Ураган Уайетта - Десмонд Бэгли

Доусон сначала напрягся, потом расслабился. Уайетт смотрел, как к ним, не торопясь, приближались четыре полицейских. Когда они поравнялись с ними, один из них спросил:

— Что это вы тут делаете, белые люди?

— Я думал, что кто-то пытается угнать мой автомобиль.

— Кто? Этот?

— Нет, другой. Это мой друг.

— Где вы живете?

Уайетт кивнул в сторону отеля.

— В «Империале».

— О, вы богач. А этот, ваш друг?

— Тоже в отеле.

Доусон потянул Уайетта за рукав.

— Что все это значит, черт возьми?

— О чем говорит ваш друг? — спросил полицейский.

— Он не понимает языка. Он спрашивает, что вы говорите.

Полицейский расхохотался.

— Мы, значит, спрашиваем об одном и том же. — Он уставился на них. — Нехорошо в такое время быть на улице, белый человек. Лучше бы вам находиться в вашем богатом отеле.

Он повернулся, чтобы уйти, и Уайетт потихоньку перевел дух, но другой полицейский что-то сказал вполголоса, и первый вновь обратился к Уайетту:

— Вы из какой страны?

— Можете считать меня англичанином, — сказал Уайетт. — Но я приехал сюда из Гренады. Мой друг — американец.

— Американец! — полицейский сплюнул на землю. — Вы, как англичанин, знаете человека по имени Мэннинг?

Уайетт покачал головой.

— Нет. — Имя показалось ему отдаленно знакомым, но точно он припомнить не мог.

— А Фуллера?

Опять что-то замкнулось в голове Уайетта.

— Я, кажется, слышал о них. Они живут на северном побережье?

— Вы с ними встречались?

— Никогда в жизни не видел, — откровенно ответил Уайетт.

Один из полицейских подошел поближе и ткнул пальцем во Уайетта:

— Этот человек работает у американцев, на мысе Саррат.

— Ага. Но вы говорили, что живете в отеле. Значит, вы мне солгали?

— Я не солгал. Я остановился здесь вечером. Вы же сами прекрасно знаете, что путь на базу закрыт.

Полицейского, однако, это не убедило.

— Вы продолжаете утверждать, что не знаете Фуллера и Мэннинга?

— Нет, не знаю.

— Извините, белый человек, но я должен обыскать вас. — Он сделал знак своим товарищам.

— Эй! — в тревоге воскликнул Доусон. — Что они собираются делать?

— Ведите себя тихо, — сквозь зубы проговорил Уайетт. — Они будут нас обыскивать. Не сопротивляйтесь. Чем скорее кончат, тем лучше.

Второй раз за день он испытал унижение от того, что его обыскивают. На этот раз обыск был более основательным. Охранники во дворце интересовались главным образом оружием, а эти искали что-то еще. Карманы Уайетта были опустошены, и их содержимое передано старшему из полицейских.

Он с любопытством стал копаться в бумажнике Уайетта.

— Что ж, вы действительно работаете на мысе Саррат, — сказал он, осмотрев документы. У вас американский пропуск. Какую военную работу вы делаете там?

— Никакой. Я гражданский специалист, направленный сюда Британским правительством. Я занимаюсь метеорологией.

Полицейский осклабился.

— А может, вы американский шпион?

— Чепуха!

— Вашего друга, американца, мы тоже обыщем.

Черные лапы схватили Доусона, и он начал сопротивляться.

— Уберите свои грязные руки! — завопил он.

Полицейский не понял слов, но тон Доусона не оставлял никаких сомнений. Тотчас у него в руке оказался револьвер, и Доусон увидел прямо перед собой дуло.

— Дурак! — бросил Уайетт. — Не трепыхайтесь. Пусть они обыщут вас. Обыщут и отпустят.

Но он тут же понял, что зря это сказал. Полицейский издал возглас триумфа и вытащил из-под пиджака Доусона автоматический пистолет.

— А! Вооруженные американцы гуляют по улицам в такое время, — сказал старший. — Пойдемте-ка с нами.

— Послушайте, — начал было Уайетт, но замолк, почувствовав, как ему в шею уперлось дуло револьвера. Он закусил губу. Полицейский махнул рукой, приказывая им двигаться.

— Вы идиот! — прошипел Уайетт Доусону. — Какого черта вам понадобился пистолет? Теперь мы очутимся в одной из тюрем Серрюрье.

II

Костон осторожно вышел из глубокой тени и посмотрел в ту сторону, куда быстро уходила небольшая группа людей. Затем он повернулся и поспешил через фойе в бар. Как раз в этот момент миссис Вормингтон и Джули принесли новую порцию бутербродов. Папегайкос занимался тем, что доставал из бара бутылки с содовой и ставил их на стойку.

— Уайетта и Доусона загребли полицейские, — сообщил Костон. — У Доусона был пистолет, и полицейским это не понравилось. — Он бросил многозначительный взгляд на грека, тот потупил глаза.

Джули со стуком опустила на стол кофейник.

— Куда же их повели?

— Не знаю. Наверное, в местную кутузку. Эвменидес, вы знаете, где это?

— Площадь Черной Свободы, — сказал грек и покачал головой, — оттуда их не удастся вытащить.

— Посмотрим, — сказал Костон. — Мы должны приложить все усилия для этого. У Уайетта остался ротор распределителя. Без него от машины нет проку.

Миссис Вормингтон проговорила скрипучим голосом:

— Есть же другие машины.

— Это идея, — сказал Костон. — Эвменидес, у вас есть машина?

— Была. Но военные ее взяли.

— Дело не в машине, — сказала Джули. — Дело в том, как нам вызволить Дейва и Доусона из рук полиции.

— Мы этим займемся, конечно, но машина нам нужна сейчас. — Костон потер рукой щеку. — До доков отсюда слишком далеко. Пешком не доберешься.

Эвменидес пожал плечами.

— Нам нужна машина, а не скуна.

— Что? — с удивлением спросил Костон. — А, вы хотите сказать шхуна! Нет, нам нужен британский консул. Он живет там. Может быть, если мы задействуем официальную власть да еще подключим прессу, нам удастся освободить Уайетта и Доусона. — Он с сожалением посмотрел на бутерброды. — Чем скорее я попаду туда, тем лучше.

— У вас все же есть время, чтобы проглотить чашечку кофе, — сказала Джули. — И захватите с собой бутерброды.

— Спасибо, — сказал Костон, принимая из ее рук чашку. — Здесь есть какая-нибудь кладовая?

— Нет, кладовой нет, — сказал грек.

— Жаль. — Костон оглядел помещение бара. — Вам лучше уйти отсюда. В теперешней ситуации могут начаться всякие безобразия, и любители легкой наживы несомненно зайдут сюда хотя бы за выпивкой. Я думаю, сюда в первую очередь. Вам надо подняться наверх. Небольшая баррикада на лестнице тоже не помешает.

Он обвел оценивающим взглядом фигуру Эвменидеса.

— Я надеюсь, вы присмотрите за женщинами в мое отсутствие?

— Я посмотрю за всем, — сказал грек.