Половцы - Светлана Плетнева

Это важнейшее свидетельство чрезвычайной устойчивости языческих мировоззрений на Руси во всех слоях общества. Понадая в окружение язычников, даже рус-ские князья, судя по Таганче, легко вновь обращались К язычеству, и поэтому черноклобуцкие соратники (а возможно, и жены?) хоронили их в соответствии со своим языческим мировоззрением. Таким образом, погребение это если и принадлежало не самому Ростиславу Рюрико-вичу, то, во всяком случае, такому же лихому князю, взявшему на себя трудные обязанности «нромежуточного вассала» киеБского князя в его взаимоотношениях с чер-ноклобуцкими аристократами и воинами.

Выше уже говорилось, что поросские кочевники были участниками подавляющего большинства военных дейст-вий киевских князей. В 40—50-е годы это были междо-усобные драки, в которых со стороны врагов киевского князя участвовали, как правило, половцы, поэтому уже тогда черноклобуцкие воины: не только нажили себе в степях обозленных врагов, но и научились не бояться сражаться с ними. В 80—-90-6 годы русские князья постоянно организовывали походы на стенняков и их вер-ными помощниками в этих походах были черные клобуки. Летописцу известно только два случая, когда те не пожелали биться с половцами. Первый раз это произошло в 1187 г., когда черноклобуцкие воины предупредили половцев о походе Святослава и Рюрика: «...даша весть сватом свом в половци». Поход был сорван. Второй раз черные клобуки в 1192 г. просто отказались идти на по-ловцев «бяхуть бо сватове им сидяще за Днепром». Мотивировка в обоих случаях одна — в половецкой орде, на которую готовился поход, у черных клобуков были родственники — «сваты», т. е. совершенно очевидно, что они брали себе жен из половецких кочевий. Археологические данные подтверждают это: среди раскопанных печенежских могил встречаются женские погребения, принадлежащие, видимо, половчанкам. Кроме того, попадаются там и мужские погребения, совершенные с целой тушей коня (около 15%), что характерно для половцев, а следовательно, принадлежавших половцам, влившимся в разноэтничный черноклобуцкий союз.

Однако русские князья приобретали среди половцев вассалов не только в составе черных клобуков. Пример-но в те же 40-е годы XII в., когда складывался в Поросье черноклобуцкий союз, в разных районах русского пограничья начали формироваться небольшие объединения (орды?), которые русский летописец называл «дикие половцы». Академик Б. А. Рыбаков предложил убеди-тельную гипотезу о происхождении этих новых группи-ровок. Он считал «диких половцев» остатками половец-ких орд, разбитых русскими в начале века; поэтому их и называли «дикими», т. е. не входящими ни в какие известные в степях крупные половецкие объединения. По характеру эти новые образования были аналогичны черноклобуцкому союзу, так как состояли из семей (аилов), вышедших из различных орд и не связанных друг с другом кровнородственными отношениями.

Летописные данные позволяют считать, что существо-вали две группировки «диких половцев». Первая группи-ровка занимала земли, видимо, где-то в степном Подонье (между Осколом и Доном или на самом Дону). Эта группа политически была связана с князьями Черниговского княжества и с Юрием Долгоруким. Среди них были дядья князя СвятослаБа Ольговича: Тюпрак и Камоса Осолуковичи. Связь эта была не только родственной, но и традициониой, поскольку еще в 1128 г. в летописи упо-минается хан Селук (видимо, их отец), пришедший по просьбе Всеволода Ольговича к Вырю, т. е. на юго-вос-точную границу Черниговского княжества. Это косвенно подтверждает факт местоположения кочевий Селука и его сыновей в бассейне Дона. В 1149 г. Юрий, пройдя земли вятичей, подошел к старой Белой Веже, т. е. на нижний Дон. Оттуда, не дождавшись там половцев, Юрий направился к русской границе (опять-таки юго-восточ-ной), и уже там к нему присоединились «дикие полов-цы». Через два года после этого Юрия снова поддержи-вали в его борьбе с Изяславом «дикие половцы», причем соединение их с русскими полками произошло на левом берегу Днепра — па южной границе Переяславского кня-жества. Следует отметить, что среди этих половцев, ви-димо, одним из военачальников был сын знаменитого

Боняка — Севенч, погибший во время осады Киева. Этот факт представляет интерес потому, что Боняк, как известно, был ярым врагом русских князей (и Мономахо-вичей, и Ольговнчей), а его сын, отколовшись, вероятно, в силу каких-либо причин от орды отца, стал «диким половцем», бесирепятственно грабившим в союзе с Ольгови-чами и Юрием Киевское княжество.

Помимо упоминаний о «диких половцах», явно связанных с юго-восточным пограпичьем Руси, в летописи значительно отчетливее выявляется группировка, участвовавшая в «западных» походах в качестве союзников русских князей. Так, еще в 1146 г, Всеволод Ольгович в союзе с ближайшими родственниками и с Болеславом Лядским, а также «дикими половцами» пошел на Галич. Им удалось зажечь «острог», но в открытом бою Всеволод потерпел неудачу, вернулся в Киев, где вскоре умер.

