Пока телефон не зазвонил - Оксана Обухова

Но крошечную паузу — отметил. Догадался, что на лжи его — поймали.

Паузу сняла Янина, переведшая разговор на звонок из частной реставрационной мастерской, где ей предложили работу. Вопрос трудоустройства старшей дочери депутатки очень заинтересовал Влада, помощник бросился расспрашивать девушку об условиях, о том, насколько далеко мастерская находится от городской квартиры Львовых. Тут же предложил подвозить Янину на машине, так как это оказалось ему по дороге…

Гущин незаметно поглядел на Михаила и увидел тот — вчерашний взгляд. Парень замер, поджимая губы. Михаил пытался скрыть, как нервирует его говорливый ухажер Янины, сидел прямо и смотрел, вроде бы немного в сторону. Но раздражение — выплескивалось. Выказывалось подрагиванием полуприкрытых век.

«Интересно, — подумал Гущин, — а они уже дрались из-за Янины?»

Скорее всего — нет. Девушка лишь недавно вернулась из Италии, эти павлины еще только-только в брачных играх хвосты распустили, но на приступ не идут, поскольку — умные. Дают девушке опомниться от развода и не форсируют события, тут все наоборот: кто поторопится и начнет настаивать, вполне способен проиграть.

«Но, — одернул себя следователь, — Михаил может ревновать девушку по братски. Он каждый уезжает на работу, хотя Евгения просила и его быть рядом с дочками. Влюбленные себя так не ведут, они не оставляют своих девушек в опасности, поскольку это выглядит — неблагородно, проигрышно».

Глеб и Львов поймали рабочую волну и заговорили о производственных проблемах первого. Дмитрий пообещал подогнать соседу какого-то специалиста механика. Заскучавшая Анфиса затянула песню…

Из-за забора раздался вопль:

— Дима, сука, ментов приваживаешь?! Ты чо, типа, рамсы попутал?!

Все замолчали, Евгения, собиравшая со стола грязные тарелки, подготавливая его к чаепитию, замерла с протянутой к сыщику рукой. Гущин, только что передававший хозяйке тарелку, кисло поморщился и буркнул:

— Черт. Так и зал. — Сраженный сыщиком абориген позора не вынес, за рыбой-раками не пошел, а поскакал домой, где, судя по нетрезвому голосу — добавил. Разошелся.

И отправился отношения выяснять. Из-за кирпичной ограды неслись уже матерные выкрики, упоминаемый в них Дмитрий подскочил, неловко опрокинув бокал с вином, которого почти не пил.

— Это я виноват, — признался следователь. — Это ведь Редькин вопит, да? У меня с ним стычка на улице вышла.

Стас начал подниматься, но Львов остановил его взмахом руки:

— Не надо, Станислав Петрович. Я сам с ним разберусь, Федя нам концерты регулярно устраивает. Да, Глеб? — Львов выразительно поглядел на соседа, и тот, быстро обтерев руки матерчатой салфеткой тоже вышел из-за стола.

Вслед на ними метнулся и Михаил. Влад остался, как бы женщин поддерживать. Охрана от единственного хулигана, обретающегося за забором, им вряд ли требовалась.

Огорченная Евгения села на лавку. Поморщилась и поглядела на подбегающую младшую дочь с собакой на руках.

— Мам! — крикнула Анюта. — Редькин там опять бузит!

— Я слышу.

— Мы все, Нюрочка, слышим, — добавила Янина и встала: — Пойдем в дом? Включим телевизор, кино посмотрим…

— Пойдем, — вздохнула девочка. — Только громкость посильнее включим.

Продолжая держать Занозу на руках, Аня вышла из беседки, Янина девочку приобнимала и шептала что-то на ухо. За сестрами, естественно, отправился и Влад.

Шаляпинские вопли за забором несколько сместились, видимо Редькин увидел выбежавших мужчин и пошел непосредственно к воротам. Не стесняясь в эпитетах Федул принялся навязывать соседу кулачный поединок. Львов напившегося дуэлянта пытался устыдить, но пока что мирно.

— Зачем вы это терпите? — обращаясь к оставшимся женщинам, спросил майор. — Надо участкового вызвать, суток на пятнадцать тишина вам будет обеспечена. — Соседки переглядывались и молчали. Анфиса, вращая в руках вилку, неловко повела широким плечом. — Вот только не надо говорить, что вы его жалеете! — вспыхнул Гущин. — Всепрощение развращает и не доводит до добра! Поверьте, я знаю о чем говорю! Или… вы скажите, что Дмитрий и Глеб испытывают к Феде какие-то теплые чувства? Вроде, все детство вместе провели, да?

Львова нахмурилась и, уперев выгнутые ладони в край столешницы, откинулась назад.

