Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Артур Дойл

Мы, офицеры, жили в отдельном крыле и находились на особом положении. У нас оставалась униформа. В наших рядах вряд ли нашелся бы хоть кто-то, кто не служил под началом Виктора{64}, Массена или Нея. Некоторые находились в плену с тех пор, как Жюно{65} был разбит под Вимьером. Среди нас были егеря в зеленых мундирах, гусары вроде меня, драгуны в синих плащах, белые уланы, стрелки, гренадеры, артиллеристы и инженеры. Но большую часть пленников составляли морские офицеры, потому что англичане были искуснее нас в сражениях на воде. Я никогда не задумывался над этим, пока не совершил путешествие из Опорто в Плимут. Тогда я неделю пролежал на спине без движения и не в состоянии был встать на ноги, даже увидев штандарты своего полка. Море штормило. Именно благодаря такой предательской погоде Нельсону удалось взять верх над нами{66}.

Вскоре по прибытии в Дартмур я стал планировать, как вырваться на свободу. Поверьте, что мой разум, закаленный двенадцатью годами беспрерывных сражений, вскоре нашел решение. Моим безусловным преимуществом стало знание английского. Я учил язык в течение долгих месяцев, которые провел под Данцигом, под руководством потомка древних королей адъютанта О’Брайена из ирландского полка. Вскоре я мог вполне сносно изъясняться. Мне никогда не требовалось много времени, чтобы усвоить какой-либо предмет. Все, за что я брался, давалось мне чрезвычайно легко. Через три месяца я мог не только выражать свои мысли, но и пользоваться идиомами. Неоднократно мне приходилось видеть довольные улыбки англичан, когда они замечали, что я говорю в точности, как они.

Офицеры располагались в камерах по двое. Камеры были слишком малы, на мой взгляд. Моим соседом оказался высокий молчаливый человек по фамилии Бомон из полка конной артиллерии. Он попал в плен к английским кавалеристам при Асторге. Вы знаете, что благодаря моим манерам и наклонностям редко находится человек, с которым мне не удалось бы подружиться. Но этот парень никогда не улыбнулся моим шуткам, ни разу не посочувствовал моим откровениям, а молча сидел и угрюмо смотрел на меня. Мне иногда казалось, что два года, проведенные в заключении, окончательно свели его с ума. Как я жаждал увидеть старика Буве или кого-нибудь из гусар на месте этой бессловесной мумии! К сожалению, я ничего не мог изменить. Было очевидно, что я не смогу воплотить свои планы в жизнь, пока не сделаю его своим соучастником. Мне не удастся должным образом подготовиться к побегу, если он будет наблюдать за мной. Как-то я намекнул ему, затем рассказал о своих планах более откровенно, когда решил, что перетянул его на свою сторону.

Я проверил прочность стен, пола и потолка. Но сколько бы я ни стучал по ним, все казалось очень солидным и прочным. Дверь была металлической и закрывалась снаружи на засов. Через крохотную решетку тюремщики наблюдали за нами не менее двух раз за ночь. Внутри камеры находились две кровати, два стула, два умывальника и ничего больше. По мне, так этого было достаточно. Разве приходилось мне желать большего за те двенадцать лет, что я провел в походах и битвах? Но как же выбраться отсюда? Еженощно я думал о своих гусарах. Страшные сны терзали меня. Мне снилось, что у всей бригады прохудились сапоги, или что у лошадей вздулись животы после того, как они наелись зеленого корма, или что шесть эскадронов завязли в болоте, или на глазах у императора сломали строй. Тогда я просыпался в холодном поту и начинал снова и снова простукивать стены и потолок. Но я прекрасно знал, что нет трудностей, которые не в состоянии преодолеть острый ум и пара умелых рук.

В стене было прорезано лишь одно окно, настолько узкое, что в него не смог бы пролезть даже ребенок. Одинокий стальной прут торчал посередине, сводя к нулю и без того мизерные шансы на побег. Но тем не менее я все более и более склонялся к мысли, что начинать следует именно отсюда. Ситуация осложнялась еще и тем, что окно выходило во двор, огороженный двумя массивными стенами. Но я говорил своему хмурому товарищу, что не время думать о переправе через Вислу, пока ты не форсировал Рейн. Мне удалось отломать небольшой кусок железа от подножия кровати. Им я ковырял цемент у основания прута. Так я работал три часа, пока приближающиеся шаги караульного не заставили меня прыгнуть в кровать. Затем последовали еще три часа работы. За это время я убедился, что Бомон слишком медлителен и неуклюж, а посему мне придется положиться только на свои силы.

Мое воображение рисовало, что Третий гусарский полк ожидает меня под окнами в полном составе, с боем барабанов, поднятыми штандартами и развевающимися на ветру чепраками. Тогда я начинал работать как сумасшедший, пока кусок железа не окрашивался кровью, сочившейся из растертых рук. Таким образом, ночь за ночью я одолевал этот чертов цемент и прятал крошки в обивку подушки. Наконец наступил день, когда после хорошего рывка прут оказался в моей руке. Первый шаг к свободе был сделан.

Вы спросите, каков был смысл в этом, ведь даже ребенок не сумел бы протиснуться в узкое отверстие. Я расскажу вам. У меня появились сразу два предмета: инструмент и оружие. Теперь я мог расшатать камни по бокам окна и мне было чем защищаться. Все внимание я сосредоточил на камнях. Я долбил их заостренным концом прута, пока известковая пыль не укрыла все вокруг. Вы понимаете, конечно, что, когда наступало утро, я прятал следы своих трудов, чтобы тюремщики не смогли обнаружить на полу ни пятнышка. Через три недели я смог расшатать камень и втянуть его внутрь. Теперь в расширенном отверстии, там, где раньше были видны только четыре звезды, сияли десять. Все было готово к побегу. Я установил камень на место, смазал края жиром и слегка запачкал сажей, чтобы спрятать трещины, между которыми была известь. Через три дня ночи будут безлунными, и тогда наступит лучшее время для побега.

Я был уверен, что сумею пробраться во двор, но некоторые опасения по поводу того, как выбраться наружу, мучили меня. Будет чересчур унизительно после неудачных попыток вскарабкаться на стену, вернуться обратно, снова забраться в камеру или оказаться арестованным и попасть в сырой подземный карцер, в который бросали заключенных, пойманных при попытке к бегству. Я принялся строить планы. Вы знаете, что я никогда не имел шанса показать, на что я способен, будучи генералом. Иногда, выпив стакан-другой вина, я оказывался способен на построение столь хитроумных комбинаций, что доверь мне Наполеон командовать армией или корпусом, наши дела могли бы пойти совсем по-другому. Как бы то ни было, в том, что касается маленьких военных хитростей и смекалки, которые необходимы офицеру легкой кавалерии, мне не было равных во всей армии. Меня уже не раз выручали эти качества, и я нисколько не сомневался, что и на этот раз они меня не подведут.