Шерлок Холмс и дело о шахматной доске (сборник) - Чарли Роксборо

Входя в полицейский участок, Мортхаус собрался с духом, чтобы стойко встретить неизбежную брань, которая выливалась на любого проходившего через вестибюль констебля. Все пространство холла было заполнено отборнейшими ругательствами и нестерпимой вонью. Мортхаус почувствовал немалое облегчение, добравшись наконец до двери и выйдя в другое помещение. Какофония, царившая в вестибюле, немного стихла, хотя до Джеймса все еще доносился неясный гул голосов. Дверь кабинета Фаулера была распахнута, и Мортхаус успел мельком взглянуть на инспектора, прежде чем присутствие его самого было замечено. Фаулер, склонившись над столом с пером в руке, что-то ожесточенно писал в большой, напоминающей гроссбух, книге. При этом он беспрестанно бормотал про себя, и хотя различить отдельные слова было невозможно, в его тоне отчетливо слышалось раздражение. Мортхаус осторожно постучал по открытой двери, и Фаулер поднял голову.

– Чего надо? – прорычал он, не успел даже понять, кто стоит перед ним. – Мортхаус, я очень занят. Надеюсь, вы явились сюда с новостями и не станете тревожить меня попусту?

Это был не столько вопрос, сколько приказ. Мортхаус вошел в кабинет и остановился перед столом:

– Да, сэр, у меня есть новости. Утром, после вашего ухода, я занялся поисками, и мне, кажется, удалось выяснить кое-что насчет призраков.

Фаулер отложил перо и откинулся на спинку стула. Глаза его сузились.

– Ясно. Ну, и что же вам удалось выяснить?

– Осмотрев комнату Энни Шьюри, я заключил, что она покидала дом в спешке. Ее кровать так и не была расстелена. Все вещи она унесла с собой. Мне представляется очевидным, что именно она и производила так называемые потусторонние шумы, а после, опасаясь возможного разоблачения, в ужасе бежала. Я нашел на заднем дворе некое шумопроизводящее устройство, которое, судя по всему, принадлежало ей.

Фаулер кивнул:

– Весьма похвально, констебль. Недурно сработали. А нам известно, где эта Энни Шьюри сейчас?

– Известно, сэр. По-видимому, она обитает в одном из доходных домов в Лейте. Я видел ее там сегодня утром, но задержать не сумел.

– Весьма и весьма похвально. Однако я должен спросить, вас, констебль: вы уверены, что пришли ко всем этим заключениям самостоятельно?

Мортхаус почувствовал, что во рту у него пересохло, а сердце забилось чаще.

– Конечно, сэр, а как же иначе?

Фаулер хлопнул ладонями по столу, заставив перо подскочить в воздух на целых шесть футов, затем встал, отодвинув стул так резко, что тот ударился об стену. Инспектор обошел стол, и Мортхаус инстинктивно отступил, но начальник вплотную приблизился к нему. Джеймс снова отступил и оказался приперт к стене, а Фаулер навис прямо над ним, так что его лицо оказалось всего в футе от лица констебля.

– Думаете, я совсем идиот, Мортхаус? – завопил он. – Так получилось, что утром, вскоре после отъезда, я вернулся к дому Тернеров и видел, как вы пустили внутрь мистера Шерлока Холмса! Что вы на это скажете?

– Мистер Холмс явился туда по просьбе миссис Тернер, и мне ничего не оставалось, как впустить его, – пролепетал Джеймс.

– Может быть, может быть, но разве это миссис Тернер немного погодя уехала в кэбе с мистером Холмсом?

Мортхауса прошиб холодный пот: он понял, что на этот раз ему не выпутаться. Глупо было надеяться, что его контакты с Шерлоком Холмсом останутся незамеченными, особенно если учесть вражду, которую Фаулер, казалось, питает к ним обоим.

– Вы сознаете, что умышленно ослушались моего приказа не подпускать его к месту преступления? – продолжал вопить инспектор. – Мало того: судя по всему, вы с ним на пару следили за служанкой Тернеров, которая, возможно, станет подозреваемой в убийстве. Да я с вас шкуру за это спущу, Мортхаус!

Бешеная ярость стоявшего перед ним человека оказала на Мортхауса прямо-таки уничтожающее воздействие. Он был уверен, что именно этого инспектор и добивался. То была проверенная тактика гориллы, которая колотит себя в грудь, желая напугать жертву. И вдруг посреди всего этого кошмара у Мортхауса мелькнула спасительная идея.

– Вы правы, сэр, но я пошел на это сознательно. Я использовал сыщика в своих целях и позволил ему привести нас к дому Энни Шьюри. Мне подумалось: какой смысл, имея собаку, лаять самому?

Фаулер по-прежнему свирепо пялился на констебля:

– Это и есть ваше оправдание?

Мортхаус кивнул, изо всех сил стараясь не опустить взгляд.

– Что ж, ладно. – Фаулер отступил на шаг назад и пригладил на себе одежду.

