноябре 1921 года Ленин просил устроить ему встречу с Накоряковым и после беседы с ним продолжал интересоваться судьбой этого бывшего большевика [846] . В 1922 году не без влияния Ленина Накоряков был назначен заведующим Издательством художественной литературы. В 1925 году он вновь вступил в ряды партии большевиков [847] .

Совершенно иной стиль работы и отношения к людям был характерен для Сталина. Еще на ранних этапах его работы в партии для него были характерны элементы сектантства, огульного недоверия к людям. После революции эти черты становятся у Сталина еще более заметными. В годы Гражданской войны, как мы уже писали, Сталин не желал доверять военным специалистам, игнорируя их знания и опыт. В конце 20-х – начале 30-х гг. столь же огульное недоверие выражалось и ко всем старым специалистам, многие из которых были незаконно репрессированы.

Сталин никогда не забывал о прошлых ошибках тех или иных партийных работников, им постоянно напоминали о них, заставляя многократно каяться перед партией. Неугодные Сталину люди физически уничтожались, их имена вычеркивались из истории, никакие заслуги этих людей не принимались во внимание. Вся деятельность этих людей в прошлом (если приходилось все же о ней говорить) рассматривалась как сплошная цепь преступлений и ошибок.

Более того, с конца 30-х годов Сталин ограничивает в правах огромные группы советских людей вне зависимости от их поведения, а на основании различных произвольных критериев. Именно в этот период сектантство стало одним из важнейших элементов государственной политики. Прикрываясь фальшивыми разговорами о профилактике, Сталин проводил в жизнь неприемлемый в условиях социалистического государства принцип разделения всех советских людей на политически благонадежных и неблагонадежных. Для последних был, естественно, закрыт доступ к руководящим и ответственным постам.

Кого же относили к числу «неблагонадежных»? (Мы не имеем в виду здесь бывших капиталистов и помещиков или людей, которые уже были незаконно репрессированы.)

В первую очередь к числу «неблагонадежных» были отнесены дети и близкие родственники всех тех, кто пострадал в годы правления Сталина от всевозможных репрессий. Известно, что после того как римский диктатор К. Сулла уничтожил по спискам-проскрипциям множество римских граждан, в Риме был издан закон, в соответствии с которым сыновья людей, подвергшихся уничтожению, не имели права занимать каких-либо государственных должностей. Сталин подобных законов не издавал, но проводил такую же практику. «Неблагонадежными» были, например, дети и родственники людей, репрессированных в 1936 – 1938 гг. Сюда же были отнесены дети и внуки бывших «кулаков» и «подкулачников», «вредителей» и т. п. Число таких «неблагонадежных» исчислялось многими миллионами. Миллионами исчислялись и дети бывших дворян, купцов, капиталистов.

К «неблагонадежным» были отнесены и миллионы советских людей, у которых имелись родственники за границей.

После войны в число неравноправных были зачислены бывшие военнопленные и репатрианты, а также их родственники. И здесь счет шел на миллионы. Были ограничены права и возможности людей, оказавшихся в годы войны на оккупированной германскими войсками территории. На этот раз дело шло уже о десятках миллионов людей.

Нельзя не отметить, что для Сталина подобного рода сектантство не было продиктовано заботой о «чистоте» партии или высших государственных органов. Для угодных ему людей Сталин делал бесчисленное количество исключений. Среди людей, составлявших в 40-е годы высший слой государственного и партийного руководства, было очень мало старых большевиков, но можно было найти немало бывших меньшевиков, оппозиционеров, родственников «врагов народа» и т. д. При самом строгом отборе работников в органы НКВД здесь было много людей не только с сомнительным политическим, но и с уголовным прошлым.

РАЗРЫВ МЕЖДУ СЛОВОМ И ДЕЛОМ

Идеология и практика культа личности противоречили марксизму и научному социализму. Из этого кричащего противоречия родилась одна из наиболее характерных и опасных особенностей сталинского режима и «эпохи Сталина» – глубокий разрыв между словом и делом.

В предыдущих главах нашей книги приводилось уже много случаев поразительного по своему цинизму двурушничества Сталина, который говорил одно, а делал прямо противоположное. Он говорил, например, о коллективном руководстве, а все почти важные вопросы решал единолично. Он говорил об укреплении союза между рабочими и крестьянами, а сам постоянно нарушал этот союз. Он говорил о добровольности коллективизации, но лично санкционировал самое грубое принуждение. Одобрив в 1932 году выселение на Север многих станиц Кубани, Сталин заявлял: «Не в крестьянах надо искать причину затруднений в хлебозаготовках, а в нас самих, в наших собственных рядах. Ибо мы стоим у власти, мы располагаем средствами государства, мы призваны руководить колхозами, и мы должны нести всю полноту ответственности за работу в деревне» [848] .

Именно Сталин заявлял, что историю нельзя ни улучшать, ни ухудшать. Но именно Сталин бесцеремонно фальсифицировал эту историю. Тысячи раз обманывая народ и партию, Сталин ханжески говорил о необходимости для большевиков смотреть в глаза действительности. «Не дай бог, – заявлял он, – если мы заразимся болезнью правды. Большевики тем, между прочим, и отличаются от всякой иной партии, что они не боятся правды, не боятся взглянуть правде в глаза, как бы она ни была горька» [849] .

«Сын за отца не отвечает», – заявлял Сталин, а между тем повсюду распространялись устные инструкции о всякого рода ограничениях прав детей, чьи отцы стали жертвами произвола времен Сталина. Принижая Ленина, Сталин нередко говорил: «Куда мне с Лениным равняться!» [850] Обвиняя сотни тысяч безвинных советских людей в тайных заговорах против Советской власти, Сталин сам составил и осуществил заговор с целью узурпации власти в стране и партии.