Капитан Поль - Александр Дюма

Слуга и лошадь капитана ждали у ворот замка. Он сел и направился по дороге в Пор-Луи. Как только замок исчез из виду, Поль спешился и пошел к рыбачьей хижине, стоявшей на самом берегу. Возле нее сидел на лавочке молодой человек в матросском платье. Он так глубоко задумался, что даже не заметил приближения капитана. Поль положил руку ему на плечо; молодой человек вздрогнул, взглянул на него и ужасно побледнел, хотя открытое, веселое лицо, склонившееся над ним, совсем не предвещало дурных вестей.

— Ну, — сказал Поль, — я ее видел.

— Кого? — прошептал молодой человек.

— Маргариту, черт возьми.

— И что же?

— Она очаровательна.

— Я не об этом тебя спрашиваю, Боже мой!

— Она тебя любит по-прежнему.

— О Господи! — вскричал молодой человек и, разрыдавшись, порывисто обнял Поля.

VII

Разумеется, читатель легко может понять, что произошло с нашими героями в те полгода, когда мы потеряли их из виду, однако некоторые подробности необходимы для лучшего понимания предстоящих событий.

Вечером того дня, когда происходило морское сражение — о нем, вопреки своему невежеству в морских делах, мы попытались поведать нашим читателям, — Люзиньян рассказал Полю всю историю своей жизни, историю простую, без приключений. Главным событием в ней была любовь: она составляла все счастье и все горе Люзиньяна. Свободная и богатая опасностями, не подчиненная ничьим требованиям жизнь, где его воля была выше любых законов, привычка властвовать у себя на корабле внушили Полю достаточно здравое понятие о естественном праве, и он решил не исполнять полученный в отношении Люзиньяна приказ. Кроме того, хотя корабль его и стоял на якоре под французским флагом, Поль, как мы видели, был моряком американского флота и с воодушевлением служил делу молодой республики.

«Индианка» продолжала крейсировать в проливе Ла-Манш; но, не найдя себе дела в океане, капитан сделал высадку в Уайтхейвене, маленьком порту графства Камберлендского, с двадцатью своими матросами, в числе которых был и Люзиньян, взял форт, заклепал в нем пушки, сжег торговые суда, стоявшие на рейде, и снова благополучно вышел в море. Потом он пустился к шотландским берегам, чтобы захватить графа Селкерка и увезти его заложником в Соединенные Штаты; но это предприятие не удалось из-за одного непредвиденного обстоятельства: граф был в то время в Лондоне. В обоих этих сражениях Люзиньян дрался так же храбро, как и в первом бою «Индианки» с «Дрейком», и Поль поздравил себя с тем, что ему выпал жребий воспротивиться несправедливости. Но спасти Люзиньяна от ссылки было недостаточно; предстояло еще восстановить честь его имени; сделать это нашему молодому моряку, в ком читатели, конечно, уже узнали знаменитого корсара Поля Джонса, было легче, чем кому-либо другому, поскольку, получив каперское свидетельство от Людовика XVI, чтобы преследовать английские корабли, он должен был ехать в Версаль: необходимо было рассказать королю о своих победах.

Он снова бросил якорь в порту Лорьяна, чтобы быть поближе к замку Оре. Сойдя на берег, Поль и Люзиньян расспросили жителей о семействе маркиза и узнали, что Маргарита помолвлена с г-ном де Лектуром. Люзиньян в первом порыве отчаяния, рискуя попасть в руки своих преследователей, решил во что бы то ни стало повидаться еще раз с возлюбленной, хотя бы только для того, чтобы упрекнуть ее в забывчивости. Поль, более спокойный и не столь легковерный, взял с него честное слово не сходить на берег, пока ему самому не удастся все разузнать. Убедившись, что свадьба может состояться не раньше чем через две недели, капитан отправился в Париж и был принят королем, который пожаловал ему шпагу с золотым эфесом и орден «За военные заслуги». Пользуясь расположением к нему Людовика XVI, Поль рассказал историю Люзиньяна и выхлопотал своему другу не только прощение, но и в награду за его заслуги место губернатора Гваделупы. За этими заботами он, однако ж, не терял из виду Эмманюеля. Узнав, что тот уезжает, Поль пустился вслед за ним, велел передать Люзиньяну, чтобы он подождал его, и приехал в замок Оре через час после графа. Мы видели уже, как рассеялось его заблуждение относительно Маргариты, когда он услышал, что она умоляла брата сжалиться над ней и не принуждать к браку с бароном де Лектуром; видели, как он, уехав из замка, нашел Люзиньяна на морском берегу: тот ожидал его, извещенный накануне письмом.

Молодые люди пробыли вместе почти до вечера. Потом Поль, которому, как он сказал Эмманюелю, предстояло узнать свою личную тайну, покинул друга и снова отправился к замку Оре. В этот раз он не стал входить в замок, а двинулся вдоль его ограды и дошел наконец до ворот, ведущих в лес, тоже принадлежавший маркизу д’Оре.

Между тем, примерно за час до того, как Поль покинул рыбачью хижину, где скрывался Люзиньян, другая особа, опередив его, направилась к тому, у кого он собирался узнать правду о своем рождении. Этой особой была маркиза д’Оре, надменная наследница рода Сабле, чье бледное и суровое лицо появилось в нашем повествовании один-единственный раз. Она по-прежнему была в черном платье, только набросила на голову длинное траурное покрывало, спускавшееся до самой земли. Место, которое наш молодой и неосторожный капитан искал наугад, ей было хорошо известно. Это была маленькая сторожка в нескольких шагах от входа в парк. Там жил старик — один из тех, по отношению к которым маркиза д’Оре вот уже двадцать лет проявляла неустанную и неизменную благотворительность, заслужившую ей в этой части Нижней Бретани нерушимую репутацию святой. Правда, заботы о стариках оказывались ею с тем же мрачным и торжественным лицом, какое мы видели: оно ни разу не выразило кроткого сострадания. Тем не менее они — каждый это знал — оказывались с точностью, подменявшей обаяние благотворительности пунктуальностью долга.

Сегодня маркиза д’Оре была мрачнее обыкновенного и медленно шла через парк к этой сторожке, где, как уже говорилось, жил старый слуга ее семьи. Дверь была отворена, словно для того, чтобы в комнату проникали последние лучи заходящего солнца — такие нежные в мае, такие живительные для стариков. Но внутри не было никого. Маркиза вошла, осмотрелась и, как будто зная, что тот, кто ей нужен, непременно должен скоро возвратиться, решила подождать его. Она села, но в таком месте, куда солнечные лучи не доходили. Казалось, что ей, подобной надгробным статуям, хорошо только в мрачной сырости могильных склепов.

Она неподвижно просидела с полчаса, погрузившись в размышления, когда наконец между нею и догорающим светом в дверях показалась тень. Маркиза медленно подняла глаза и увидела того, к кому она пришла. Оба вздрогнули, как будто встретились нечаянно, а между тем они виделись почти каждый день.