Доживем до понедельника. Ключ без права передачи - Георгий Исидорович Полонский

Антон, кряхтя, слез и пошел за скамейку в кусты — добывать себе какой-нибудь кнут. Там он с удивлением увидел Юлю Баюшкину; она присела за скамейкой, шепотом сказала:

— Своих испугался? Тссс… Мы спрячемся!

И в обнимку они стали через щель в скамье наблюдать. Ага, вот пропажа обнаружена, «конь» озирается в поисках седока…

— Анто-он! — позвала мама. — Антон, ты куда это делся? Пора не пора, я иду со двора!

Юля выпрямилась и с малышом на одной руке, со своим новеньким магнитофоном в другой пошла наискось через детскую площадку.

— Граждане, — обратилась она учтиво к Марине и Смородину, — вы, случайно, не знаете, чей это ребенок? Если ничей, я беру его себе.

— Знакомое лицо, — подыграла ей Марина. — На днях точно такого продавали в овощной палатке, купите себе…

Антон хохотал, абсолютно счастливый, — он любил юмор.

— А это откуда? — спросил Алеша про магнитофон.

Юля поставила маленький аппарат на санки и включила — на сей раз это была запись с популярной детской пластинки, в которой Антошку зовут копать картошку, — Юля специально с этим шла к одноименному ребенку. Пока он радовался и подпевал, она объяснила:

— Подарок. От родителей: я сегодня родилась.

— Юлька… Алеша, это свинство, что мне никто не сказал…

— Да мы и сами прошляпили. Поздравляю!

А Марина Максимовна поцеловала ее и какие-то секретные вещи зашептала на ухо, отчего Юля порозовела:

— Спасибо… только это непросто, вы же знаете…

— Алеша, — повернулась к нему Марина, — ты очень зол на Майданова? Даже теперь, когда нашлись вторые очки?

Он пожал плечами:

— А я не из-за очков, а из-за вас. Товарищ хамил в лицо… И вы уже простили?

— А что, непедагогично? Теперь надо объявить ему войну?

— Не войну… но, как минимум, вытащить его на бюро! Не я один так думал.

— Ваше право. Только зачем? Лучше прийти с ним ко мне — все равно ж мы соберемся, раз такой день! И может, заодно поймем: почему он всеми иглами наружу, кто и в чем виноват перед ним? Юля, можешь его пригласить?

— Сегодня? Нет… Он за город уехал, в Блинцово. Там у него и тетки нет, и белки скачут, и печку, видите ли, можно разжечь… Как будто я никогда печку не видела… Или белку! — Она повела плечом очень индифферентно.

Антошка заявил, наоборот, с большим подъемом:

— Хочу белку! Где она?

— Вот у Юли спроси, — отозвалась мама. — Ты была там?

— Один раз, в октябре. А что?

Марина пересела на качели и недолго думая спросила оттуда:

— Слушайте, не рвануть ли нам за город? Не потеснить ли Майданова возле его печки?

— Это вы из-за кого предлагаете? — спросил, глядя на Юлю, Алеша.

— Да из-за себя, господи! Из-за этих белок! Из-за Антона: он зимнего леса никогда не видел… А вы видали? Где, когда? Прошлым летом по телевизору? — задиралась она, пока не раздалось единогласное:

— А что, в самом деле? Поехали…

* * *

В электричке — те же плюс Таня Косицкая и Женя Адамян. Вагон свободный, почти безраздельно принадлежит этой компании. Антошка имеет возможность облазить разные скамейки. Адамян везет свои лыжи, захвачен и рюкзачок с провизией. Разговор неупорядоченный, скачущий.

— Марина Максимовна, а давайте «Маскарад» поставим? Майданов — Арбенин, Юлька — Нина, я — баронесса Штраль… — смеется Таня.

— Издеваешься? Нину мне никогда не дадут, я и не надеюсь, носом не вышла…

— Да, носик у тебя скорей уж для Марии Антоновны из «Ревизора». Но это мы простили бы…

— Майданов уже простил! — вставил Женя.

— Не твое дело. Но пока у тебя тройки — Юля, я тебе говорю! — никаких ролей и маскарадов, понятно?

— Подумаешь, тройки… в день рождения о них можно не напоминать. Правда, Антон? И вообще, я их, может быть, нарочно получаю!

— То есть?

— Чтоб меня нельзя было запихнуть в тот институт, куда я не хочу!

Адамян засмеялся:

— А там, куда хочешь, — троечников берут вне конкурса?

— Нельзя, Юлька, невозможно, — говорила Марина Максимовна, — перед таким человеком, как наш физик, стоять и мямлить: «Я учила, но забыла» — провалиться легче! Так, Женя?

— Да, он корифей, — подтвердил Адамян. — Алексис, ты ему не отдавай Макса Борна, ты «прочти и передай товарищу»…

— Угу…

— Мальчики, вы не сорвитесь у меня, — озабоченно сказала Марина.

— Я, конечно, не в курсе, но… Макс Борн — может быть, это уже чересчур?

— Думаете, не наш уровень? — улыбнулся Алеша Смородин.

— Ваш, ваш! Но я перегрузок боюсь. Сейчас финиш, десятый класс, третья четверть — самая утомительная… — говорила она, поправляя ему шарф и обматывая нитку вокруг верхней пуговицы, готовой отлететь.

Он вдруг отвел ее руку и произнес медленно:

— Вот когда вы так делаете… я не только трудных авторов… я букваря не понимаю!

— А я — тебя… — растерянно сказала Марина. — Ты о чем, Алеша?

— Не важно. Не обращайте внимания.

И сразу заинтересовался ландшафтом за окном. Ему повезло: ребят отвлек Антошка, они не слышали этого.

* * *

Когда они выходили на заснеженный участок под предводительством Юли, Майданов, в шапке и свитере, вытягивал полное ведро из колодца.

Он так опешил, увидя всю процессию, что выпустил ручку, и она завертелась как ошпаренная… Тыча пальцем в него, Юля хохотала над его столбняком, и другие гости — тоже, а малыш, которого нес Смородин, спрашивал:

— Это Майданов? А где белка? А что это крутится?

А через полчаса все заминки и психологические трудности были, казалось, далеко позади…

На майдановских лыжах Юля скатилась с горки по искрящейся пушистой целине, а внизу шлепнулась, вспахала ее носом.

— Приказываю! — зазвенел на просторе голос Адамяна. — Торжественный салют семнадцатью артиллерийскими залпами! По новорожденной!

Сверху в нее полетели снежки, веселые и безжалостные.

Солнца в этот день было сколько угодно. И Антон не капризничал. Что касается Майданова, он был насмешлив, слов тратил минимум, общался с Антошкой охотнее, чем со всеми. Похоже, это паломничество к нему настроило его иронически. Но хорошо хотя бы, что злость прошла, думалось Марине… Вот он на склоне горы по свежему насту пишет лыжной палкой огромнейшую римскую цифру XVII — в Юлину честь. А лица не разглядеть отсюда…

— Юля… С той компанией он уже не имеет дела?

— Вроде нет… Баба Сима успела ему мозги прочистить. Ну и я немного повлияла, наверное… Двое оттуда уже в колонии, знаете?

— За что?

— Киоск кожгалантереи взломали.

— Красота! — горько сказала Марина.

— Они бы и Сашку потянули — слава богу, у него тогда был перелом руки…

— Да? А если бы…

— Нет! — почти вскрикнула Юля. — Я не то хотела сказать,