Убийство в поместье Леттеров - Патриция Вентворт

Джимми наклонил голову и все в той же манере, еле шевеля губами, сказал:

— Ты… не… виноват…

Энтони подошел ближе и положил руку ему на плечо.

— Послушай, Джимми, — произнес он. — Не придавай всему этому такого серьезного значения. Ничего дурного не случилось. Возьми себя в руки. Сейчас я скажу тебе, в чем все дело, и очень тебя прошу: постарайся понять меня правильно. У вас с Лоис вышла стычка из-за коттеджа Хадсона.

— Она солгала мне.

Плечо, которого касалась рука Энтони, было твердым и холодным как лед.

— Так вот, — продолжал Энтони, — вы поспорили, и она разозлилась. Она не из тех, кто любит уступать. Ей захотелось с тобой поквитаться, и она нашла способ — стала со мной заигрывать. Мы друг друга знали достаточно давно, чтобы обходиться без церемоний, и я прямо ей сказал еще в саду, что мне это абсолютно ни к чему. Туг как раз появилась Джулия и позвала в дом. Женщины не любят незаконченных ссор — они всегда думают о том, как бы рассчитаться и оставить последнее слово за собой. Я уверен, что именно это привело сюда Лоис. Это было чертовски глупо с ее стороны, и у тебя есть полное право негодовать, но не подозревай здесь ничего худшего. Я уеду в шесть утра и буду держаться от вас подальше — можешь мне поверить, Джимми, ради бога.

Но это не помогло. Джимми Леттер посмотрел на него страдальческим взглядом и произнес:

— Не надо. Я слышал, что она сказала.

Он повернулся и вышел через дверь.

Глава 16

Энтони покинул Леттер-Энд, когда все еще спали. Шаги его гулко разносились по коридорам, так, как будто дом был пуст. Ему казалось, что хоть кто-то должен был проснуться, когда он отодвинул засов и повернул ключ в замке. Он вышел из дома. Было раннее утро, на траве лежала роса, дул легкий ветерок. Он вывел свою машину и пустился в путь, радуясь, что вырвался из Леттер-Энда.

Следующие два дня он был чрезвычайно занят. Его обед с Латимером прошел даже лучше, чем он ожидал. Латимер затащил Энтони к себе в коттедж на берегу Темзы. Никаких отговорок Латимер не принимал: там они могли посмотреть вместе рукопись. «Остальные твои партнеры просто старые противные бабы, по я не собираюсь пререкаться с ними, — заявил он. И к полному изумлению Энтони добавил: — К тому же ты должен познакомиться с моей женой».

Латимер женат?! Энтони лишь с большим трудом мог вообразить себе это. По отношению к миссис Латимер он стал испытывать живейшее любопытство. Она оказалась простоватой, ничем не выдающейся женщиной, по божественной кулинаркой. Она была именно той женщиной, которая была нужна Латимеру, хотя, зная его, невозможно было поверить в то, что он действительно женат. И однако же — вот она и вот Латимер — настоящий муж, причем довольный как весельчак Панч.

Поскольку фирма с готовностью предоставила ему отпуск, Энтони вернулся в отель лишь в шесть часов вечера на следующий день. Времени хватило только на то, чтобы переодеться и успеть на обед в Хэмпстед к Мэтьюсонам, где он очень хорошо провел время. Этому немало способствовало радостное сознание, что он сумел сбежать из Леттер-Энда.

Он вернулся в отель после полуночи и нашел в своей комнате записку:

Вам дважды звонила мисс Вейн. Настоятельно просит перезвонить, сразу как вернетесь.

Энтони, недовольно хмурясь, перечитал текст. Записка заставила его снова вспомнить о том, о чем он старался забыть в течение последних двух суток. Им овладело предчувствие беды. Он попытался внушить себе, что эго чистая ерунда. В конце концов, у Джулии могла быть масса вполне безобидных поводов для звонка… «Звонила дважды. Настоятельно просила перезвонить…»

Он присел на край постели, снял с рычага трубку, назвал номер абонента и стал ждать. Десять минут первого. Наверху телефон только у Лоис в спальне, так что в ожидании его звонка Джулия наверняка сидит в кабинете. Как ни странно, Энтони вдруг ясно, будто видел собственными глазами, представил себе, как Джулия в напряженном молчании сидит в кресле перед письменным столом, на котором находится телефонный аппарат, а телефон все молчит и молчит… Его соединили с Леттер-Эндом минут через тридцать. При первом же звонке он снял трубку и сразу услышал голос Джулии:

— У нас кое-что случилось, Энтони.

— Что такое?

Она перешла на французский, который им обоим в детстве преподавала миссис Смитерс, и от англизированного произношения то, что она творила, звучало еще более неправдоподобно.

— Это ужасно, Энтони, Лоне… она умерла.

У него вырвалось непроизвольное восклицание.

— Как? Отчего?

— Не знаю. Что-то в ее кофе.

— Как же так, Джулия?

