Взгляд с нехоженой тропы (Сборник) - Сергей Подгорный

Швартин задумчиво и, как показалось Евтееву, несколько разочарованно молчал, продолжая чуть постукивать ногтем по ножке бокала.

— Даже незавершенная работа Сюняева уже дает ответы на многие вопросы. Многое, в частности, проясняется в проблеме контактов между цивилизациями… Кофе?

— Потом… — отказался Швартин.

— Получается, что если бы инопланетяне прилетали еще в те времена, когда по Земле ковыляли ящеры, вроде того, чей скелет мы нашли в Гоби, то, зная открытое Сюняевым, они смогли бы предвидеть не только время неизбежного возникновения Социальной эволюции, но и достаточно полно, всесторонне представить ее ход до самого отдаленного будущего. Другими словами, посетив Землю еще в мезозойскую эру, им ни к чему было бы потом наведываться через каждые тысячу или сто тысяч лет, чтобы посмотреть, как идет эволюция жизни…

Швартин взглянул удивленно и скептически.

— Или вот: обмен знаниями между цивилизациями. Мы ждем «манны небесной» от контакта с инопланетянами. Это дурацкое заблуждение. Научно-техническое развитие не может как угодно далеко опережать развитие социальное: это не только не ускорит общего продвижения вперед, но неизбежно приведет к дисгармонии, относительный прогресс в каких-то областях выльется в дистабилизацию системы в целом. Чтобы цивилизация смогла воспользоваться некой суммой знаний — уровень ее развития должен им примерно соответствовать. Но вот информация о достигнутом уровне знаний передается наверняка. И это для менее развитой цивилизации куда важнее: она может оценить длину пути, который предстоит одолеть, чтобы достичь хотя бы того уровня, на который уже вышла ее соседка по Вселенной. Это даст ей возможность взглянуть на себя со стороны. А такие встряски очень способствуют прогрессу. Они избавляют от периодически возникающих иллюзий, что еще полвека, от силы — век, и все тайны Мироздания будут разгаданы, дело остается за уточнением мелочей.

— И тут мы снова возвращаемся к Шамбале! — пристукнул ладонью по столу Евтеев и поднялся, начал, сунув руки в карманы брюк, медленно ходить по комнате. — Ведь почему она возникла тысячелетия тому назад? Какие соображения двигали ее «отцами-основателями»?

Швартин с интересом, но молча смотрел на него.

— Они были идеалистами в том смысле, что не только мечтали уже тогда, среди суеверий, религий, невежества, жестокости и социальных несовершенств, сделать Человечество счастливым, но не сомневались, что это возможно с помощью знаний. Надо только добыть необходимые знания — и все будет в порядке, так они полагали…

Идея Шамбалы, как тайной общины людей, посвятивших жизни добыванию знаний во имя счастья Человечества, вытекала отсюда неизбежно. Ведь если бы Шамбала не была тайной и труднодоступной — она бы не смогла просуществовать, а если бы не была общиной, с равенством и без частной собственности — она бы не смогла справиться с целью, ради которой создавалась.

В истории Человечества Шамбала не была единственной попыткой объединения мудрецов: они предпринимались и раньше, и позднее, но или не соблюдались условия, о которых только что сказал, или губили амбиции идейных руководителей, если тех оказывалось несколько. Пифагор ведь внушал же своим ученикам, что в мире есть три типа разумных существ: боги, люди и — он, Пифагор… Шамбала была, очевидно, основана не группой выдающихся ученых своего времени, а неким одним — истинно мудрецом и его учениками-единомышленниками…

Евтеев видел, что Швартин внутренне отошел от того, что было смыслом и целью их недавней странной экспедиции, но считал своим долгом вместе с ним подвести ее предварительные итоги.

— Главная цель — сделать Человечество счастливым уже тогда — была нереальной; это, в принципе, то же, что предоставить какой-то цивилизации знания, до уровня которых она еще не доросла.

Прошло немало времени, прежде чем мудрецы из Шамбалы поняли, что для счастья Человечеству мало одних знаний; еще больше времени ушло на понимание, что насаждение общин «а-ля Шамбала» — тоже не выход из положения. Это стало кризисом, который Махатмам пришлось преодолеть: знание, при помощи которого они намеревались уже тогда сделать счастливым Человечество, привело их к пониманию неосуществимости этой цели…

Кризис преодолевался мучительно. Часть Махатм в этот период покинула Шамбалу, пошла, как говорили у нас в конце прошлого века, «в народ»: раз, мол, нельзя пока, по объективным причинам, сделать Человечество счастливым — надо попытаться хотя бы избавить людей от страдания; если нельзя сделать совершенными тогдашние человеческие общества — надо попытаться сделать совершенными самих людей.

Отголоски первых учений подготовили почву для религий типа буддизма, ставящих такие же цели; отголоски вторых известны теперь, как йога во всех ее разновидностях…

— Интересно… — протянул Швартин.

— Но в еще большей степени — поучительно. «Романтиков» вряд ли приведет в восторг то, о чем я сейчас говорю. Я имею в виду живущих в постоянной неопределенной надежде, что вот вмешаются какие-то высшие существа или произойдет некое чудесное чудо, и все вокруг нас чудесным образом изменится, — грустно усмехнувшись, пояснил Евтеев.

— Но ты ведь и сам был таким «романтиком», — не без иронии заметил Швартин.

— В некоторой степени… до встречи в Гоби с Махатмой… И еще немного после, пока не начал понимать то, что он мне сказал.

— Ты-то, может быть, и понял, — терпеливо вздохнул Швартин, — но вот я никак не могу понять, в чем же ущербность пути Шамбалы, почему они не только не стали, но, как ты утверждаешь, и не могут стать творческой силой в масштабах Вселенной?

— Если в двух словах, то уже только потому, что с самого начала остановили у себя социальную эволюцию. На какое-то время это дало им возможность совершить рывок в познании, но давно уже они чувствуют себя жертвами этого, когда-то избранного пути — одностороннего развития.

— Хороши жертвы, — недоверчиво и насмешливо усмехнулся Швартин.

— Ты глядишь на Шамбалу и Махатм из сегодня, сопоставляешь сегодняшние знания Человечества с достигнутыми на сегодня Шамбалой — вот в чем все дело! Но есть более существенные критерии. Их и имел в виду Махатма во время того, ночного, разговора со мной.

— Какие же? — спросил Швартин.

— Чтобы понять суть, достаточно даже одного, назову его «потенциал развития». Кому-то это надо было бы объяснять долго, но ты работаешь с электронно-вычислительной техникой…

— Я все понял, — задумчиво потер лоб Швартин. — Действительно… — проговорил он через полминуты. — Они пошли по пути совершенствования самих себя, но каким бы глубоким это качественное улучшение ни было — оно далеко не безгранично. Не надо быть большим специалистом в той же кибернетике, чтобы понять, насколько ограничены возможности этой системы по сравнению с такой, как Человечество. Что же ее ждет? — спросил Швартин.