Месть богини - Юлия Фирсанова

— О, Эверетт, Джей говорил, вы менестрель. Сами сочиняете? Или исполняете уже известные произведения?

— Как правило, уже известные, но иногда… Сочиняю… самую малость… — смущенно пробормотал юноша.

Он не отрываясь смотрел на девушку, и в его душе уже носились отрывки прекрасных мелодий и возвышенных сонетов, посвященных прекрасной даме сердца, первой реальной даме, прежние были лишь плодом юношеских мечтаний. Фирменное блюдо госпожи трактирщицы, забытое на тарелке, безнадежно остывало.

— Как интересно! — оживилась Элиа. — Вы обязательно должны исполнить нам что-нибудь из своих сочинений.

«Милая, на кого ты все-таки собралась охотиться, на менестреля или на наместника? Ты не перепутала, часом, столик»? — нетерпеливо встрял Джей.

«Я убиваю двух зайцев одной стрелой! — парировала принцесса и язвительно добавила: — А судя по твоему поведению, может быть, и трех».

«Остановись на двух. Я еще пригожусь тебе живым», — сдался принц.

«Ладно, тобой займемся особо», — промурлыкала смилостивившаяся принцесса с такой мысленной интонацией, что у Джея снова запершило в горле.

А менестрель смятенно бормотал:

— То, что у меня есть, еще столь несовершенно, что вряд ли достойно вашего внимания… Но если вы хотите… Это будет такой честью…

— Ну разумеется, хочу! — чистосердечно воскликнула Элия.

«Ты всегда кого-нибудь хочешь», — вновь не утерпев, пробурчал мысленно прокашлявшийся таки Джей.

«О, но ведь такова моя суть, дорогой», — спокойно откликнулась богиня.

«Интересно, — думал герцог, наблюдая за тем, как целенаправленно кружат голову его менестрелю, — девочка и впрямь такая наивная простушка, под стать моему Эверетту, или притворяется?»

Пока сказители болтали с гостем, что-то огромное и тяжелое заслонило им обзор. Привалившись бедром к массивному столику из дубовых досок, жалобно скрипнувшему под неимоверной тяжестью, госпожа трактирщица, развернувшись на три четверти к Джею, а заодно и к Элии, промурлыкала:

— Если господа сказители уже перекусили, не будут ли они так любезны выступить перед посетителями? — После чего трактирщица бросила на Джея призывный взгляд.

— Ради ваших прекрасных глаз, — Джей уставился на ее обширный бюст, представленный во всей красе в глубоком вырезе платья, — я готов на любые подвиги прямо сейчас.

Принцесса согласно кивнула. Действительно, выпал прекрасный шанс показать свои таланты наместнику во всей красе. Плавно покачивая бедрами, госпожа трактирщица вернулась за стойку и оттуда заорала:

— Эй, добрые люди! В «Десяти курах» сегодня лучшие байки странствующих сказителей!

Народ, оживившись, зашумел в радостном предвкушении. Джей выбрался из-за стола и важно прошествовал к свободному месту у стойки, с которого открывался хороший обзор на разномастную толпу посетителей небольшого, но пользующегося заслуженным уважением трактирчика: зажиточные горожане, несколько ремесленников, влюбленная парочка, кучка ищущих острых ощущений дворянчиков в масках, шлюха, карманник, троица стражников, отдыхающих после работы, симпатичные грудастые служанки… Что еще нужно сказителям для полного счастья? Разве что наместник Вальдорн, покровитель искусств, но и тот уже здесь.

— Приветствую почтенных слушателей! — провозгласил Джей, небрежно облокотившись на стойку. — Я расскажу вам сегодня, добрые люди, одну длинную, но очень интересную историю о прекрасном принце, который чарами злой ворожбы ввергнут был в сон смертный… И что из этого вышло, — лукаво закончил он. — А пока для затравки пара баек. Закажите жратву и выпивку, слушайте!

Вокруг Джея таинственно заклубился, переливаясь разноцветными искрами, волшебный туман.

— Ух! — восхитились зрители.

Вальдорн скептически усмехнулся и поспешил изобразить на лице восторг ошарашенного провинциала.

«Хм, интересно: рассказ с иллюзиями», — подумал он.

— В семье гончара, — начал Джей. — Бедный ремесленник сидит за пустым столом и задумчиво крутит в руках кусок черствого хлеба. Напротив, так же тяжко вздыхая, сидят его жена и дочь.

Рядом с рассказчиком развернулась картина. Посетители с любопытством уставились на нее.

— «Слышь, Иза, — обращается гончар к жене, — ты могла бы мне изменить с лордом?» «Ну что ты, Асан! Никогда! Я порядочная женщина!» Гончар хмыкает: «А за одну золотую монету?» «Н-нет, Асан», — сомневаясь, отвечает жена. «А за одну серебряную?» — настаивает гончар. «Ну, Асан, мы так тяжело живем… Так трудно продать горшки, а дочке надо новое платье. Да и крыша протекает… Ведь ты бы меня простил…» «Ну а ты, Ильма, — обращается гончар к дочке, — ты бы смогла отдаться лорду за одну серебряную?» «Ну что ты, папа! Я же девушка!» — возмущается дочь. «Хм, — говорит гончар, — а за три серебряных?» Девушка краснеет: «Ну… Мне же нужно приданое… Да и вам с мамой полегче жилось бы…» Гончар с сожалением вздыхает и бьет кулаком по столу: «Две шлюхи в доме, а живем как нищие!»

