Проклятие Вермеера - Михаил Бадалян

Дверь бесшумно отворилась, и в кабинет вошел охранник, обеспокоенный моим долгим отсутствием. Увидев меня в пыли и в паутине, стоящим на стуле с книгой в руках, он не смог сдержать улыбки.

— Вам что принести: пылесос или влажную тряпку, господин Болдин? — спросил он, затем продолжил: — Ох, уж эти частные детективы! Вечно им кажется, что они умнее нас, вечно они копошатся там, где не нужно. Что вы надеетесь там найти?..

Не дожидаясь ответа, он закончил:

— Ну да ладно. Делайте, что хотите. Будете падать — закричите погромче.

После того, как за ним закрылась дверь, я продолжил свои поиски. Поднимая облака пыли, я с остервенением тряс книгу за книгой. Пот градом катился со лба, перемешиваясь с пылью. Время от времени я вытирал лицо платком. Я был похож, наверное, на идиота…

Несколько небольших листков тонкой бумаги выпали из восемнадцатого тома Американы и, описывая в воздухе траектории, напоминающие движения маятника, рассыпались по полу.

Соскочив со стула, я собрал с ковра выпавшие из книги бумаги. Это был какойто список, написанный от руки аккуратным, мелким почерком. Каждая строка пронумерована цифрами от 1 до 387. Пробежав глазами первые строчки, я понял, что передо мной перечень картин. Всего, следовательно, в нем значилось 387 произведений. В первом столбце записаны авторы в алфавитном порядке. Напротив каждого художника — название картины. Третий и четвертый столбцы представляли из себя ряд цифр, скорее всего год написания соответствующей картины. Кое-где стояли прочерки, которые означали отсутствие данных. В четвертом столбце кроме года были проставлены месяц и число. В пятом — чьи-то имена и названия в кавычках. Это были названия аукционов произведений искусства: Сотбис, Русич, Кристи… Можно было предположить, что четвертая и пятая колонки означали дату продажи картины через аукцион или из частной галереи. В последнем — шестом столбце — записаны числа, в основном шестизначные, заканчивающиеся цепочкой нулей. Стоимость картины! Хотя в конце списка сумма не подытожена, приблизительный подсчет перевалил за миллиард долларов. От этого числа у меня волосы встали дыбом. МИЛЛИАРД ДОЛЛАРОВ!!!

Но что это был за список? Каких картин? Где они находятся?

И только внимательно просмотрев весь перечень и встретив в нем нескольких авторов и названий картин, которые видел вчера в холле, я понял, что все они принадлежали Марку Воронцову и все находятся здесь, в этом доме, вокруг меня!

Ощущение того, что все эти картины, мирно висящие на стенах, представляют из себя капитал в миллиард с лишним долларов, впервые посетило меня. Такого я никогда и нигде не испытывал. Даже в Лувре и Прадо, где, наверное, собрано картин на несколько миллиардов! Одна Джоконда, вероятно, оценена в полмиллиарда, если не больше. Но мысль, что бесценные шедевры висят не в музее, доступном всем, и где никто не задумывается об их реальной стоимости, а в задрипанном дворце, принадлежавшем одному человеку, окончательно доконала меня, и я опустился на пыльный стул, на котором недавно стоял. Голова пошла кругом. Мне даже показалось, что все вокруг поплыло. Я потряс головой, зажмурил глаза. Потом поднялся со стула, стряхнул с него пыль и вышел из кабинета…

— Ну как прошла уборка? — встретил меня остротой Санеев. — Вам не мешало бы выкупаться.

— Я купаюсь только по понедельникам, и то если бывает горячая вода, ответил я.

Шутка была в стиле сержанта, и он улыбнулся.

— Господин Санеев, — судя по довольной физиономии сержанта, такое обращение польстило его самолюбию.

— Слушаю вас, господин Болдин, — сержант был сама учтивость.

— Если я не слишком злоупотребляю вашим терпением, я бы хотел попросить вас еще об одном одолжении.

— О чем речь, господин Болдин! Конечно, просите.

Наш разговор напоминал встречу в верхах.

— Я бы хотел, если вы не возражаете, конечно, пройтись по всему дворцу.

— Конечно, конечно, господин Болдин. Не возражаю. Хоть по всей крыше, светская беседа стала сержанту в тягость, и он опять сострил. — Вы решили провести генеральную уборку и отработать ваш гонорар?

— Вполне возможно, господин Санеев, — с улыбкой ответил я. — Я имею в виду: отработать свой гонорар. Так я приступлю, если вы не против?

