Открытая тайна - Вэй У Вэй

В том, что мы есть, нет никакой сущности, по­скольку «сущность» — феноменальная концепция, а всякий феноменальный объект, материальный или концептуальный, лишен природы (не есть). Когда независимое функционирование, то есть все, что мы есть в проявленном, больше не функционирует,

то есть когда оно больше не распространяет себя в видимом пространственно-временном континууме, то-что-мы-есть остается полностью интегрирован­ным в ноуменальности.

Ноуменальность как таковую нельзя определить. Нельзя даже сказать есть или не есть то, что назва­но «ноуменальностью». Она непознаваема, потому что полностью лишена качества объективности, как «отражаемость», и потому что это именно то, что мы есть, и абсолютно все, что мы есть, будь то непрояв- ленное или видимое проявление.

Пусть последнее слово останется за Хуанбо: «Нет разницы между чувствующими существами и буд­дами, или между сансарой и нирваной, или между иллюзией и бодхи. Когда все формы отброшены, это и есть Будда».

55. Заметки о причинности

Лишь объективное может быть несвободно

Только объективное может зависеть от закона при­чинности, может быть следствием причины или мо­жет испытывать следствие причин.

Причинно-следственный процесс зависит от вре­мени (длительности) и неизбежно феноменален, таким образом, всякий феномен должен зависеть от временной причинности.

Поскольку то, что зависит от причинности, явля­ется результатом различных причин, в этот процесс не может вмешаться никакой элемент волеизъявле­ния, так что не может существовать никакой сущ­ности, способной проявлять «свободу воли».

С другой стороны, необъективность не может зависеть от причинности и, поскольку она не фено­менальна, не может быть несвободной или вообще испытывать какие-либо переживания.

Более того, необъективное не может быть сущ­ностью (то есть объективной концепцией), поэтому не может быть и никакого проявления волеизъявле­ния и не может быть никакой «воли» — свободной или несвободной.

Волеизъявление (действия «воли»), таким обра­зом, всегда иллюзорно, оно может быть лишь ка­жущимся вмешательством в работу причинности, никоим образом ничего не меняющим [37].

Таким образом, «цель» и «намерение» со сторо­ны воображаемой сущности могут привести лишь к чувству удовлетворения или разочарования, если соответствуют или противоречат следствию причинности, и такое разочарование или удовлетво­рение может быть только психологическим фено­меном.

Это и есть смысл ю-вэй и у-вэй. Первое предпо­лагает попытку намеренного действия со стороны псевдосущности, каковым самоотождествленные чувствующие существа считают каждое свое дейст­вие, за исключением тех, которым они никак не мо­гут приписать свой контроль, как, например, крово­обращение или пищеварение.

Второе, у-вэй, предполагает любое действие, ко­торое «ими» предпринимается, как результат пред­шествующих во «времени» причин, при этом любая попытка намеренного вмешательства в такое дейст­вие рассматривается как отсутствие какой бы то ни было попытки вмешательства. Ю-вэй по традиции обозначает феноменальное, или «ложное» действие, у-вэй — нефеноменальное, или «истинное» действие. Например, чувствующие существа едят, потому что питание необходимо как следствие физиологических причин, или засыпают, потому что сон необходим по схожей причине, независимо от того, желают они этого или нет. Это желание или намерение — психо­логический феномен, который не может оказывать никакого воздействия, если только не находится в согласии с предшествующими причинами.

Однако можно подвергнуть сомнению то, что по­нятие причины предполагает предшествование во времени, поскольку нет никакого адекватного основания предполагать, что причины, хотя и за­висят от фактора времени, должны предшествовать следствиям. Значит, можно допустить, что следст­вия могут предшествовать некоторым своим при-чинам, которые таким образом будут последствиями во «времени» (в будущем) по отношению к моменту, когда происходят вызванные ими события. Хотя это и возможно, это не повлияет на видимую работу при­чинности.