Можно, конечно, считать, что речь идет о «диких половцах», обитавших поблизости от черниговского погра-ничья и привлеченных Ольговичем в данный поход потому, что среди них было много друзей, в том числе хаи Селук. Однако то обстоятельство, что Всеволод был тогда киевским князем, а также носледующие сообщения летописи, свидетельствующие о «западном» направлении интересов какой-то части «диких половцев», позволяют все-таки полагать, что эта группировка обитала где-то на западе от Киевского княжества. В 1151 г. в летописи записано, что какие-то «дикие половцы» вместе с уграми (венграми) помогали киевскому киязю Изяславу вести борьбу против Юрия и Ольговнчей. Они же в 1159 г. должны были участвовать в планировавшемся киевским князем походе против Ивана Берладника, земли которого находились в Прутско-Днестровском междуречье. Князь ждал их на западной границе — у городка Мунарева, Ясно, что не донские «дикие половцы» были участниками этих событий.

Под 1162 г. в летописи сохранился рассказ о большом совместном походе князей западных княжеств (в частности, Галицкого) и черных клобуков па Киев — на одного из Ольговнчей, захвативших тогда, после смерти Юрия, киевский стол. «Дикие половцы» в этом походе были на стороне Ольговича — они «устрегоша рати» и иредунредили князя о надвигающейся опасности. Видимо, узнать об этом походе «дикие половцы» могли только в том случае, если сами они занимали земли, находившиеся на пути или поблизости от пути этого собиравшегося войска. Эти земли находились, возможно, в междуречье верховий Буга и Днестра на южной окраине Галицко-Волынского княн^ества. Им мог принадлежать и раскопанный Н. Е. Бранденбургом Каменский могильник, прослеженный на котором погребальный обряд свидетельствует о сильной этнической смешанности хоронившего там своих родичей населения. В то же время преобладание явно половецких черт в погребальном обряде (камни в насыпях, восточная ориентировка, захоронение целых туш коней) говорит как будто о преобладании в этой группировке половецкого этнического элемента. Появление на территории, занятой кочевниками, могильников является одним из важнейших признаков, подтверждающих возникновение здесь хотя бы относительной оседлости. Видимо, образ их жизни, экономика и социальные отношения были очень близки к черноклобуцким. Следует сказать, что «дикие половцы» не стали вассалами русских князей, они не селились на русских землях, а кочевали только поблизости от них как на востоке, так и на западе. Однако в середине XII в. примерно в течение 20 лет они были союзниками русских князей в их междоусобных драках, причем, как правило, на стороне Ольговичей. Против половцев они не выступали ни разу. После 1162 г. «дикие половцы» 33 года не упоминались летописцем, хотя, судя по Каменскому могильнику, относящемуся ко второй половине XII в., продолжали жить на занятых ранее землях. О них «вспомнили» только в 1195 г., когда к власти в Киеве пришел князь Рюрик. Он начал свое княжение с миротворчества: сумел помирить всех князей и затем «роспусти дружину свою, и братию свою, и дети своя: и дикий половци отпусти в вежи своя, одарив я дарами многими» (ПСРЛ, II, с. 690). Уже в следующем году мир кончился, Рюрик стал собирать силы для борьбы с Ольговичами и привлек диких половцев. Видимо, в этих событиях принимала участие опять-таки западная группировка. И это было в последний раз.

В заключение главы обратимся еще к одному степному наименованию, появившемуся на страницах летописи одновременно с черными клобуками и «дикими половцами». Это бродники — отряды вольных русских степных поселенцев, аналогичных казачеству, возникшему в степях на 500 лет позднее. Название «бродники» происходит от слова «бродить», близкого по смыслу тюркскому корню «каз» (кочевать), от которого образовалось слово «казаки». Для локализации месторасположения в степях броднических поселений в нашем распоряжении есть только косвенные данные. Бродники упоминаются, как правило, вместе с половцами, связанными с Черниговским княжеством (с Ольговичами). Отсюда можно сделать вывод, что они жили где-то рядом с этими половцами, кочевавшими, как мы видели, в бассейне Дона. В археологических разведках, которые наш отряд вел па среднем Дону (в Воронежской области), были обнаружены остатки (скорее следы) нескольких кратковременных небольших поселков (почти кочевий), характеризующихся находками на них, обломков типичных древнерусских горшков XII в. Не исключено, что эти поселки, расположенные в устьях маленьких правых притоков Дона, в скрытых от врагов и ветров овражках, принадлежали выходцам из Руси, бежавшим от притеснений боярства и князей,— бродникам. Возможно, что отдельные их группы находились не только на среднем Дону, но и в других, отдаленных от Дона районах степи. Вероятно, бродниками были основаны поселки, остатки которых, обнаруженные на нижнем Днепре и сопровождавшиеся обширными христианскими кладбищами, характеризуются находками обломков типичных русских сосудов. Последний раз в летописи они были упомянуты в кровавый 1223 г. как участники битвы на Калке. Характерно, что бродники вместе с половцами первыми дрогнули и начали отступать под напором врага. Они чувствовали себя гораздо ближе к кочевникам, чем к русским воинам. Видимо, К этому времени (через три поколения после первого упоминания) бродники в основной массе слились с половцами. Это естественно: в стень из Руси бен^гали мужчины, жен они брали не с далекой родины, а из ближайших кочевий, а следовательно, большинство их в начале XIII в. только на четверть были русскими. Впрочем, К тому времени и в самих половецких кочевьях было много таких же «квартеронов»: браки между представителями двух миров — русского и степного были постоянными.