Подставных игроков губит жадность - Эрл Гарднер

– Дай-ка я поговорю с Фрэнком Селлерсом, – велела Берта.

Я протянул трубку Селлерсу:

– Фрэнк, она хочет с тобой поговорить.

– Скажи ей, что нет необходимости, – ухмыльнулся Селлерс. – Мне жалко моих барабанных перепонок. Скажи, что отпускаем.

– Селлерс говорит, что нет необходимости, – повторил я в трубку. – Говорит, что отпускает меня.

– И что это значит?

– Это значит, что я еду в агентство, – ответил я.

– Дональд, ты не поедешь на своей машине, – предупредил Селлерс. – Она изымается как вещественное доказательство для обследования пятен крови и прочего.

Я сообщил по телефону Берте:

– Селлерс изымает машину. Беру такси.

– Такси, черт возьми! Найми лимузин, будь он проклят! Сэкономишь четыре доллара.

– Речь идет об убийстве, – возразил я. – На счету каждая минута.

– Плевать мне на минуты! – отрезала Берта. – Доллары тоже любят счет.

– И еще одно, – добавил я. – Вызови в агентство нашего клиента. Он будет нужен.

– Пускай добавит стул для меня, – вмешался Селлерс.

– Это еще зачем?

– Добавьте стул. Я буду при тебе. Если уж вы собираетесь нанять адвоката-ловкача и возбудить дело по закону «Хабеас корпус», то и мы не допустим, чтобы нас водили за нос. Мы не предъявим тебе обвинения в убийстве, пока не докопаемся до сути дела. Но я, Дональд, намерен быть неразлучен с тобой, словно брат.

– Скажи это Берте, – предложил я.

– Сам скажи, – ответил он.

Я сказал:

– Селлерс собирается приехать со мной. Они пока не готовы предъявить мне обвинение в убийстве, но Селлерс не собирается отпускать меня от себя. По крайней мере, он так говорит.

– А нельзя ли его унять? – спросила Берта.

– Полагаю, не получится, – вздохнул я. – Это же полицейские. Либо приставят ко мне кого-нибудь, либо арестуют по подозрению в убийстве. На этом основании вполне могут продержать какое-то время.

Берта раздумывала минуту-другую, а затем изрекла:

– Если этот сукин сын собирается ехать с тобой, пускай оплатит свою половину за такси.

– Мы сделаем лучше, – ответил я. – У него, по-моему, есть полицейская машина. Так что приглашай клиента. У меня к нему разговор.

– И я послушаю, – ухмыльнулся Селлерс. – Все к лучшему.

– Когда вас ждать? – спросила Берта.

– Выезжаем, готовься! – сказал я, вешая трубку.

Селлерс все еще ухмылялся:

– Я говорил, что именно так и будет.

– Что будет?

– Что ты будешь грозить законом «Хабеас корпус», – растолковал мне Селлерс, – выкручивать нам руки, дабы мы немного отпустили поводок, и в конечном счете выведешь нас на всех, кого мы ищем.

Глава 9

Мы собрались в кабинете Берты: довольный своей находчивостью Фрэнк Селлерс со свежей сигарой в зубах; Берта Кул, сверлящая окружающих подозрительным взглядом; наконец, Ламонт Хоули, внешне невозмутимый, вальяжный, сдержанный, но явно старающийся держаться подальше от всех неприятностей.

– Ладно, Кроха, – начал Селлерс. – Ты собирал собрание, тебе и председательствовать. – Он ухмыльнулся в сторону Берты Кул.

Берта Кул в ответ гневно сверкнула глазами.

– Что это у тебя за шутки, Фрэнк Селлерс? Хочешь пришить убийство Дональду Лэму? – ринулась она в атаку.

– Да он сам старается навесить его на себя, – ответил Селлерс. – И чем больше барахтается, тем глубже увязает. Скоро совсем увязнет по самую шейку.

– Слыхала это от тебя и раньше, – продолжала Берта. – И всякий раз, когда рассеивался дым, Дональд оказывался прав, а ты пользовался чужой славой. И вот еще что – твоя поганая сигара воняет. Выброси.

– Мне нравится ее вкус, Берта, – парировал Селлерс.

– Ну а мне не нравится ее запах.

– Если угодно, уберу.

– Давай убирай! – разбушевалась Берта.

Селлерс встал и направился к двери.

– Эй, минуту. Куда ты собираешься ее выбрасывать? Там нет места для твоей сигары…

– Кто сказал выбрасывать? – невинно заметил Селлерс. – Ты просила убрать ее отсюда, что я и собираюсь сделать.

– И убраться вместе с ней?

– Само собой.

– Садись на свой стул, – приказала Берта. – Можешь минуту потерпеть и не дурачиться, черт бы тебя побрал! Давай, Дональд, выкладывай, что там у тебя?

Я обернулся к Ламонту Хоули:

– Так вы не договаривались с детективным агентством «Эйс Хай»?

– Нет. Я уже говорил миссис Кул.

– Почему вы наняли меня?

– Не вижу причин повторять все заново, Лэм, особенно в присутствии свидетеля. Боюсь, все, что я скажу, станет достоянием прессы. Но должен заявить вам – вам двоим, – что моей компании очень не нравится огласка, которая неизбежно последует за вашим задержанием в связи с расследованием дорожного происшествия. Вы, возможно, понимаете или поймете позднее, если чуть вдумаетесь, что мы стараемся избежать огласки в подобных делах и…

– Все это пустая болтовня, – прервал его я. – Почему вы поручили нам заняться этим делом, вместо того чтобы использовать собственный следственный отдел?

– Я объяснял уже сотню раз, – раздраженно ответил Хоули.