До него донесся ее прерывистый вздох.

— Здесь уже была полиция. Утром они приедут опять.

— Когда это произошло?

— После ужина, сразу после того, как выпила кофе. Ты приедешь?

— Конечно.

— Постарайся пораньше.

— Буду часам к восьми.

— Лучше бы к половине восьмого. Я встречу тебя у первого указателя после деревни. Мне необходимо с тобой поговорить.

Оба почувствовали, будто между ними протянулась прочная, не рвущаяся нить.

— Хорошо, — отозвался он. Тут же он услышал щелчок, и они снова оказались на расстоянии тридцати миль друг от друга. Энтони выпустил трубку и почувствовал, что его рука занемела от напряжения — так сильно он ее сжимал.

Глава 17

Она ждала его, как и обещала, у дорожного камня. Позади нее, прислоненный к живой изгороди, стоял велосипед. Энтони остановил машину, и Джулия тут же подошла.

— Лучше съехать с дороги. Сверни на проезд Хоблейн. Я на велосипеде Элли, буду там сразу после тебя.

Автомобиль перегородил собою проезд. Правда, это не имело ни малейшего значения, здесь все равно ездили, может, один раз в сто лет.

Джулия влезла в машину, вжалась в угол и безо всяких предисловий проговорила:

— Они думают, что это убийство.

— Для этого есть основания?

— Безусловно. Лучше рассказать тебе все по порядку.

— Да, конечно.

Джулия судорожно вздохнула. Она была без шляпки, ее волосы тускло поблескивали от утренней росы. В лице ни кровинки, все черты заострились, но голос звучал тихо и ровно.

— Последние два дня после твоего отъезда были сплошным кошмаром. Должно быть, вышел страшный скандал. Наверное, ты знаешь из-за чего, но Джимми не говорит. Весь первый день после твоего отъезда его почти не было дома. Лоис до ленча пробыла в своей комнате, потом появилась, а Джимми отсутствовал. За ужином они не разговаривали, затем он сразу ушел и заперся у себя в комнате.

— А что насчет кофе?

— Он спустился в гостиную, проглотил его, словно лекарство, одним махом и опять ушел. На следующий день, вчера — то же самое. Она завтракала у себя наверху, Джимми опять ушел и вернулся только к вечеру. Выглядел он ужасно. Теперь уже ни у кого в доме не осталось сомнений что они серьезно рассорились. Ужин прошел мрачно. Убирали со стола и мыли посуду мы с Элли: Минни выглядела так жутко, что мы ее отправили отдохнуть. Поднос с кофе несла в гостиную я сама. В каждую из двух чашек Мэнни при мне добавила ванилин. Сахар и коньяк уже стоял на подносе. Я внесла поднос и поставила его на стол. В гостиной никого не было. Я вышла на террасу посмотреть, не там ли Лоис, но ее не нашла. Потом подошла к окну кабинета и крикнула Джимми, что кофе готов. Я не спешила возвращаться обратно. Мне было просто тошно.

Джулия умолкла, пытаясь унять озноб. На ней было пальто, но оно не спасало: холод был внутри нее.

— Продолжай.

— Да, сейчас. Немного погодя я заглянула в окно гостиной. Они все уже были там. Джимми сидел в своем любимом кресле. Его чашка стояла на столике рядом. Он взял ее и выпил быстро, как всегда в последнее время. Лоис с чашкой в руках направлялась к своему обычному месту у окна. Минни находилась возле камина, Элли — у другого окна. Мне не захотелось к ним присоединяться. Я крикнула Элли, чтобы она не засиживалась допоздна и что я сама собираюсь прогуляться. Я прошла через сад и вышла в поля. Вечер был чудный, и возвращаться домой не было никакого желания. Поверни я тогда к дому, это вряд ли что-либо изменило бы. Хотя как знать?

Приступ озноба снова охватил ее.

— Я слушаю тебя внимательно, Джулия.

— Я вернулась в десять. Дверь из гостиной на террасу была открыта, и я вошла через нее. В гостиной кроме Лоис никого не было, и сначала я подумала, что она спит. Никакого желания ее будить у меня не было, и я уже повернулась, чтобы незаметно выскользнуть и затем войти в дом через боковую дверь. И тут что-то меня остановило. Я… я хочу сказать, что она обмякла, что ли… что-то в ее позе меня насторожило. Я подошла, окликнула ее, но она не просыпалась. Тогда я дотронулась до нее, и она соскользнула со стула на пол. Я позвала Джимми. Она была еще жива, но нам не удавалось ее разбудить. Я пыталась дозвониться до доктора Грейнджа, но он принимал у кого-то роды. Тогда я стала звонить в Крэмптон, но в госпитале проходил концерт, и только с третьего раза к телефону подошел врач — некий Хэтэвей. Он велел дать ей кофе и водить по комнате, не давая заснуть. Кофе мы кое-как в нее влили, но заставить ее ходить было уже невозможно. Она скончалась сразу после приезда врача.