Тень убитого врага - Сергей Зверев

Странное чувство испытал Андрей в эти дни: чувство живого присутствия рядом с собой своей судьбы или, как сказали бы умные китайцы, – дао! Это было совсем не похоже на тупое оцепенение, овладевшее им в первые месяцы неволи, когда время тащило опустошенного Тропинина невесть куда – нет, сейчас он ясно чувствовал тревожный и азартный пульс времени и понимал, что главное – не мешать, если кто-то над ним сейчас решает его судьбу, это вовсе не значит, что он игрушка в чьих-то руках. Скорее, наоборот, кто-то заинтересован сохранить жизнь Андрея Тропинина. Зачем? А вот это уже другой вопрос…

Ну а если говорить проще, то Андрей необъяснимым образом чувствовал уверенность в том, что все удастся, и он не вмешивался в ход событий.

С Гапоном, которого, вообще-то, звали Юрий Володин, они неожиданно поладили, чуть ли не сдружились – все же интеллигент с интеллигентом, в колонии это ценимо. Будущий анархист учился на географическом факультете, но бросил на четвертом курсе, ушел в «освободительное движение» – так пафосно он называл то, что Андрею казалось несусветной чушью, разумеется, о такой оценке он предпочел умолчать. В свою очередь, ультралевый радикал, узнав, кем был его коллега в прошлой жизни, сперва нахмурился… но затем толерантно заметил, что «и среди буржуа попадаются нормальные люди, это следует признать».

«Ну и на том спасибо», – иронически подумал Андрей, благоразумно не став уточнять, что же привязало освободителя к криминальному буржуа Кротову.

И в этом грязном жарком пристанище, рядом с чудаковатым троцкистом Андрей вдруг ощутил себя удивительно уютно. Работы было чуть – по летнему времени вполсилы работала одна топка из четырех, снабжая горячей водой мастерские промзоны и жилые дома служащих. Но все же – огонь, гул в трубах… по сравнению с другими объектами колонии это живо и малость таинственно.

Юрий был рослый, грузноватый парень лет тридцати, на вид неуклюжий, но очень сильный – Андрей в этом убедился, видя, как тот одну за другой швыряет в печь по полной лопате угля.

– А ты здоров, брат, – слегка польстил он ему однажды.

Тот присел рядом, отряхнул руки.

– Есть силенка, что верно, то верно. Да вот сердце у меня иной раз прихватывает, это скверно. Иной раз боюсь, что во сне копыта откину. Да только думаю, нет, жабы, сперва вы сдохнете! – И он потряс кулаком и разразился страстной антиглобалистической речью.

Андрей слушал ее с некоторым изумлением: ему трудно было представить, что подобное может всерьез волновать человеческие души. Да вот поди ж ты – бывает. Ну а в целом два столь разных человека, сами от себя не ожидая, нашли общий язык, и это хорошо.

Да вот беда – времени на дальнейшее им не оставили.

3

В летний сезон кочегарка обслуживалась одним человеком. На ночь она запиралась, за час до подъема отпиралась – для промзоны и жилзоны этого хватало. Ну а пока шла, так сказать, стажировка Тропинина, начальство немного изменило график работы котельной, имея в виду, что один кочегар мог подменять другого… Вообще, режим в эти дни несколько ослабел, Андрей это заметил и верно расценил как один из элементов большой игры. Час «Х» подступал, поток жизни стал еще напряженней и плотней, он явно выносил Андрея Тропинина на неизведанный рубеж…

И вот этот час настал.

Под вечер, уже незадолго до отбоя, в кочегарку неожиданно вошел Доктор.

– Желаю здравствовать, соратники, – хмуровато пошутил он. – Ну что, как будто пришло время собирать камни?..

Этой классической фразой Вячеслав Ильич открыл финальный акт тюремной драмы.

Он без обиняков предупредил, что сейчас им предстоит стать свидетелями убийства. А далее раскрыл технологию предстоящего дела. Не всю, а, как понял Андрей, в части, касающейся их.

Итак, будет убит некто Серафим Жарков по кличке Жареный – один из двух-трех представителей тотального «отрицалова» в этой колонии, не признающий власти ни администрации, ни «смотрящего», которого он презирал, считая фраером, беззаконно примазавшимся к воровскому миру. Труп Жаркова и спалят в топке, как… тут Кротов малость запнулся, избежав угрюмого слова – как тело Андрея Тропинина. Так что станет наш покойник жареным в прямом смысле слова, сумеречно сострил Вячеслав Ильич.

Андрей заикнулся было, а что, когда обнаружат останки, разве не идентифицируют их, как отличные от Тропинина? По зубам, например? На это Кротов внушительно заметил, что сие не их забота, в официальных документах все будет отражено как надо.

– Как нам надо, – уточнил он.

