История Венецианской республики - Джон Норвич

Такое разделение функций не следует преувеличивать. Один из секретов роста могущества Венеции заключается в том, что республика никогда не рассматривала войну и торговлю раздельно. Капитаны ее военных кораблей — и тогда, и позднее — не возражали против попутной торговли, и потому многие военные экспедиции оказывались безубыточными, а торговые суда всегда могли защитить себя от пиратов, а иногда и от конкурентов. В феодальной Европе, где военная аристократия высокомерно пренебрегала торговлей, такая система представлялась невероятной, но в Венеции не существовало отдельного воинского сословия. Патриции были купцами, а купцы — патрициями, их интересы совпадали. На военных кораблях, созданных в Арсенале, предусмотрено было место для хранения дополнительного груза, а на торговых отводили достаточно пространства для оружия.

Однако и Арсенал не мог работать без материала. Дерево поступало с островов у далматского побережья, берега которого густо заросли лесом. Они казались почти неиссякаемым источником древесины. Проблема заключалась в том, что на эту территорию претендовала Венгрия. Венгерский король Коломан, захватив Хорватию, высадился на побережье и занял несколько главных городов, совершив тем самым акт открытой агрессии против Венеции, которая в тот момент завязла на Востоке, а потому ничем не могла ответить. Теперь, по крайней мере, она была способна отомстить. С помощью обоих императоров — Генриха V (посетившего Венецию два месяца назад) и Алексея Комнина — города были возвращены, но, увы, стоило победителям вернуться домой, как венгры снова нагрянули. Орделафо возобновил борьбу, но ненадолго. Через одну или две недели, летом 1118 года, его убили в бою под стенами Зары.[61]

За шестнадцать лет своего правления дож Орделафо Фальеро завоевал любовь и уважение своего народа. Он был прирожденным лидером. Увидев, что он упал, его сторонники — как все венецианцы, они не любили воевать на суше — запаниковали и обратились в бегство. Венгры бросились вдогонку… Уцелевшие, еще недавно так уверенно рвавшиеся в бой, вернулись домой с печальной вестью.

Преемник Орделафо, Доменико Микеле, хотя и участвовал в бою при Заре, бессилен был предотвратить бегство. Трусом он не был. «Хроника Альтино» описывает его как храбреца. С годами он не раз доказал свою отвагу. Будучи внуком дожа Витале Микеле и сыном Джованни, предводителя экспедиции на Восток 1099 года, он был воспитан патриотом, согласно венецианской традиции служения республике. И все же первое, что он сделал, став дожем, — направил делегацию к сыну Коломана, королю Стефану II, с предложением мира. Принимая во внимание слабость его положения, результаты, которых он добился, были замечательные. Стефан с готовностью согласился на пятилетнее перемирие, во время которого большая часть побережья, вместе с городами и столь важными лесами оставалась в руках венецианцев.

Такая щедрость со стороны венгров, возможно, до некоторой степени была вызвана известием, дошедшем из Палестины летом 1118 года. 2 апреля скончался король Балдуин. Через четыре месяца, 15 августа, за ним последовал император Алексей Комнин. Тем временем сарацины становились все сильнее. Будущее христианства на Востоке выглядело мрачно. Даже на Западе дела шли не лучшим образом. Старая борьба между империей и папством никак не разрешалась, и, когда в январе скончался папа Пасхалий II, императора Генриха V так возмутило избрание Геласия II, что он назначил антипапу и посадил его в Латеранский дворец, а Геласия отправил в ссылку. Такой пример вряд ли можно назвать поучительным, но христианским народам на тот момент было не до того. Два самых мощных государства в Центральном Средиземноморье должны были на время забыть свои противоречия ради Христа и общего блага.

Такими, по крайней мере, были доводы послов дожа, и король Стефан с ними согласился. Насколько искренно он верил Венеции, другой вопрос. У венецианцев было много достоинств, но, как уже отмечалось, особого желания участвовать в крестовых походах, утверждая христианство, у них не было. Интерес у них вызывали лишь открывавшиеся перспективы в торговле. Им было неважно, с кем торговать, с христианами или мусульманами, лишь бы товары доставлялись по выгодным ценам, да оплачивались бы вовремя. Прошло еще четыре года, прежде чем они организовали следующую экспедицию на Восток, а когда они это сделали, помыслы их были, по меньшей мере, не совсем благочестивыми.

