Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942) - Владимир Хазан

верил в успех лишь тех предприятий, где победителем являлся он один, и вел себя в соответствии со своим характером и своими амбициями. Если деньги добыты Шохат или Бен-Цви, это не может привести к положительному результату. И поскольку его принципом было – для достижения цели все средства хороши, в этом деле он избрал принцип самый резкий. И чтобы все полностью прекратить без лишних споров, послал <в США> упомянутое выше письмо (там же).

Изложенная здесь версия Мани Шохат, как вообще всякая версия, должна быть, безусловно, принята во внимание. Однако поскольку в ней правда переплетена с полуправдой, а некоторые истинные мотивы ее деятельности аккуратно замалчиваются и основное обвинение ложится на ненавистного ей Рутенберга, следует придать этому рассказу более панорамный и более объективный характер.

Официальной целью Маниной поездки в США, куда она должна была отправиться не одна, а вместе с Берлом Кацнельсоном, был сбор денег для организовавшегося в Эрец-Исраэль Рабочего банка (Bank ha-poalim) и финансирования экономики, которая находилась в крайне плачевном состоянии. Одним из главных инвестиционных центров была поднимаемая Рутенбергом гидроэнергетика (Shapira 1984: 117).

В США Маня уже однажды побывала, это было в 1907 г., когда она предприняла поездку из Палестины для аналогичного сбора средств на оружие, но в тот раз не для обороны ишува, а для еврейской самообороны в России.

Кацнельсон сначала отправился в Прагу, где 10 июля участвовал в заседании Комиссии Поалей-Цион.. Среди других там, между прочим, обсуждался вопрос о строительстве Рутенбергом электростанции на реке Яркон. В сентябре Берлу предстояло участвовать в 12-м Сионистском конгрессе, который должен был состояться в Карлсбаде. Находившаяся в Париже и потерявшая с ним связь, Маня стала разыскивать Кацнельсона через Палестину. С этой целью 23 июля 1921 г. она написала письмо помощнику Рутенберга Икутиэлю Багараву29, в котором с дальним тактическим прицелом, понимая, что для американского вояжа ей понадобится поддержка, передает горячий привет его всесильному боссу (Shochat 2005:106). К самому Рутенбергу, однако, Мане пришлось обратиться гораздо раньше, чем она предполагала. Уже через несколько дней, 4 августа, безнадежно застрявшая в Париже из-за ограниченного въезда в Америку, Шохат была вынуждена просить его о помощи:

Здравствуйте, Рутенберг.

Попала в глупую историю, из-за того что Берл Каценельсон <sic> не соизволил до сих пор отвечать на письма. Я не попала в Америку третьего числа, т. е. вчера, ибо думала 6/8 встретиться с Берлом. Вчера же, после отхода парохода, получаю извещение, что Берл остается здесь до после конгресса и в то же время получается телеграмма из Америки в Cunard Line, что процентная норма на август переполнена для пассажиров Палестины и до сентября никто не может быть взят на пароход. А т<ак> как я не взяла с собой из

Палестины документа, что я не эмигрант, то, следовательно, надо сидеть до октября. Это абсурд. Я здесь никакой пользы принести не могу. У меня в Европе связей нет, а в Америке очень хорошие. Вся моя надежда в Америке, что я убежду <sic> «Vorwerz» помогать нам для палестинских дел. Без «Vorwerz» мы в Америке сделаем гроши, и овчинка выделки не стоит. Для этого мне Берл не нужен, он в этом помочь не может. Я приготовлю почву до его приезда в разных областях. Не могу я здесь в письме объяснять этого. Да и Вы длинных разговоров не любите.

Для того, чтоб я могла уехать теперь, я должна получить от американского посольства письмо, удостоверяющее, что я еду в Америку по делам рабочего Банка (можно выдумать и другое дело), вернусь через 3 месяца и к процентной норме не отношусь. Я вчера же ночью из Шербурга отъехала в Париж, чтоб здесь через протекцию получить таковое письмо. Но оказалось, что люди, могущие мне это сделать, уехали из Парижа. Остается только надежда на Вас. Вы можете через Zioniste Comission получить такого рода свидетельство, удостоверить в американском амбасаде и прислать сюда, в Париж. <…>

Теперь судьба моя в Ваших руках. Помогите.

Если я поеду через месяц, я теряю главного моего приятеля из «Vorwerz», он уезжает в Европу, кажется, в Россию.

Жду заступничества Вашего.

Крепко жму руку Вашу с чувством искренней привязанности.

Маня30

Последняя фраза о привязанности была чистым блефом: ничего подобного к Рутенбергу Маня, конечно, не испытывала. Тот наверняка это хорошо чувствовал, однако в интересах дела («так надо») умел становиться выше личных симпатий или антипатий. Так или иначе Маня в Америку попала.

Несмотря на то что Рутенберг способствовал этой поездке (а по словам Мани, был даже ее инициатором), впоследствии он действительно попытался дискредитировать Шохат в глазах американо-еврейской общественности, и для этого имелись веские причины. Помимо тех, что упоминает Маня: официальной – не дать англичанам повода для недовольства перед решением Лиги Наций об утверждении их мандата на Палестину31, и той, что она выдвигает в качестве основной: ревностное отношение Рутенберга к чужим успехам, якобы оттесняющим его на задний план, была еще одна, о которой Шохат умалчивает. Но именно эта причина главным образом и вынудила Рутенберга пойти на беспрецедентный шаг: лишить кредита доверия лицо, выполнявшее по существу общее и нужное дело. Он подозревал Маню (и ее мужа), и не без основания, в сепаратистских настроениях – в том, что под маркой сбора пожертвованных американскими евреями денег на оружие для хаганы Шохаты фактически закупали оружие для ха-шомер. Эти подозрения возникли не у одного Рутенберга, их разделял и Э. Голомб, который находился в состоянии острой полемики с супругами Шохат и их товарищами по ха-шомер как по вопросам идеологическим, так и по вопросам, связанным с обороной ишува (Shochat 2005:107).

Одним из поводов, усугубивших подозрения Голомба, послужил так называемый инцидент с ульями. Оружие отправляли в Палестину в ульях с двойными стенками. Партии прибывали на пароходе в Хайфу, и их разгрузкой занимался кооператив «Кармель», которым руководил бывший член ха-шомер Ицхак Розенберг. Груз предназначался для Йегуды Вольфзона, в прошлом также члена ха-шомер. Во время одной из разрузок, 17 декабря 1921 г., ящик, в котором находились улья, упал со спины рабочего-араба на землю, разбился, его содержимое вывалилось на землю. Разразился шумный скандал – о нелегальной транспортировке евреями оружия узнали и арабы, и англичане. 300 пистолетов и 17 000 патронов были конфискованы. Розенберга арестовали, но за отсутствием доказательств его замешанности в этой незаконной акции вскоре отпустили. Однако главное заключалось в том, что Голомб о прибытии партии оружия ничего не знал, и о ней ему фактически стало известно только благодаря этой случайности (см. об этом: Sefer toldot Hahagana 1954-64, II/l: 130; Shochat 2005: 108).