— Вперед, мой друг! — сержант явно принимал меня за идиота.

— Благодарю, — я решил пока не убеждать его в обратном.

Я хотел попробовать вычислить, какие же картины украдены, если вообще похищение имело место. Взяв список в левую руку, я начал ходить по коридорам и залам дворца, ставя птички перед названиями картин, попадавшихся мне на глаза. В этом деле мне очень помогало то обстоятельство, что картины были размещены преимущественно группами, каждая из которых включала работы одного автора. Вот целая комната занята творениями Рембрандта. Просмотрев все полотна, я убедился, что все они соответствуют перечню. Целая стена в соседнем зале увешана работами Кандинского. И они все оказались на месте.

Занятый инвентаризацией, я не переставал восхищаться прекрасными шедеврами, собранными под крышей дворца.

Обход подходил к концу. Вот триста восемьдесят третья картина, триста восемьдесят четвертая… восемьдесят пятая.

У меня бешено заколотилось сердце… Так и есть! Не хватает двух картин. Причем одного автора. Одна из них наделала много шума около года назад на аукционе Русич. Да, ошибиться было невозможно: пропали две картины Вермеера, одна из которых — Христос среди немощных…

Потрясающая находка (если вообще можно назвать находкой исчезновение двух картин), вмиг прояснила мои затуманенные мозги. Они начали со скоростью лучших процессоров Пентиум третьего поколения высчитывать, сопоставлять и анализировать известные мне факты…

Христос среди немощных был продан на аукционе Русич 25 сентября 19… года. Та же дата была занесена в четвертую колонку перечня. В шестой же стояло число тридцать миллионов. Именно эту сумму выложил за Христа покупатель, пожелавший остаться неизвестным. Выходит, что картину приобрел Марк Воронцов для своего собрания.

Прежний владелец картины, Николай Савинов, нажил на ней целое состояние. Таким образом, имя Савинова стало постепенно проступаться в истории с двумя убийствами.

Но что могло связывать Савинова, одного из самых богатых и влиятельных людей России, владельца компании Савинов Арт, с таинственными убийствами Марка Воронцова и его племянницы, а также с похищением картин? Вряд ли он, продав за баснословные цены двух Вермееров, захотел получить их обратно, тем более переступив через два трупа.

Размышляя далее и сопоставляя между собой некоторые детали, я пришел к интересному выводу. По словам Давыдова, врач, осмотрев тело Воронцова, констатировал наступление смерти не более чем за два часа до осмотра. Более точно определить не представлялось возможным из-за натопленной комнаты, в которой было найдено тело. Осматривал врач труп в полночь. Следовательно, убийство произошло в районе десяти часов вечера, то есть в то самое время, на которое было назначено мое свидание с хозяином дворца.

Далее мои мысли раздваивались. Если предположить, что сержант прав и убийцей является Герасим, что было вполне вероятно, то в таком случае картины должны находиться где-то в доме. Ведь у старого слуги не было ни времени, ни возможности вынести их из дома. В случае же, если убийство совершено посторонним человеком, или же Герасим, после того как похитил полотна, передал их кому-то другому, ход мыслей был таковым.

Ближайшим населенным местом в окрге, где преступник мог укрыться, было Рощино, расположенное в двенадцати километрах от дворца. Милое местечко, где каждый незнакомый человек находился бы у всех на виду, раскинулось у самого подножия холмов. Дорога, проходящая рядом с ним, заканчивалась у крохотного озерца, затерявшегося среди непроходимых лесов, которыми и славились эти места. Дальше пути не было. Вряд ли бы похититель воспользовался этой дорогой для бегства. Так же маловероятным было, что ограбление мог совершить житель Рощино, населенного, в основном, пожилыми и состоятельными людьми, которым был прописан чистый горный воздух. Даже прислугу они нанимали после того, как проверят ее до десятого колена. Хотя если рассуждать таким образом, то и Герасима Воронцов вряд ли подобрал на улице.

С другой стороны, когда я сворачивал с кольцевой на дорогу, ведущую в Рощино, часы показывали девять часов сорок минут (я тогда взглянул на часы не опаздываю ли?). От развилки до дворца приблизительно километров двадцатьдвадцать пять, из которых примерно половина приходилась на горные перевалы, ведущие на плато. На всем протяжении этого участка я не встретил ни одной машины. Ответвлений и проселочных дорог я также не приметил. Я специально во второй раз, когда ехал сюда, обратил на это внимание. Вокруг раскинулись дремучие леса и равнины, усеянные тут и там озерами и речками.