Человек в высоком замке - ФилипДик Дик

Мистер Тагоми почувствовал, что с каждой минутой чтения ему становится все хуже.

— Бальдур фон Ширах. Бывший глава Гитлерюгенда. Слывет идеалистом. Личность привлекательная, однако же не рассматриваемая как компетентная и опытная. Искренне предан целям партии. Под его руководством осуществлено осушение Средиземного моря, в результате которого Германия приобрела гигантские пространства пахотных земель. В начале пятидесятых произвел попытку ослабить политику расового геноцида на славянских территориях. Лично обратился с призывом к народу Германии, дабы предоставить остаткам славянских племен возможность существовать в замкнутых районах на территории новых германских земель. Пытался положить конец некоторым формам эвтаназии и медицинских экспериментов. Успеха в этом не снискал.

Доктор Зейсс-Инкварт. Бывший австрийский наци, в настоящее время — Управляющий колониальными областями Рейха. Судя по всему, наиболее ненавидимый человек Рейха. По тем же слухам, был инициатором большинства, если не всех репрессивных акций по отношению к покоренным народам. В сотрудничестве с Розенбергом разрабатывал идеологическое обоснование таких жутких всеобъемлющих акций, как стерилизация всего русского населения после прекращения военных действий. Следующий факт не подтвержден, однако именно Зейсса-Инкварта считают инициатором уничтожения всей флоры Африканского континента, в результате чего негритянское население континента должно было вымереть без проведения дополнительных мероприятий. По характеру и темпераменту наиболее близок к первому фюреру, к Адольфу Гитлеру.

Представитель министерства заканчивал свой неторопливый и сухой отчет.

«Кажется, я схожу с ума», — подумал мистер Тагоми.

Надо немедленно выбраться на свежий воздух. Похоже, начинается приступ. Тело не в состоянии вынести всех этих слов, оно умирает. Тагоми вскочил на ноги и, ничего не видя перед собой, стал пробираться к выходу. Быстрее, быстрее… Он побежал по проходу.

Несколько голов повернулись в его сторону. Как унизительно, они обнаружили его слабость. Он потерял лицо. Выскочил наконец в дверь, предупредительно открытую перед ним сотрудником посольства.

И тут же паника стала угасать. Пространство перестало плыть перед глазами, Тагоми снова мог различать окружающее. Пол под ногами, стены, окно…

Просто голова закружилась. Наверное, что-то со средним ухом.

«Надо за что-то зацепиться, чтобы в себя прийти, — подумал Тагоми. — За что? Вспомнить, как устроен мир. С чего начать? С религии? Нет, сложно… Был, помнится, такой стишок: Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу. Будь попрочнее старый таз, длиннее был бы мой рассказ. Эдвард Лир, англичанин…»

Тагоми прикрыл глаза, пытаясь вспомнить Англию, какой он увидел ее после войны. Конченый, мертвый мир…

— Сэр, могу вам чем-нибудь помочь? — осведомился подошедший сотрудник посольства.

— Нет, ничего, мне уже лучше, — слегка поклонился ему Тагоми.

Лица остальных в зале холодные, внимательные… Наверное, они посмеялись ему вслед…

Зло! Само зло! Оно хватает в свои объятия, сжимает, словно застывающий бетон!

Не могу поверить во все это. Не могу выдержать. Зло не может быть точкой зрения, идеологией, не может оно направлять жизнь. Он побродил по вестибюлю, были слышны звуки с Саттер-стрит, сквозь двери неразборчиво звучал голос представителя министерства… Вся наша религия ошибочна. Что делать? Он подошел к дверям посольства, служащий распахнул их, Тагоми вышел на улицу. Кругом стоят машины. Вон и его «кадиллак». Шофер рядом.

Зло — это неотъемлемая часть нас. Всего мира. Оно пропитывает нас, скапливается в наших телах, умах, сердцах, да что там в нас — оно пропитывает даже тротуары, по которым мы ходим…

Но почему?

Мы словно слепые кроты. Прорываемся сквозь почву, ощущая мир лишь своим рыльцем. Ничего не знаем. И если ты понял это… куда идти?! Кричать, орать от ужаса, звать на помощь?

Жалкий, беспомощный, презренный…

«Ну что же, смейся надо мной», — подумал Тагоми, увидев шофера, стоявшего возле машины и глядевшего на приближающегося начальника.

«И портфель забыл, — покачал головой Глава Миссии. — Там, рядом со стулом, в зале. И вся улица глядит, как я киваю шоферу».

Он с трудом забрался в машину.

«В больницу? — пришла ему на ум мысль. — Нет, все же лучше вернуться на работу».

— «Ниппон таймс», — скомандовал он шоферу. — Только поезжай медленно.