Тихие смешки, возникающие в зале с начала рассказа, превратились в дружное ржание.

Джей поклонился публике, наслаждаясь всеобщим вниманием. Эверетт покраснел и уставился в столешницу. Наместник улыбнулся — грубоватая шутка пришлась ему по вкусу — и с удовольствием прислушался к началу следующей байки.

— Молодой сынок богатого торговца затащил горничную мамаши в свою комнату и завалил ее на диван. Неширокий, правда, но кое-как устроились. Горничная для виду посопротивлялась и сдалась.

Публика с удовольствием уставилась на откровенную картинку.

— А тут входят мамаша и папаша молодца. Горничная увидела их и думает: «Ну теперь-то он на мне точно женится, когда скажу, что жду маленького». Папаша рассуждает: «Совсем мальчик взрослый стал. Пора в дело вводить». А мамаша глядит на них и возмущается: «О Храм! Как лежит эта дрянь, мальчику же неудобно!»

Зал был в восторге. Менестрель покраснел еще сильнее, но потихоньку с интересом поглядывал на картинку.

Выдержав паузу, принц приступил к последней, заключительной байке, предваряющей одну из его любимых сказок:

— Королевский дворец в одной далекой стране. Утро. После теплой ванны и зарядки король, положив себе на серебряную тарелочку тертой морковки, подходит к окну, смотрит вниз сквозь украшенные морозными узорами стекла и видит на снегу надпись: «Король — м…к!»

Публика восторженно заржала. Вальдорн с легкостью представил себе в этой роли короля Альвиона и мечтательно заулыбался.

— Позеленев от гнева, его величество вызывает канцлера…

Наместник еле сдержался, чтобы не засмеяться вслух.

— …и отдает приказ: выяснить, кто замешан в сем государственном преступлении. Через три дня, в течение которых король мучается поносом и несварением желудка, канцлер приходит с докладом. «Ваше величество, — говорит он, — вы только не волнуйтесь, но виновные найдены…»

Зал притих в ожидании развязки.

— «…Придворный чародей установил, что писали… мм… мочой первого министра, а почерк, простите, ваше величество, королевы…»

Люди захлебывались смехом. Вальдорн с удовольствием хохотал, откинувшись на спинку стула. Ему всегда нравились неприличные шутки с политическим ароматом. Наместник решил, что надо бы пригласить сказителей во дворец.

Джей сделал передышку, сграбастав со стойки кружку пива, услужливо предложенную госпожой трактирщицей. В это время у его ног закружился небольшой вихрик, над которым образовались иллюзия монетки и изображение руки, направленной указательным пальцем вниз. Несколько секунд постояв на месте, вихрик двинулся в обход столиков. Люди снова засмеялись и начали бросать в него монеты, которые исчезали, не долетая до пола, и возникали на столике Элии, выстраиваясь аккуратными столбиками. Посетители разразились аплодисментами. Когда вихрик закружился у ног наместника, тот запустил руку в кошелек и не глядя бросил пару серебряных монет. В награду за щедрость мужчина получил восхищенный взгляд девушки и воздушный поцелуй.

Осушив кружку, принц щелчком послал ее трактирщице и, откашлявшись, провозгласил:

— А теперь, добрые люди, сказка! Повторяю название для тех, кто не помнит: «История о прекрасном принце, который чарами злой ворожбы ввергнут был в сон смертный, и что из этого вышло».

Вокруг Джея и готовящейся появиться картины поползла виньетка из роз, образовавшая вокруг рассказчика своеобразный нимб. Запорхали бабочки, зачирикали птички. Парочка пернатых нагло обгадила венок принца. Слушатели захихикали. Ничего не ведающий об издевательствах сестры Джей продолжал в лучших традициях сказителей:

— Давным-давно в одном далеком-далеком королевстве, название которого забыли еще ваши прадеды, жил-был король Энди. Надо сказать, распутник он был изрядный. — Принц вспомнил отца и ухмыльнулся. — Темперамента ему хватало не только на ублажение королевы, но и на то, чтобы хоть раз да задрать юбку любой бабе в королевстве старше десяти и моложе девятисот девяноста девяти лет. Единственное, что удивляло ученых мужей королевства, это отсутствие наследников. Телесной мощи его величества они давно уже удивляться перестали. Надо сказать, водились у короля и постоянные любовницы. Питал Энди слабость к колдуньям. Одна-то из них, Алисия, по старой дружбе и наложила на него заклятие против зачатия. И чарам тем король несказанно радовался, ведь ни одна баба не могла упрекнуть его в том, что он ей сделал ребенка.