Освобождение от всего того, что объективно, не оставляет объекта, который освобождается или от которого освобождаются. Не остается вообще ни­какой «вещи», физической или психической. Потому в том, что называется необъективностью, не может быть никакой сущности, и, следовательно, ни воле­изъявления, ни причинности, поскольку не может быть никакой вещи, вызванной причинами, и все эти понятия становятся просто феноменальными концепциями.

Чистое освобождение от объективности — это чистое функционирование праджни.

56. К Шиле [38]

I

Когда букашка видит, это я смотрю,

Когда соловей поет, это я пою,

Когда лев рычит, это я рычу.

Но когда я ищу себя, я не вижу ничего — потому что видеть нечего.

Шиле тоже не может меня увидеть, потому что когда она пытается меня увидеть, это я смотрю, и она ничего не может сделать, поскольку только я могу что-то делать. Букашка может сказать то же самое, и Шиле тоже, потому что нас не трое, не двое и не один.

Я — и море, и звезды, и ветер, и дождь,

Я — все, что имеет форму, поскольку форма — это мое видение всего.

Я — каждый звук, поскольку звук — мое слышание всего,

Я — все вкусы, каждый запах, все, к чему можно прикоснуться,

Поскольку то, что воспринимаемо, есть мое восприятие этого,

И все ощущения мои.

У них нет другого существования,

как нет и у меня — поскольку я есть то, что они есть, и они есть то, что я есть.

Я есть то, что есть вселенная, и вселенная есть то, что я есть.

И нет никакого другого и даже никакого одного вообще.

Гате, гате, парагате, парасамгате,

Бодхи!

Сваха!

II

Хотя такие проявления, как ураганы и торнадо, наводнения и цунами разрушительны по своей при­роде, может показаться, что о недружелюбных фено­менах забыли упомянуть выше. Феноменально раз­рушительные аспекты чистого функционирования можно представить следующим образом:

Кошка играет с мышкой и ест ее, лев убивает ан­тилопу и пожирает ее,

Охотник стреляет в фазана и съедает его на обед, каннибал готовит миссионера и пирует,

Солдат сбрасывает атомную бомбу и уничтожает десять тысяч живых существ.

С точки зрения злодеев, происходящее с кошкой, львом, охотником, каннибалом и солдатом оценива­ется как «добро».

С точки зрения жертв, происходящее с мышкой, антилопой, фазаном, миссионером и бомбардируе­мыми оценивается как «зло».

Для каждого каждое деяние кажется его деянием или его переживанием, но никто не может совершать никаких деяний или испытывать какие-то пережи­вания, поскольку никакой феноменальный объект сам по себе не имеет независимого существования. И судей нет.

Только я есть функционирование, проявляемое таким образом,—и все чувствующие существа с пол­ным правом могут повторить эти семь слов.

Между этими видимыми действиями невозмож­но разделение, потому что действие должно быть предпринято деятелем, а поскольку ноуменально я не сущность, нет и никакой сущности, которая

могла бы совершать действия. Функциональный аспект ноуменальности, будучи лишенным качеств, не имеет отличительного свойства, которое можно было бы приложить к феноменальному проявлению. И ответственность — это психологическая концеп­ция, основанная на воображаемой независимости волеизъявления.

Радость и печаль, удовольствие и боль — эмо­циональные феномены, которые, как кажется, ощу­щаются объектами во всех стадиях сна, например, в ночных кошмарах или в «сновидении в бодрство­вании» обычной жизни, а чистое функционирование ноуменальности лишено различий и неуязвимо.

«Глаз видит, но не смотрит», — как указал Чжуан- цзы более двадцати столетий назад. «Ты» видишь, но смотрю Я. Кажется, что чувствующие объекты переживают и действуют, но все это функциониро­вание ноуменально. Нет никакого деятеля, нигде и никогда, как говорил Лотосорожденный (Падма- самбхава), и никакого деяния, поскольку как иско­мое есть искатель искомого, так и содеянное есть деятель деяния, а такового не существует.

Я есть искание, которое есть и искомое, и искатель, и я есть делание, которое есть и деятель, и деяние.

57. Зопотой ключ