Кедровая долина - Грейс Агиляр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
“Да, мой воинственный муж! Но сейчас тревога моя далека от войны. Сегодня я не готова думать о государстве – только о человеке. Ты догадываешься, о ком!”
“Я знаю, Изабелла, ты хочешь говорить о жене покойного Моралеса, о прекрасной Мари. Что с ней?”
“Ей слишком плохо, Фердинанд. Я сожалею, что позволила ей взглянуть на тело убитого мужа. Я надеялась освободить ее от пут молчания, но ужас зрелища лишил ее остатка сил, и она не пришла в себя даже к похоронам. Я не смогла помочь ей, помоги же ты!”
“О, дорогая, да разве могу я прибавить доброты твоему сердцу, добрейшему из всех людских сердец?”
“Да, Фердинанд, можешь! Нельзя ли освободить несчастную Мари от обязанности свидетельствовать на завтрашнем суде?”
“Неизбежного не миновать, Изабелла. Разве это может ранить ее? Да и справедливо ли будет по отношению к убитому и к ней самой не сделать все возможное для разоблачения убийцы?”
“Муки Мари беспредельны, и присутствие на суде ляжет непомерным лишним грузом на страдающее сердце. Разве не достаточно свидетельств?”
“Боюсь, не достаточно. Дон Луис Гарсиа под присягой сообщил, что Стенли в присутствии Мари поднял меч на Моралеса, говорил, что ненавидит, и клялся взять жизнь его. Если слова дона Луиса не лживы, то их довольно для обвинения Стенли. Но как случилось дону Луису видеть и слышать ссору? Это подозрительно, и нет сомнения в недостойности его намерений. На хитроумного очевидца опасно полагаться. Не доверяя ему, мы призываем Мари. Ничего, кроме истины не изрекут ее правдивые уста. Если она опровергнет дона Луиса, то жизнь Стенли спасена, если подтвердит – убийцу ждет казнь. Жизнь и смерть рыцаря в ее словах. Теперь ответь, Изабелла, требуется ли нам свидетельство Мари?”
“Вы правы, Ваше Величество. Но сердце мое не хочет добавлять горя страдающей душе. Нельзя ли, не отступаясь от благородной цели, избавить Мари от ранящей публичности суда?”
“Я пока не знаю…” – задумавшись, ответил Фердинанд.
“Справедливое решение судьбы молодого англичанина, вручившего себя нашей защите и верно нам служившего – необходимо. Значит, ради праведного суда неминуемо привлечь Мари. Но я всерьез боюсь, что появление в публичном месте совершенно помутит ее рассудок, и без того затуманенный от горя. Пусть она даст свидетельство только мне, своей королеве!”
“Но кто примет присягу?”
“Отец Францис. Хотя она может поклясться и мне. Даже если захочет обмануть – я замечу непременно!”
“Друзей и врагов Стенли навряд ли устроит свидетельство, которое они не слышали!”
“Разве слово Изабеллы есть предмет сомнения? Разве благородные рыцари унизят себя недоверием к королеве? Если Мари подтвердит слова дона Луиса, то дело будет сразу решено, а если опровергнет, то я сведу их вместе, и, не сомневайтесь, Ваше Величество, по выражению лиц, по взглядам, по движению губ я отличу ложь от истины. Мы спасем Мари от лишней боли, и она привяжется ко мне, как к матери и другу. Пусть подданные видят свою королеву в свете милосердия, это нужно и мне, и им, и Испании!”
“Дорогая моя Изабелла! Уже и сейчас королева Кастилии слывет человеколюбивой и справедливой, и добрая эта слава перейдет в века. Пусть будет по твоему желанию. Я извещу Мари о ее обязанности свидетельствовать на суде, а ты предложи ей взамен беседу с глазу на глаз под присягой. Выбор оставим за ней, но ответ ее должен быть быстрым, ибо завтра суд”. Удовлетворенная решением короля, Изабелла поспешила в свои покои. По пути она обдумывала предстоящую беседу с Мари.
Изабелла вспоминала тот разговор с Мари, когда сообщила ей страшную весть. Почему она упала без чувств, выкрикнув имя Стенли? Как случилось, что жена Моралеса оказалась свидетельницей его ссоры с англичанином? Женское сердце Изабеллы угадывало, что Мари скрывает некую романтическую тайну, и королева надеялась, что несчастная проговорится по слабости своей, однако, та не выдала себя ничем. Но при этом Изабелла слишком сочувствовала бедняжке, чтобы допытываться. Королева предложила молодой вдове занимать комнаты поближе к своим покоям, дабы страдалица меньше мучилась одиночеством. Мари с благодарностью приняла приглашение.
Придя к себе, Изабелла собрала для беседы привычный круг приближенных дам. Речь королевы была проста и дружелюбна и вместе с тем полна монаршего достоинства. Не выказывая превосходства, она умела снискать любовь подданных сердечностью и умом. Особым вниманием королевы пользовались молодые девушки. Изабелла ревностно следила за их образованием, и сама старалась вселить в них дух благородства, ибо будущим матерям предстояло воспитывать новое поколение дворянства.
Ближе всех к Изабелле сидела Мари. Бледная, молчаливая, одетая во все черное. На голове чепец, из-под него выглядывали две толстые косы. Даже в бедственном положении она оставалась замечательно хороша собой. Она не принимала участия в общей беседе. Перед ней лежало рукоделье, и потихоньку росли вышиваемые на ткани цветы.
Появилась Катарина. “Моя королева, паж Его Величества явился с сообщением к донне Мари”.
“Прими пажа, Катарина!” – сказала Изабелла.
Юноша вошел и глубоко поклонился Мари. Она подняла на него глаза. На лице ее промелькнула тень тревоги, она предчувствовала неприятную весть. Паж заговорил.
“Его Величество король Фердинанд посылает приветствие донне Мари Энрикес-Моралес и просит ее присутствия на завтрашнем суде над Артуром Стенли. Необходимо свидетельство донны Мари, подтверждающее или отвергающее обвинение против сеньора Стенли, якобы заявившего, что он ненавидит и убьет дона Фердинанда Моралеса, мир праху его. Король неколебим в своем намерении свершить справедливость в отношении живого и отомстить за убитого. Поскольку от слова донны Мари зависит жизнь обвиняемого, Его Величество требует ее свидетельства”.
Мари молчала. Паж, справедливо полагая, что королевский приказ не требует ответа, уважительно поклонился и вышел. Невидящим взглядом Мари смотрела ему вслед, она не заметила, как вышивание упало на пол, закрыла лицо руками, лихорадочно думала: “Чего от меня хотят? Я должна произнести то, что станет смертным приговором Стенли? Я не сделаю этого!”
Мари не знала, сколько времени она сидела в оцепенении. Она услышала, как королева произнесла ее имя. Она отняла руки от лица, вокруг никого не было, она осталась наедине с Изабеллой. Королева смотрела на нее с искренней