Стало быть, официально дело будет обстоять так: матерый уголовник Жарков, войдя в сговор с политзаключенным Володиным, организовали побег, проделав подземный ход из кочегарки…

Тут и Володин обомлел.

– Подземный ход?! – переспросил он.

– Не удивляйтесь, – многозначительно показал глазами вверх Кротов.

Андрей понял, что за годы пребывания здесь, наверное, не узнал и десятой доли тайной жизни, струящейся в лагере с ведома начальства… Ну а теперь и знать не надо.

Кротов меж тем продолжил легенду. Итак, Жарков и Володин подготовили побег. Но тут, как назло, в котельной оказался Тропинин.

В общем-то, они и не хотели его убивать – им от этого никакой пользы, наоборот, ненужная забота. Но у них не было выхода: дальше тянуть нельзя, больше не будет такого ослабления режима, как сейчас… Опасный свидетель, только и всего. И они убили его, кинули тело в печь и рванули, понимая, что запас времени в обрез: отсутствие трех осужденных выяснится очень скоро.

Тут Кротов глянул на часы и заметно заторопился:

– Итак, соратники! Вам предстоит действовать в условиях цейтнота. Будем предполагать, что тревога поднимется через час. Больше тянуть рискованно, это и начальство понимает. За этот час вам надо одолеть порядка семи километров. Непросто! Но возможно. И главное, вам придется переправиться через реку. Вот в этом месте. – Он извлек крупномасштабную карту («И это у него есть!..» – подивился Андрей мимоходом, вполне понимая, что дивиться тут нечему).

Для географа Володина карта была не сложнее букваря. Он глянул, все понял и кивнул:

– Да, нелегко. Но должны справиться.

– Постарайтесь. На том берегу вас будут ждать.

Кротов разъяснил, что его люди на том берегу подберут их на джипе. Маршрут продуман, будут готовы и документы, под которыми парням предстоит прожить несколько лет. Ну а потом…

– Потом я вас найду, – просто сказал он. – Нас ждут большие дела!

4

Андрей и Юрий затаились в хлипкой кандейке, где обычно пили чай. В щель между досками Андрей видел, как Доктор остановился близ рабочей топки, и по спине и затылку чувствовалось, что он напряжен, хотя и держится уверенно. Минуты три прошло, прежде чем входная дверь отворилась и вошел поджарый, выше среднего роста зэк с предельно заостренными, хищными чертами лица и волчьим взглядом.

Это и был Серафим Жарков по кличке Жареный.

Они встали один против другого, глаза в глаза. Разговор, видимо, шел о характере взаимоотношений. Доктор предъявлял матерому зэку требование соблюдать субординацию, а в ответ, похоже, слышал резкий отказ.

В кочегарке было шумно, слышно плохо, но вдруг до Андрея долетел злобный выкрик ощерившегося урки:

– …да ты же чмо голимое! Какой ты вор? Фуфло фраерское! Да я с тобой рядом срать не сяду!..

Андрей ушам своим не поверил. Он не представлял, что с Кротовым можно так разговаривать. И не представлял, что ждет того, кто вздумает швыряться такими словами… А что представлять: за спиной Жареного вдруг возник Холод.

Откуда взялся?! Андрей был готов поклясться, что он возник как из-под земли. Резкий бросок, блеск ножа! – и весь как пружина сжатый, озлобленный, оскаленный вор отчаянно дернулся – и обмяк.

Холод сразил Жареного с первого же выпада. Тело, пробитое заточкой, повалилось ничком на грязный пол. Доктор обернулся, махнул рукой подшефным. Те заторопились на безмолвный зов.

– Помогите, – распорядился босс.

Скажи кто лет семь назад бизнесмену Тропинину, что в его жизни наступит момент, когда он будет сжигать трупы, он бы расхохотался в ответ. Я? Андрей Тропинин?! Да что за дурацкая шутка!..

Вот тебе и шутка, вот тебе ирония жизни. Он, Андрей Тропинин, и еще двое таких же, как он, осужденных заталкивают тело четвертого зэка в пылающую печь, их обжигает жаром, они задыхаются, им тяжело, неудобно, тело гнется, провисает, руки падают, их надо подбирать и вместе с плечами проталкивать в окно топки, при этом продолжая держать тело на весу… и вообще, в этом всем нечто запредельное, иррациональное, такое, чего, в сущности, быть не может! Да, собственно, так и есть: он, Андрей Тропинин, сейчас не на земле, а в одном из кругов ада, описанных Данте, и делает то, что подобает обитателю преисподней.

С громадным трудом преодолев сопротивление мертвой плоти, не желавшей лезть в узкое отверстие, тело кое-как втолкнули в печь. Спасибо еще, что Гапон такой здоровый, благодаря ему и справились. Он потом и лопатой протолкнул труп поглубже в печь. Холод швырнул туда же окровавленную заточку.