Почувствуй это снова - Ольга Вечная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Намучился, бедный, – тихо–тихо произносит Крис, но я считываю по губам.
Желаю ей перевернуться на плюшке и попасть к травматологу, который учился плохо.
– Вы вообще читали о количестве пострадавших на таких вот увеселительных мероприятиях? – говорю я.
– Юль, всё будет хорошо, – успокаивает Славик. – Ты просто мало выпила. С пьяными никогда ничего не случается.
– О, тогда можно еще пива? – просит Кристина.
– И мне, пожалуйста, – присоединяется Маша, подходя ближе.
– Сейчас сделаем, девчонки, – обещает Матвей, доставая из кармана брелок–открывашку.
– Вы нормально сейчас общаетесь? Ты же вроде бы с Любой приехал? – продолжает тему Маша, едва получив свою бутылку.
Народ переводит взгляд на меня, потом на Любу. Скоро закончится сыр и ей нечего будет резать.
– Да, но с Юлей мы расстались друзьями, – произносит Матвей. – Без обид.
Чтобы скрыть волнение, я вновь делаю вид, что пью.
– Да, – подтверждаю. – Тянусь и легонько ударяю своей бутылкой о бутылку, что держит в руке Матвей. Звон стекла разгоняет пульс. Стараюсь вести себя беспечно, но внутреннее напряжение растет. – Мы встречались со школы, а теперь просто хорошо дружим.
– Мои родители тоже встречались в школе, потом пути разошлись. Учась на последнем курсе, оба пришли на встречу выпускников и с тех пор не расставались, – говорит Маша весело. – Вот как бывает.
Не могу понять Матвей пьян или нет. Он переводит взгляд на меня и произносит задорно:
– Ух ты. Как насчет созвониться на последнем курсе, Юль?
Мы созвонимся намного раньше, не сомневайся. Сама же воркую в ответ:
– После того, как ты перее*ешь всех моих подружек?
Специально использую мат, повышая ставки. Брезгливо морщу лоб на слове «подружек». И нет, я не скучная! Мне просто здесь некомфортно.
Окружающие тянут: «У–у–у!»
Матвей же весело смеется и тычет в меня пальцем:
– Уела! Умничка. Но что поделать, девчонки из политеха – моя слабость.
Наши глаза встречаются. Я отвожу первой.
– Любовь сложная штука, – глубокомысленно заявляет Кристина, протягивая свою бутылку Матвею. – Хочешь?
Он отказывается жестом, но зато опрокидывает еще стопку. Запивает соком. А потом выдает глубокомысленно:
– Любви нет. Это банальная химия и физиология.
Задорно подмигивает.
Вот как он так делает?! Даже слово «физиология», вылетающее из его рта, звучит сексуально и многообещающе! Вкупе с расслабленно позой, симпатичной мордашкой и крепким телом — убийственный эффект.
Злюсь.
– Да неужели? – спрашиваю громко.
– В двадцать первом веке наша биология уже понятна. Это в школе проходят, Юля, не?
Мот очерчивает изумленным взглядом присутствующих, это всегда всех подкупало. Сегодня не исключение.
– Мы не проходили про любовь, – привлекает к себе внимание Кристина.
– Ты просто плохо училась, – отшучивается Матвей таким тоном, словно она умница.
– Расскажи, пожалуйста. Своими словами.
– Да, про любовь, – подначивает кто–то еще.
– Что тут расскажешь? В жизни каждого человека наступает период икс, когда подходит время размножаться, – говорит он быстро, слегка скучающим тоном, как утомленный жизнью миллиардер. – Гормоны впрыскиваются в кровь, и ты машинально начинаешь подыскивать кандидатуру. Глаза находят более–менее приличную особь противоположного пола, после чего мозг начинает херачить без остановки окситоцин, дофамин, пролактин и прочую радость. Ты же, ни о чем не подозревающий вчерашний невинный ребенок, с непривычки охереваешь от того, что чувствуешь. Еще недавно просто радовался новой приставке, а сейчас всё. Как дебил... или дебилка, это работает в оба пола, кайфушки ловишь от своего состояния, которое к тому же стократно усиливается при приближении той самой рандомно выбранной особи.
Рандомно. Выбранной. Особи.
Я его просто убью.
Матвей продолжает:
– Причем особь может быть кем угодно, это потом уже разглядишь.
– Например, конченным мудаком, – подсказываю.
Матвей ловит мой взгляд и улыбается настолько сексуально, что у меня потеют ладони. Не знаю что там с моим мозгом, но окситоцина сейчас в крови под завязку. Дальше Матвей говорит, не отрываясь от меня:
– Точно. Особь может вообще быть кем угодно, но организму пох. Он уже играет против тебя. Топит всей наркотой, что умеет производить. Половые органы тоже подключаются, у девок трусы мокрые, аж холодно, у пацанов стоит на двенадцать, и все свидания сводятся к попыткам это дело спрятать.
– Девчонкам–то попроще будет, – улыбается Кристина. – Бросает взгляд на ширинку Матвея.
– Ага. Точно, – отвечает он всё тем же циничным тоном, который, впрочем, действует отчего–то возбуждающе. Матвей вольготно облокачивается на стол.
Я тоже смотрю на его ширинку, осознавая, что она больше не моя собственность. Это понимание вгоняет в апатию. Меня вновь швыряет в океан тупой злой ревности. Еще никогда в жизни мне не хотелось секса, как в последние недели. И это тоже со мной сделал он!
Матвей смотрит на Кристину и произносит:
– Нам приходится пальцами проверять, что у вас там. Вот и вся любовь. Банальная биология нашего вида. Наркотический дурман, разрешенный на законодательном уровне, который на неокрепшую психику подростков действует убийственно. Окрашивает мир яркими красками, рвет грудную клетку, толкает на глупые поступки. Мы начинаем писать стихи, видеть в весне особый символизм. Пока не разбиваемся о жестокую правду: нас крупно нае*али наши же органы.
Поднимаю ладонь с тремя загнутыми пальцами.
– Что, Юля? – спрашивает Матвей.
– Да вот считаю, сколько раз ты произнес слово «банальная».
– Два, – говорит он.
– Три, – чеканю я.
Он чуть прищуривается. Я тоже. Пульс фигачит без остановки. Как он там говорил? Разрешенный наркотический дурман, в котором я живу, несмотря на его мудацкое поведение?
Матвей чуть прищуривается. Эти зрительные контакты — убийственны. Я
