Мифы и мины для подрыва Российской государственности - Сергей Григорьевич Горленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В мае 62 года, видя, что затея КГБ с командированием в США не удалась, ко мне пришел сотр[удник] особ[ого] отд[ела] и просил меня „выступить на совещании и похвалить П[еньковского] за хорошую работу и т. д., чтобы вселить у него уверенность, что его не подозревают“.
Я с возмущением отверг эту болтовню и сказал, что нечего тянуть с его разработкой, а надо вызвать его и допросить, и у меня нет сомнений, что он должен признаться. Однако моего совета не послушались, так как у них замыслы были более широкие, т. е. скомпрометировать меня в ущерб государственным интересам, и до октября 1962 г., т. е. 6 месяцев без всякой необходимости „разрабатывали“ его, создавая условия для работы в пользу иностр[анной] разведки, лишь бы выполнить задуманный план против меня. Мне это теперь стало ясно как день».
Нам не известно, почему Иван Александрович решил, что в КГБ якобы в 1962 году задумали отправить Пеньковского в командировку в США, ведь в действительности (и об этом прямо отмечено в деле его оперативной разработки) Пеньковского, попавшего в тот период под вполне обоснованное подозрение, под любым благовидным предлогом отводили от всевозможных выездов за границу. Помимо отвода от командировки в Соединенные Штаты, сотрудники КГБ не допустили его выезда в Бразилию, Израиль и на Кипр.
Но вообще-то говоря, задумка – прилюдно высказать похвалу Пеньковскому – выглядит совсем не так уж нелепо, как это пытался изобразить Серов. Что касается разработки Пеньковского, то мы готовы вполне ответственно заявить, что опера из КГБ ни в коем случае не «тянули», а действовали так, как того требовала складывающаяся оперативная обстановка. Кстати, тогда было сделано все возможное, чтобы до минимума ограничить доступ шпиона к секретам и сузить круг его общения с иностранными гражданами. Если же невозможно было предотвратить контакт с иностранцем, то обставляли Пеньковского настолько плотно, чтобы не дать ему, как говорится, лишнего шага ступить.
Что же касается «ясного как день» плана, разработанного, как считал Серов, для его компрометации, то тут есть о чем стоит всерьез задуматься. Существовал ли такой план или нет, мы судить не будем. Не хочется также разглагольствовать о том, в чем состояла необходимость непременно расправиться с весьма неординарным человеком, каким в действительности был Иван Александрович Серов, – эта тема явно выходит за рамки настоящего повествования. Однако мы вполне допускаем, что подобный план действительно существовал, и его главными исполнителями явились бывшие «комсомолисты» Шелепин и Семичастный, последовательно сменявшие друг друга на посту главы КГБ.
Но так или иначе, а действия контрразведчиков (не политиканов из КГБ, а настоящих контрразведчиков) с января по октябрь 1962 года были направлены исключительно на получение максимально полной и достоверной информации о преступной деятельности агента ЦРУ США и британской службы «Сикрет Интеллидженс Сервис» (СИС) Олега Пеньковского. Не исключаем, что недоброжелатели Серова могли воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы свести с ним счеты, но это действо разворачивалось как бы параллельно с разработкой шпиона и соответственно – к делу Пеньковского прямого отношения не имеет.
Охотно допускаем, что близких отношений, а тем более – дружбы, между Серовым и Пеньковским никогда не было, хотя все же нельзя отрицать, что шпиону удалось всеми правдами и неправдами подобраться к членам его семьи. Но не это главное, намного важнее вопрос о степени вины Серова в восстановлении Пеньковского на службе в разведке. Обратимся, прежде всего, к мнению по этому вопросу самого Серова, которое он высказал в Комитете партийного контроля (КПК) при ЦК КПСС в феврале 1964 года при обсуждении вопроса о переводе Пеньковского в ГРУ. Однако сначала хотим отметить, что в объяснении Серова, данном на заседании КПК, фигурирует маршал Варенцов, о котором следует сказать несколько слов.
Сергей Сергеевич Варенцов – видный советский военачальник, в годы Великой Отечественной войны командовал артиллерией на ряде фронтов, в послевоенные годы командовал артиллерией Советской армии, а в 1961 году стал командующим артиллерией и ракетными войсками Сухопутных войск, главный маршал артиллерии. Пеньковский вошел в доверие к Варенцову во время войны, стал его адъютантом, пользовался его покровительством вплоть до своего провала в качестве агента иностранных разведок. После разоблачения Пеньковского Варенцов, как и Серов, был разжалован в генерал-майоры и также лишен звания Героя Советского Союза.
Однако дадим наконец слово Ивану Александровичу Серову:
«Через некоторое время мне позвонил Варенцов, очевидно, после того как ему стало известно о моем отрицательном отношении к приему Пеньковского (в ГРУ. – Прим. авт.).
Варенцов начал расхваливать Пеньковского, что он его знает десятки лет с хорошей стороны, что он воевал. Я возразил Варенцову, указав, что на него плохая аттестация В[оенного] Атташе. Он на это сказал, что он сейчас кончает ракетные курсы и имеет блестящую характеристику, и просил еще раз рассмотреть этот вопрос.
Я дал указание Смоликову (зам. начальника ГРУ. – Прим. авт.) проверить и собрать все материалы. Он в конце разговора сказал, что ему также звонил Варенцов.
В дальнейшем еще раз т. Смоликов приходил с документами и справкой на Пеньковского, из которых было видно, что он уволен приказом нач[альника] Ген. Штаба, и тогда сказал Смоликову, что по-прежнему не согласен.‹…›
Через несколько дней, встретив меня, Варенцов вновь расхваливал Пеньковского, на что я ответил, что больше добавить ничего не могу к тому, что сказал. Я считал, что на этом вопрос закончен.
Никому из подчиненных я не давал указаний ни о приеме Пеньковского в ГРУ, ни о переделке его аттестации. Это подтверждается документами: приказом о зачислении, подписанным т. Роговым, и аттестацией, подписанной т. Ляхтеровым (начальник 4-го управления ГРУ. – Прим. авт.) и утвержденной т. Роговым.
Оба эти документа составлены с нарушениями существующего порядка в армии по