Мортхаус почувствовал, как напряжение понемногу отпускает его.

– Вы отстранены от дела, констебль. Отныне им буду заниматься я, – заявил инспектор.

– Но, сэр, вы… – запротестовал было Мортхаус, однако под сердитым взглядом Фаулера тут же осекся.

– Я сказал, констебль: делом отныне занимаюсь я. – Инспектор снова взялся за перо и придвинул к себе книгу. – Надеюсь, вы вернетесь к своим обычным обязанностям и будете держаться подальше от мистера Шерлока Холмса, если хотите и впредь служить в полиции.

Мортхаус на миг заколебался, раздумывая, не стоит ли поспорить, но инстинктивно принял мудрое решение отказаться от дальнейших пререканий.

Глава 14

Джон Уотсон сидел в переполненной аудитории медицинского факультета и наблюдал за своим кузеном, читавшим лекцию. Патрик постоянно отступал от темы, заявленной как «Применение анестезии в хирургических операциях», ибо твердо намеревался продолжать обработку своего младшего родственника и коллеги с целью заставить его принять должность. Притихшие студенты, открыв рот, слушали, как Патрик потчует их рассказами о своем участии в Крымской кампании. Но сколь бы ни были занимательны эти байки, они давно уже начали отдавать нафталином, ибо Крымская война закончилась почти тридцать лет назад, когда большинства нынешних студентов еще не было на свете. Заметив это и принимая во внимание необходимость держать аудиторию в напряжении, Патрик повернулся к Уотсону и жестом пригласил его выйти на кафедру.

– Коллеги! – произнес Патрик. – Сегодня нам оказана честь принимать у себя человека, которого впредь вы, надеюсь, часто будете видеть на факультете во время обучения.

Он улыбнулся. Уотсон попытался возразить, но Патрик, не дав ему такой возможности, заговорил снова:

– Господа, прошу приветствовать моего кузена и бывшего военно-полевого хирурга, замечательного доктора Джона Уотсона!

Раздались вежливые аплодисменты. Уотсон вышел на середину возвышения и в знак признательности поклонился. Патрик отступил назад и жестом указал на него:

– Наш факультет предложил доктору Уотсону занять пост лектора по военно-полевой хирургии, и мы надеемся, что он станет для нас ценным приобретением. Джон, почему бы вам немного не рассказать о себе?

Уотсон улыбнулся, оглядев множество лиц, взиравших теперь на него, и пытаясь понять, хотел бы он отныне видеть их постоянно.

– Что ж, – начал он, – меня зовут доктор Джон Уотсон. Я доктор медицины, окончил Лондонский университет.

Последние его слова были встречены добродушными смешками, сумевшими растопить лед.

– Да, господа, вы правы, я понимаю, что в Эдинбурге этого не оценят! Закончив обучение, я проходил курс для военных хирургов в Нетли, а оттуда был назначен ассистентом хирурга в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк. Я должен был присоединиться к своему полку в Индии, но… – Он запнулся, так как воспоминания прервали ход его мысли. – Простите… но этому не суждено было случиться, так как разразилась Вторая афганская война и меня перенаправили в Кандагар, в самое сердце страны.

Уотсон глянул на Патрика, но тот знаком просил его продолжать. Доктор снова повернулся к слушателям и почувствовал, что они начинают испытывать к стоящему перед ними незнакомцу неподдельный интерес. Тогда он продолжил:

– Там была страшная бойня. Я видел много ужасов и никому не пожелал бы такого. К сожалению, хотя тот конфликт остался в прошлом, у меня нет причин надеяться, что это последняя война, на которую были призваны молодые люди вроде вас. Вражеская артиллерия, поливавшая нас огнем, наносила моим товарищам чудовищные увечья; мы потеряли много хороших бойцов. Правда, должен сказать, что мы в долгу не остались и вывели из строя немало солдат противника. Именно таким способом, господа, и выигрываются войны, и именно он наглядно демонстрирует всю бессмысленность этого занятия. Было роздано множество почестей и орденов, но меня это вовсе не радовало. Если бы мы могли соревноваться с другими государствами лишь на мирном поприще! Но сейчас все обстоит по-другому! – Он остановился, чувствуя, что слишком взволнован, и решил сменить тему: – Вскоре я был переведен в Беркширский полк и принял участие в злосчастной битве при Майванде.

По аудитории пробежал ропот: всем был отлично известен печальный исход этого сражения, вызывавший у военных немалое раздражение. Британские войска, лучше обученные и оснащенные, значительно уступали в численности необузданным и кровожадным афганцам. Битва была долгой и кровавой. Было убито свыше девятисот британских солдат, и хотя противник потерял втрое больше убитыми и многократно более ранеными, англичане потерпели сокрушительное поражение. Одной из немаловажных причин краха стала излишняя убежденность в превосходстве над туземными племенами, с которыми предстояло сразиться британским войскам.