В помощи венецианцев страшно нуждались. К тому времени новые заморские франкские государства переживали самый серьезный кризис в своей короткой истории. В июне 1119 года один из их принцев. Роджер Салернский, правитель Антиохии, погиб со всей своей армией в бою, прозванном «битва на кровавом поле». С этого времени христиане вынуждены были страдать от нехватки бойцов, и это именно в тот момент, когда они более всего требовалось. Их положение осложнял флот египетских Фатимидов, чье постоянное патрулирование побережья делало регулярные морские коммуникации почти невозможными. Король Балдуин II в ответ на известие о «кровавом поле» обратился просьбой о помощи к Венеции. Новый папа Каликст II поддержал его, и до конца года общее собрание граждан Венеции решило — хотя и не единогласно — откликнуться на этот призыв.

На их решение также повлияло другое соображение. Вот уже несколько лет ухудшались отношения с Византийской империей. Мы видели, что во время Первого крестового похода венецианцы не откликнулись на призыв Алексея Комнина вернуться домой. А росту их торговли, распространившейся в порты Эгейского и Черного морей, уже не хватало особых привилегий, пожалованных в 1082 году императором дожу Доменико Сельво. Процесс ухудшения отношений продолжился, пока торговля самой империи не оказалась под угрозой. Когда сын Алексея, Иоанн II, в 1118 году вступил на византийский престол, одним из первых его указов стала отмена привилегий. Он дал понять венецианцам, что они могут продолжать свою коммерческую деятельность, однако с этих пор ничем не будут отличаться от своих конкурентов.

Гнев, с которым эту новость приняли на Риальто, был в чем-то оправдан. Полагая, что договор 1082 года будет возобновлен, венецианцы понесли значительные затраты. Генуя и Пиза уже давали им повод для беспокойства, и на новое ущемление своих прав они ответили оружием. В августе 1122 года из лагуны вышел флагман дожа в сопровождении семидесяти одного военного корабля и многих других более мелких судов. Они пошли крестовым походом на христиан, а не на неверных.

Первой целью флота стал Корфу, место, где сорок лет назад Венеция потерпела унизительное поражение от Робера Гвискара. Остров давно был важной византийской крепостью. Его охранял сильный гарнизон. Венецианцы осаждали его шесть месяцев. Возможно, задержались бы там и дольше, если бы их не призвал в крестовый поход корабль, посланный специально из Палестины с известием о новой беде: король Балдуин взят в плен. Требовалось их немедленное вмешательство ради сохранения латинского Востока. Дож Микеле нехотя отдал приказ поднять якоря, но даже и тогда он, похоже, не чувствовал реальной опасности. Во время неспешного путешествия на Восток он останавливался и нападал на торговые греческие суда. Если верить византийскому историку Иоанну Циннамусу, он даже свернул на север в Эгейское море и разграбил острова Лесбос и Хиос, а также Родос и Кипр, прежде чем в конце мая 1123 года бросил якорь в порту Акры.

Наконец-то венецианцы загладили свою вину. Египетский флот, как они узнали, оставил намерение блокировать Яффу и снова двинулся на юг. Теперь он пребывал возле Аскелона, единственной прибрежной крепости, кроме Тира, находившейся в руках мусульман. Только это и нужно было знать дожу. Он быстро выдвинул вперед флотилию маленьких кораблей, чтобы заманить египтян в бой. Основной его флот стоял в стороне, за линией горизонта. План прекрасно сработал. Не успели египтяне опомниться, как их окружили превосходящие силы противника. Вряд ли какое судно уцелело. Дож лично потопил флагман египтян. Его победа оказалась более значительной, чем он мог сознавать. После потери Сицилии и перехода ее в конце прошлого века к норманнам мусульманские корабельные плотники испытывали хроническую нужду в хорошем дереве, а потому вынуждены были рассчитывать на импорт из Европы. Когда по стратегическим причинам эти поставки прекратились[62] — или практически прекратились, — они были уже не в состоянии строить новые суда и даже содержать старые. Победа Венеции возле Аскелона означала, что власти сарацин в Восточном Средиземноморье пришел конец.

Доменико Микеле с триумфом вернулся в Акру, захватив по пути десять доверху нагруженных торговых судов. Теперь нужно было совершить тяжелую сделку. Франки хотели воспользоваться венецианским флотом для захвата Тира или Аскелона, либо того и другого, но дож, столь убедительно доказав свою значимость, занимал сильную позицию. Переговоры тянулись несколько месяцев. К Рождеству они все еще продолжались. Микеле посетил празднества в Вифлееме, в Иерусалиме его по-королевски приветствовал патриарх и другие вельможи плененного короля. В первые недели 1124 года соглашение наконец было достигнуто и договор подписан. Условия оказались для венецианцев еще более выгодными, чем те, о которых договаривались в 1100 году. В каждом городе Иерусалимского королевства им пожаловали улицу с церковью, баней и пекарней, при этом освободили от всех налогов и таможенных пошлин. Было подтверждено их право пользования собственными мерами и весовыми единицами. Наконец, за помощь при захвате Тира и Аскелона им пообещали третью часть этих городов и принадлежащих им территорий.