Машина тронулась в путь. Тагоми глядел на город, на машины, на людей, на здания — очень высокие, очень современные. На людей, на мужчин и женщин, шедших по своим делам.

Оказавшись в офисе, он наказал мистеру Рэймси немедленно связаться с представителем Миссии нерудных ископаемых, когда тот вернется из посольства.

Тот позвонил около полудня.

— Вы, верно, заметили, как мне сделалось дурно, — осторожно произнес Тагоми в трубку. — Несомненно, вы обнаружили мой поспешный уход. Его, верно, все видели.

— Нет, я ничего не заметил, — удивленно произнес представитель Миссии нерудных ископаемых. — Вот разве что после собрания я обнаружил ваше отсутствие и несколько удивился.

— О, вы сама тактичность, — вздохнул Тагоми.

— Да нет же… Уверен, все присутствующие были настолько захвачены сообщением представителя МИДа, что на остальное внимания обратить не могли. Что касается того, что произошло после вашего ухода… Вы прослушали список возможных кандидатов на пост?

— Часть, ушел после Зейсс-Инкварта.

— Вот как… Так после этого докладчик начал рассказывать уже об экономическом положении Рейха. На Островах Родины полагают, что Рейх примется доводить население Европы и Северной Азии до положения славян. Занимаясь при этом выбраковкой всех интеллектуалов, буржуазных элементов, патриотически настроенной молодежи. По мнению Островов Родины, все это повлечет за собой экономическую катастрофу. Пока немцев спасали только внушительные достижения науки и промышленности. В технической сфере. «Чудо-оружие», так сказать.

— Мда, — пробормотал Тагоми. Присев на столешницу, он свободной рукой налил себе в пиалу чай. — Вроде их «Фау-1» и «Фау-2» во время войны. И реактивных истребителей.

— В этом, по правде, что-то от ловкости рук, — сказал собеседник. — Они же в основном держатся за счет атомной энергии. И еще на том, что отвлекают общественность своим космическим балаганом. Все эти полеты на Марс и Венеру, конечно, развлекают людей, вот только экономической целесообразности там нет никакой.

— Ну, все же это дело очень волнующее… — слабо возразил Тагоми.

— В целом же прогноз крайне мрачен. Высокопоставленные наци не собираются и думать о надвигающемся экономическом крахе. Вместо этого они вовлекают себя во все большее количество новых авантюр, связанных с демонстрацией грубой силы, со все меньшей предсказуемостью последствий. Общая стабильность резко падает. Логика происходящего в Германии известна: сначала — маниакальный энтузиазм, затем — тяжелая депрессия, после чего возникают решения партии, уже совершенно отчаянного характера. В такой ситуации на вершину власти с наибольшим успехом может претендовать как раз наиболее безрассудный кандидат.

Мистер Тагоми кивнул.

— Так что готовиться следует к самому худшему. Более сдержанные и ответственные кандидаты падут в этой борьбе за власть.

— Кто же, по его мнению, худший? — осведомился Тагоми.

— Гейдрих. Зейсс-Инкварт. Геринг. Так считает Имперское правительство.

— А лучшие?

— Ширах и, возможно, доктор Геббельс. Впрочем, что касается второго, это под сомнением.

— Что он сказал еще?

— То, что мы еще больше должны сплотиться и, как никогда, верить в Императора и Кабинет. Что мы можем обращать исполненные надежды и уверенные мысли в сторону Дворца.

— Что же, а минута молчания тоже была? — Да.

Мистер Тагоми поблагодарил коллегу, распрощался и положил трубку.

Пока он сидел и пил чай, зажужжал интерком.

— Сэр, вы собирались отправить соболезнование в Германское посольство? — напомнил ему голос мисс Эйфрикян. — Вы не хотите его продиктовать?

«Ах да… — вздохнул Тагоми. — Я и забыл совсем».

— Заходите, — сказал он в микрофон.

Вскоре секретарша, обворожительно улыбаясь, появилась в кабинете.

— Вам уже лучше?

— Да. Инъекция витаминов помогла. — Тагоми задумался. — Напомните, как зовут консула.

— Я уже написала. Барон Гуго Рейс.

— Майн херр, — приступил Тагоми. — Получено ошеломляющее сообщение о смерти вашего вождя. Герр Мартин Борман скончался. Слезы льются из моих глаз в тот момент, когда я пишу это послание. Стоит мне лишь воскресить в памяти деяния, совершенные герром Борманом на благо германского народа, стоит мне лишь вспомнить о том, что совершил герр Борман ради спасения своего народа, о его борьбе с врагами Германии, о потрясающих своей непреклонностью действиях, направленных против малодушных предателей, пожелавших лишить человечество счастья покорения космоса, в недра которого ныне устремились светловолосые и голубоглазые представители нордической расы с тем, чтобы… — Он запнулся, не зная, как закончить фразу.