– Попробуйте объяснить в сто первый, – сказал я. – Сержанту Селлерсу, вероятно, будет интересно.

Хоули обреченно вздохнул:

– Сержант, не знаю, что думаете вы, но мне кажется, что мистер Лэм умышленно тянет время.

– Пускай! – махнул рукой Селлерс. – Время есть. А уж у него-то его будет хоть отбавляй. Может, даже схлопочет пожизненное, если очень повезет.

– Мы ждем, – напомнил я Хоули.

– Мы полагали, что постороннее агентство в состоянии получить больше сведений.

– Простите, не понял?

– Вы меня прекрасно слышали.

– Слышать-то я слышал, – согласился я, – но это чушь. Вам по каким-то соображениям потребовалось постороннее агентство. Не из-за того ли, что вы опасаетесь обвинения в клевете?

– Что вы говорите? – зло прищурился Хоули.

Он хотел было добавить что-то еще, но передумал.

Селлерс, следивший за Хоули проницательным глазом фараона, перевидавшего не одного допрашиваемого, сказал:

– Вижу, вы не любите дурной славы, Хоули. По-моему, вопрос справедливый. Думаю, лучше ответить на него здесь, чем в кабинете окружного прокурора, где у дверей крутятся жадные до новостей газетчики, заинтригованные тем, что вашу компанию втянули во всю эту историю.

Хоули побагровел:

– Именно это больше всего и беспокоит меня в данном деле.

– Скорее всего, – заметил я, обращаясь к Селлерсу, – дело приобрело слишком щекотливый характер. Они были вынуждены предъявить обвинение Холгейту, но боялись брать на себя ответственность. Им пришлось выложить немалую сумму, чтобы подставить под удар постороннее агентство.

Селлерс повернулся к Хоули и, вынув изо рта сигару, ткнул ею в его сторону:

– Есть доля истины, Хоули?

Мучительно о чем-то размышлявший Хоули внезапно изменил тактику:

– В том, как он повернул дело, нет ни доли истины, сержант. Однако хочу заметить следующее. Отдельные факты, связанные с тем, как ведет дело Вивиан Дешлер, убеждают нас в том, что мы, возможно, имеем дело с профессиональным сговором.

– Что вы имеете в виду под «профессиональным сговором»?

– Скажем, очень подробное описание симптомов. Доскональное перечисление болей, страданий, нервного состояния и всего прочего в заявлении о выплате страховой компенсации привело нас к мысли, что мы, очевидно, имеем дело с симулянткой.

– Только на основании ее заявления?

– Нет, не только. Но и на основании формы, в какой оно было предъявлено. Наш эксперт допустил некоторую бестактность и в присутствии свидетелей сказал кое-что такое, что нас обеспокоило. Его слова могли подтолкнуть к определенным действиям, в случае если бы мы не смогли поддержать его утверждение, а в тот момент мы не располагали для этого достаточной информацией и не рассчитывали получить ее имеющимися в нашем распоряжении средствами.

– Он ответил на твой вопрос, Кроха? – обратился ко мне Селлерс.

– Напротив, увел в сторону, – отчеканил я.

– Ладно, – продолжал Селлерс, – пошли дальше. Какое твое следующее предположение?

– Следующее предположение сводится к тому, что дорожного происшествия вообще не было.

– Что значит, вообще не было? – возмутился Ламонт Хоули. – Никакого сомнения, что авария была. Мы проверяли в гараже, где ремонтировалась машина Хоули, и в гараже, где ремонтировалась машина Дешлер. У них даже сохранилась часть заднего бампера машины Дешлер со следами краски машины Холгейта. Придумайте что-нибудь поумнее, Лэм.

– Продолжай выкручиваться, Лэм, – ухмыльнулся Селлерс. – Мне нравится. Ты напоминаешь мне форель, которую я вытащил прошлым летом. Здоровая была рыбина. Запуталась в сетке и сопротивлялась, как дьявол. Вертелась, прыгала, хлестала хвостом, но никуда не делась. Так и осталась в сетке. – От таких приятных воспоминаний Селлерс довольно прищелкнул языком.

– Неужели не понимаете? – горячился я. – Никакой аварии не было. Картер Холгейт напился. Начал с коктейлей на дне рождения своей секретарши. Это было только начало. Потом он поехал куда-то поужинать и там еще поднабрался. Возвращаясь, кого-то сбил и, испугавшись, бежал. Соображал, что пьян. Словом, дал деру. Но машина все-таки побита, и надо что-то предпринимать. Он обращается к своей приятельнице Вивиан Дешлер. Скорее всего, или сама Вивиан Дешлер, или кто-то из ее хороших знакомых уже попадали в аварию, отделавшись легким сотрясением головного мозга. Ей было известно, что диагноз легкого сотрясения головного мозга ни один врач не сможет проверить. Итак, как только Холгейт более или менее очухался, чтобы быть в состоянии соображать, он подался к ней. Возможно, где-то около полуночи. И завел примерно такой разговор: «Послушай, Вивиан, я влип, у меня неприятности. Давай я стукну в задний бампер твоего автомобиля. Потом придумаем время и место дорожного происшествия, желательно во второй половине дня, но до того как я приложился к первому коктейлю. Ты пожалуешься на сотрясение головного мозга и предъявишь мне иск. Я сделаю вид, что не знаю тебя, совершенно с тобой не знаком, и, стыдясь, признаю ответственность. Страховой компании придется возместить ущерб. Таким образом я выкручусь из затруднительного положения, а у тебя будет безупречный повод обратиться в страховую компанию за вознаграждением в связи с расстройством здоровья и…»