— Все не так просто, Станислав. Когда-то на месте этого дома стоял дом родителей Димы. В двухтысячном он сгорел. Так вот Федор вынес из пожара отца и маму Димы. Спас их. — Соседка собралась что-то добавить, но Евгения ее опередила: — Или вот Анфиса… Вы знаете, что мама Федора была фельдшером? Единственным медицинским работником на всю округу? Именно Степанида Николаевна когда-то заметила, что у Анфисы непорядок с ногой, осмотрела ее и приказала — буквально приказала! — ехать к онкологу. Если бы не Степанида, Анфиса сейчас с нами не сидела бы. Мать Федора, хотя и фельдшер, была диагностом почище иных докторов. Всю округу лечила, ей доверяли и бегали за советом с любой болячкой. И Степанида практически никогда не ошибалась. Богатейший опыт заменял ей некоторый недостаток образование. Или талант… Степанида, как рентген, всех «насквозь просвечивала».

Крики за забором поутихли и стали удаляться. Анфиса налила в бокалы вина и предложила выпить за помин души своей спасительницы, скончавшейся в позапрошлом году.

— После смерти матери Федор совсем с глузду сбился, — промакивая губы тыльной стороной ладони, проговорила Анфиса. — Раньше она его хоть как-то в узде держала.

— Да уж, — хмыкнула Львова. — Уж что Степанида Николаевна умела, так это удержать узду. Колоритная была особа. Ростом Феденька в нее пошел…

— Да и норовом, — усмехнулась соседка. — Помню, как даст кулаком Федьке промеж глаз! Тот и с копыт долой.

— Неужели? — удивился сыщик, помнивший, что встреченному Редькину он, как говориться, в пупок дышал.

— Да, да, — подтвердила Анфиса. — Влетало Феденьке от матери. Хотя… — Капитонова прищурилась. — Защищала она его. Все говорила: «Наговариваете вы на сына». Да, Жень?

— Угу, — кивнула Львова. — Ходить и жаловаться к ней было нельзя. — Евгения посмотрела на сыщика: — Вам знакомо такое понятие, как комплекс Бога, Станислав?

— Теомания, — одним словом ответил сыщик.

— Да. Хорошие медики, случается, ему подвержены. Так вот мама Феди была отличным, превосходным медиком. И это, мне кажется, повлияло на ее сына. Степанида Николаевна смотрела на людей свысока и считала что ей все и всем обязаны. Федя так и вырос: «Тут каждый нам по гроб жизни!»

— А он-то здесь при чем? — изумился Гущин. — Он-то к медицине каким боком?

— Наслушался, — повела плечом Львова.

— Да и как не наслушаться-то? — поддержала подругу Анфиса. — Когда на поклон к матери несколько деревень бегали: «Степанида, помоги. Степанида, спасительница, Христа ради, выручи…» Времена-то тяжелые были, в районной больнице только йод и вата. А Степанида и травками умела лечить, и чирей вскрыть… вон, Синявиным двойню спасла, когда Ленка рожала, а «скорая» в сугробах на подъезде застряла. — Анфиса продолжала защищать свою спасительницу. — Она подраненную собаку могла вылечить и кошку…

— Ну, с мамой я все понял, — перебил Стас. — А Федя-то тут все-таки при чем? С какой радости он считает, что ему-то все обязаны?

— Так он у нас лучший забойщик скота на всю округу, — информировала Капитонова. — Тем и живет. Если кому свинью или бычка забить — все к Феде. Он здоровущего хряка одним ударом рубит! Или вот курица… Вы думаете, Станислав, курицу так легко поймать и шею ей свернуть?

— Не думаю, — признался Стас.

— Во-о-от. У нас, считай, каждая бабка на Федю молится. У Феди завсегда полный холодильник и мяса, и молока, и самогонки. Яйца — не переводятся. Кто ж ему откажет? Федул — злопамятный, один раз стакан не налил, осенью можешь не обращаться — сам свинью колоть и палить будешь. — Анфиса посмотрела на соседку: — Жень, сколько лет Федул на районном рынке рубщиком мяса работал?

— Не помню, — вяло отозвалась депутатка.

— Лет десять, кажется. Пока за прогулы не уволили. Но и то — держали долго, хоть Федя и запойный.

У Гущина сложилось мнение, что Анфиса чуть ли не гордится буйным соседом. «Вот так у нас и происходит, — взгрустнув, подумал сыщик. — Вначале мама защищает, потом соседи прикрывают — полезный, мол, да и злопамятный, чего с ним связываться. А в результате? В результате — дебошир безнаказанно буянит и когда-нибудь… добуянится. Обязательно добуянится!»

Гущину опротивел разговор о хулигане, прислушавшись, майор понял, что Федула удалось увести с улицы. Встав с лавки, сыщик произнес:

— Пойду-ка я, пожалуй, отдыхать. Сегодня находился, колено ноет… Спасибо за ужин, Евгения.

Толстые бревенчатые стены избушки не пропустили в комнату полуденную жару, хотя было и немного душновато. Стас приоткрыл оконную раму наискось, идущий с реки ветер раздул тюль словно расшитый розочками парус.